Газета "Наш Мир" Посещение Иерусалима и Вифлеема заставило другими глазами взглянуть на израильско-палестинский конфликт. Из современных «достопримечательностей» сердца мира – Израильский разделительный барьер, или Стена безопасности. По большей части это металлическая ограда с колючей проволокой и всевозможными датчиками движения, но вблизи Иерусалима и в самой столице барьер вырастает до 8 метровой бетонной стены. Через такую не перелезешь.Палестинцам для пересечения границы необходимо специальное разрешение от военной израильской администрации, которое выдается далеко не всем. Но иностранцев через блокпосты пропускают охотно. А как иначе, если за стеной – Вифлеем с его христианской святыней Базиликой Рождества Христова? Туристы и паломники – это деньги, а для денег нет преград.Но где он на карте?
Когда поздно вечером после сытного ужина в палестинском ресторане мы в очередной раз проезжали терминал между Вифлеемом и Иерусалимом, мне вдруг почудилось, что нет ни борьбы, ни ненависти между сторонами, а стена, терминалы и солдаты с автоматами – это просто часть туристической программы. Для остроты ощущений, так сказать.Местные, конечно, так не считают. «Зеленая черта» (демаркационная линия между Израилем и арабскими странами после войны 1948-1949 годов) проходит западнее забора безопасности, и все израильские земли к востоку от «зеленой линии» согласно резолюции ООН считаются оккупированной территорией.Официально границы Израиля так и не определены. Забавно: утром высокопоставленный чиновник в израильском МИДе объяснял нам, что государство не строит новых поселений на западном берегу Иордана, а просто застраивает старые, «решая демографические проблемы населения». Вечером же ведущий журналист Палестины заочно обращался к г-ну Либерману, живущему на аннексированной палестинской территории.– Я хотел бы уважать Израиль, но где он на карте? – риторически вопрошал главный редактор информационного агентства MAAN Насер Лахам. – Покажите мне его границы: я хочу знать, что именно я уважаю. В километре отсюда (от Вифлеема – авт.) находится дом Либермана. Разве его дом находится в пределах Израиля? Это Израиль? Тогда мы – израильские граждане. А если дом, где живет Либерман, не в Израиле, тогда что он там делает?Забор как образ мышления
Три дня в Иерусалиме и Палестине нас со всех сторон обступали стены. Разделительный бетонный барьер в этом скоплении белого и желтого камня кажется чуть ли не естественным архитектурным сооружением. Кое-где стена вогнута в муниципальные границы Иерусалима. Логика прихотливого изгиба понятна, но это не уменьшает абсурда.Например, арабский район Шуафат административно относится к Иерусалиму, но в антитеррористических целях отгорожен от него забором. Его жители работают в Иерусалиме, платят налоги, получают пособия, но не имеют израильских паспортов, только документ резидента. Как следствие, они не могут надолго уехать из страны, не потеряв права туда вернуться.Но у защитного укрепления немало издержек и для израильской стороны. Наркотики, проституция, бесконтрольный приток арабов с палестинских территорий и т. д. Последствия обороны доходчиво объяснил наш «гид по стене», сотрудник израильского общественного объединения «Ир Амим» («Город народов»):– Мы отгородились от части Иерусалима, чтобы чувствовать себя в безопасности, но изоляция означала утрату контроля.Политика танца
Общение со сторонами конфликта тренирует полезное умение стряхивать с ушей макаронные изделия. Как правило, чем пафоснее тон рассказчика и чем жалостнее истории, призванные обличить противника, тем меньше веры в глазах скептически настроенных журналистов.Пресс-секретаря палестинской гражданской полиции, финансируемой Евросоюзом, простой вопрос о зарплатах сотрудников поставил в тупик. Несколько минут палестинцы в присутствии журналистов шептались со своими покровителями из полиции ЕС, «подбивали бюджет». Наконец договорились об ответе: порядка 400 долларов низшему составу.Торг идет и на жизни. Директор лагеря для беженцев в палестинской столице Рамалле чем-то похож на мэра Сдерота, ближайшего к захваченной террористами Газе израильского города. Оба горячо рассказывали нам о детях. Но, по словам араба, выходило, что главными жертвами конфликта являются маленькие палестинцы, израильтянин же доказывал, что больше всех страдают еврейские дети.В палестинском лагере для беженцев мы побывали. Получасовая прогулка по щелям перенаселенного каменного мешка убедила – это социальный тупик. Лагерь существует с 1948 года, и за 60 с лишним лет люди в нем так и остались беженцами. Без собственности, работы и гражданских прав. Зато у них много, очень много детей. Из 7 тысяч жителей тесного квартала в Рамалле половина – малолетки.Сегодня это глазастые, жизнерадостные ребятишки, а завтра они станут безработными отцами и многодетными матерями. Только на западном берегу Иордана таких лагерей 17. И если подавить в себе умиление детскими улыбками, придется признать: демографических соображений вполне достаточно, чтобы евреи никогда не поселились с арабами под одной крышей. |
