За прошедшие три года, сборочный конвейер самозваных реформистов ислама — как из среды мусульман, так и немусульман — посредством СМИ выбросил на рынок множество претендентов, предлагающих свои «глубокомысленные» советы о том, как ответить на все вызовы, стоящие перед мусульманами. Хотя фигуранты, типа Тарика Али, феминистки Иршад Манджи и Ибн Варрака, могут отличаться в деталях, но все эти незваные мудрецы единодушны в том, что мусульманский мир должен так или иначе согласовать свои верования с «современностью» — деликатный эвфемизм, подразумевающий принятие секулярной панацеи Запада и фабрикацию «нового Ислама» более податливого прогрессирующей обидчивости западных элит.
    Однако проблема таких прокламаций в том, что они наивно предполагают существование некоего универсального набора ценностей и концепций, которые могут быть применены к любой культуре или религии, вводя бессодержательное понятие «современности». Наивно, потому что секуляризм — ось их «современного государственного строя» — развился в ответ на уникальную, присущую только Европе, проблему: засилье христианской церкви в средневековой Европе и то, что она являлась препятствием социального, научного и культурного прогресса. В то время как с Исламом — наоборот. Даже, если считать, что сегодня исламский мир претерпевает собственное средневековье, тем не менее, история показывает нам, что его опыт под религиозным правлением был противоположен европейскому: период теократического мусульманского правления, например в Кордове или Багдаде, может быть отмечен как период социального, технологического и научного прогресса и достижений.
    Фактически, многие из основ современного общества обязаны своим появлением исламскому миру, например изобретение алгебры, учреждение госпиталей, городского освещения, сохранение древних греческих и римских текстов. Ирония в том, что мусульманский мир внес значительный вклад в развитие той культуры, которая через несколько кратких столетий пришла, чтобы колонизировать его, во многом из-за того, что он оставил свою веру.
    Как многие иные реформисты, Иршад Манджи утверждает, что мусульмане должны «восстановить исламскую традицию независимого суждения». Другими словами, мусульмане должны оставить свою предполагаемую ортодоксальность и приспособить религию для удовлетворения нужд и требований современного светского государства. Однако, это отнюдь не возрождение исламской традиции, а лишь извращение ее. Великие исламские цивилизации прошлого устанавливали религиозные ценности в качестве руководящих принципов общества: независимое суждение означало применение религии на практике, к окружающему миру, а не модификацию и манипуляцию религией, чтобы она удовлетворяла приливам и отливам поп-культуры. В предлагаемом вакууме авторитета священных текстов каждый мусульманин начнет действовать в соответствии со своими прихотями и желаниями — это гарантированный рецепт для увеличения экстремизма и нестабильности.
    Что логичнее? Импортировать философию, не соответствующую Исламу и мусульманской культуре, или же опираться на наши прошлые успехи, адаптируясь в современных реалиях, но в пределах хорошо понимаемых рамок академического мнения и суждения?
    Социальный застой, политическое насилие и всеохватная нестабильность, которые характеризуют современные исламские общества, обязаны своим существованием больше невежеству или искаженной безосновательными интерпретациями религии, чем Исламу самому по себе. Вопрос состоит в том, как мы будем решать проблему: «выплеснем ребенка вместе с водой», или восстановим социальные и политические структуры, успешность которых продемонстрировала история?
    Первопричина проблем мусульман — не имеет никакого отношения к проблемам примирения Ислама с гомосексуализмом или «репродуктивными правами», или к тому, что они излишне твердо придерживаются исламского учения. Напротив, беспристрастный анализ показывает, что мусульманам нужно больше практиковать и понимать свою веру, а не двигаться духовно-похоронным маршем к светскому гуманизму и моральному релятивизму.
    Для некоторых западных немусульман послание «реформистов» Ислама содержит привлекательные моменты ряда уровней:
• подкрепляет их культурное высокомерие, связанное с тем, что западные ценности — якобы панацея от всего дурного;
• предлагает упрощенный ответ на очень сложную проблему;
• представляет послание, переданное людьми, которые приемлемы на секулярном Западе, в то время как в исламских кругах, на которые как утверждается они влияют, они не облечены даже малым доверием.
Иршад Манджи — хрестоматийный пример такого рода феноменов: как лесбийский активист, она — придерживаясь образа жизни, с которым мусульмане, наряду с множеством христиан и иудеев, совершенно не согласны, — не обладает совершенно никакой, даже формальной квалификацией в исламской науке. Но, тем не менее, претендует на то, чтобы поучать мусульман относительно того, как они должны «реформировать» Ислам. Правда обращается она в основном почему-то к немусульманской аудитории.
    Нет сомнения, что исламский мир столкнулся с вызовами, но уникальная цивилизация с уникальной историей и культурным контекстом требуют уникального же решения. Мусульманами, которые рассматривают период теократического правления как свои «золотые годы», дальнейший откат от религии, как руководящего принципа государства и гражданского общества, не рассматривается в качестве решения. Напротив, это — сама суть нашей проблемы.

Диас Таиров