Мальчик Али забирает из ремонта туфельки своей сестры Захры и заходит в овощной магазин. Купленный хлеб и туфельки в целлофановом пакете он ставит у входа, и, пока выбирает картошку, мусорщик по ошибке забирает пакет вместе с остальным хламом. А семья бедная и торговцу овощами уже много должна. Владелец дома грозится выгнать семью Али. Дома Али просит сестру не говорить маме о пропаже и обещает найти туфельки. А сестре завтра идти в школу. Али убегает на поиски туфелек. Туфелек нигде нет, и отец Карим ругает Али за то, что он не помог матери стирать циновку. Отец колет сахар для мечети, а Захра пишет Али, что же ей делать с туфельками. Али пишет ей в ответ, чтобы та надела тапочки и привыкла жить без туфелек. Захра грозится все рассказать отцу. Али пишет, что тогда отец выпорет обоих, так как денег у него нет. Али обещает отдать свои кеды, а сам пойдет в школу после того, как вернется Захара. Так брат и сестра и договорились.Утром Захра ушла в школу в кедах Али, хотя они были ей немного велики В школе на уроке физкультуры девочки должны были прыгать в длинну, и кеды Али пришлись весьма кстати. После школы Захра изо всех сил бежала домой, чтобы отдать их для школы Али.

Так и начали дети бегать в школу по очереди в одних кедах, но однажды один из кед соскочил с ноги Захры и упал в арык. Захра в отчаянии заплакала, но добрый мужчина-продавец помог извлечь драгоценный кед из трубы. Али и Захра ссорятся из-за мокрого кеда, но отцу ничего не говорят, так как знают, что денег у отца нет. Рассказывается эта простая и бесхитростная история наивно и трогательно. Али даже приходится отказаться от финального матча в футбол под предлогом, что у него больна мать. Али в числе трех лучших из написавших контрольную, и учитель его похвалил, подарив авторучку в качестве приза. Али дарит ручку сестре. Зритель погружается в повседневную жизнь бедноты мусульманского Востока. Перед эзкаменами детям разрешают готовиться дома. Во время этого объявления Захра видит свои туфельки на другой девочке, подходит к ней, но сказать ничего не решается, а прослеживает ее до дома. Али снова опаздывает в школу, и смотритель вызывает в школу отца. За мальчика вступается господин Джафари, учитель Али, и его пускают в класс, предупреждая, что это в последний раз. Захра показывает Али, где живет девочка, на которой ее туфельки. Они узнают, что отец девочки слепой разносчик и живет эта семья еще беднее. Молча поворачиваются они и уходят. А в школе объявляют соревнование по бегу, в которых победителям достанутся ценные призы, например, кроссовки и тренировочный костюм. А уж бегать Али мог очень быстро. Чем закончится эта полная доброты и сострадания к людям история, любители кино узнают сами. В конце очень трудно удержаться от слез.
    “Оскарная” номинация за лучший иностранный фильм. Приз за лучший фильм на МКФ в Монреале. (Иванов М.)
В Москву на ретроспективу своих фильмов приехал один из наиболее известных в мире иранских кинорежиссеров Маджид Маджиди. О том, что привело его в кинематограф и что сделало иранское кино настолько популярным в мире, Маджид Маджиди рассказал в интервью корреспонденту ГАЗЕТЫ Игорю Потапову.
  Вы начали выступать как профессиональный актер вскоре после исламской революции, в 1979 году. Вы уже тогда предполагали, что будете работать в кино?
Я учился в театральном институте, и мы с друзьями давно интересовались кино. А после революции поняли, что как раз в кино сможем себя лучше всего выразить. Раньше киноиндустрия в Иране была закрытой мафиозной структурой, но вскоре после революции молодежи стало легче войти в эту профессию. Нас было несколько единомышленников, мы создали что-то вроде творческой группы.
  Например, вместе со мной в этой группе тогда был и Мохсен Махмальбаф, другие тоже стали режиссерами, но не настолько известными за рубежом, как он. Все началось как простое увлечение кино: мы ничего не знали о кинопроизводстве, просто смотрели вместе фильмы, обменивались книгами, начали снимать короткометражки. Мы распределили между собой роли, и было решено, что я — с моим театральным образованием — буду актером. Но мне не очень нравилось выступать в качестве актера, мне скорее хотелось переносить на экран свой внутренний мир, а не подчиняться чужим указаниям. Поэтому я воспринимал актерство только как дорогу к режиссуре.
Что послужило толчком к созданию первого собственного фильма?
  До исламской революции иранское кино было больным — плоские темы, пустые фильмы, очень похоже на развлекательный индийский кинематограф. Мы с друзьями считали, что надо лечить это кино — чем быстрее, тем лучше. И первый свой полнометражный фильм я снял, как только у меня появилась возможность выступить с самостоятельным проектом.

Ваши фильмы объединяет тема детства. Это вызвано какими-то личными переживаниями?
Детство — тот период в жизни человека, который определяет его личность. Я сам из бедной семьи, и у меня есть чувство ностальгии по тем временам, когда я был в том же возрасте, что и мои герои. Например, фильм «Дети небес» полностью основан на моих воспоминаниях и снимался на тех улицах, по которым я бегал ребенком. К тому же в театральном училище я специализировался в области детского театра, поэтому я знаком с детской психологией еще и с профессиональной стороны. Я считаю, что мир детей гораздо чище мира взрослых, и истории о детях я использую, чтобы рассказывать взрослым какие-то важные вещи.

На западные фестивали чаще всего попадают иранские фильмы, жанр которых можно определить как «драма». А как в Иране обстоит дело с развлекательными жанрами — комедия, детектив, триллер?
Я бы сказал, что кино в Иране делится на три категории. Первая — развлекательное кино, которое снимается для денег. В нем есть те же жанры, что и на Западе. Вторая — кино на заказ, для государственных организаций, которые финансируют съемки. И третья — авторское кино, которое я предпочитаю называть «самостоятельным» кино. Его делают люди, которые сами пишут сценарии, сами режиссируют, сами находят деньги.
Я неоднократно предлагал нашим культурным деятелям, чтобы в рамках ретроспектив иранского кино за рубежом показывали фильмы разных жанров, но они обычно отбирают те картины, которые уже побывали на иностранных фестивалях. А в сознании отборщиков зарубежных фестивалей уже устоялось, что именно такое иранское кино будет понятно западному зрителю. Но это часто приводит к тому, что молодые режиссеры стараются снимать фильмы, которые соответствовали бы этим ожиданиям, и есть даже что-то вроде соревнования — чей фильм раньше попадет на престижный кинофестиваль?
В последнее время я думаю, что фестивали идут во вред иранскому кино. Есть фильмы, которые сняты так, что и не понятно, в какой стране происходит действие, нет иранской самобытности. А бывает, что режиссер снял фильм, вывез его за рубеж, а потом оказывается, что этот фильм для него последний: ему больше нечего сказать.

Чем можно привлечь иранскую публику в кинотеатры? Что должно быть написано на афише, чтобы зритель пришел в кино?
Не знаю. Мой принцип — режиссер должен верить в то, что он снимает. Если режиссер будет искренним, он найдет своего зрителя.