Язык во все времена и у всех народов служил не только средством приятного общения и познания мира, но и средством раздора, породив такую поговорку, как «язык мой — враг мой» в пику своему антониму. Примеров тому тьма. Развитие и совершенствование языка есть признак динамичного развития того или иного народа. В этом смысле русский язык, как яма: чем больше ее «роешь», тем больше она становится.

Это еще и язык сленгов, жаргонов, богатой нецензурщины, диверсифицированной наречиями и диалектами. Словари Ожегова и Даля, содержащие по 80 000 слов, величина постоянная, а живой русский язык — переменная, растущая с геометрической прогрессией: здесь все языки мира, легко ассимилирующиеся, растворяющиеся и претворяющиеся средством общения великого русского народа. Удивляешься тому, что никто не препятствует многолетнему неостановимому нашествию чужих слов, которые входят в тело речи, как нож в масло. Русский словарный фонд словно море, которое само регулирует и фильтрует сонму языкового конгломерата. В этом явлении, как через микроскоп, можно узреть жизнь и многоклеточной живой природы, и постылость одноклеточной амебы и инфузории-туфельки. Так и хочется иногда сменить языковую обувь. Пример с великим русским языком привел намеренно, исходя из известного тезиса, что все познается в сравнении.

Казахскому языку и его носителю немного не повезло исторически. Открытая всем ветрам душа степняка, минуя капиталистическую формацию, с феодального строя живо перекинулась в социалистическую со всеми вытекающими отсюда последствиями. Стомиллионный народ, породивший большевизм, а вместе с ним и неоформацию, ослеп от восторга, завидев за кончиком носа райский коммунизм, при котором стираются все грани: от языка до национальной принадлежности. В ход пошла нивелировка языка, обрядов, обычаев, традиций, всего комплекса жизненных укладов, главное — духовности всех народов, вошедших в нутро России под названием СССР.

На смену древней ковыльной степи номадов пришла распаханная пашня с ее ветровой эрозией, унесшей в небытие тысячелетний гумус. На восстановление только одного сантиметра природа отпускает 700 лет! Где их взять? Авансом гумус не дают. Все это варварство стало возможным только и только потому, что язык титульной нации был принижен до туземного уровня. Чем ниже поклон перед силой социума, тем масштабней разрушение социальной психологии. Психология раба, как и гумус, не восстанавливается за одну пятилетку.
Мне хорошо известно описываемое: я родился на той самой костанайщине, где девственная степь была до неузнаваемости изуродована отвальными плугами. Я вместо казахской школы, которую срочно закрыли, пошел в русский первый класс шестилеткой в том самом году, когда был получен первый и последний за все годы целинной эпопеи казахстанский миллиард пудов хлеба.

А Степь моя рыдала. Она молила о помощи. Обливалась слезами седого ковыля, гибкого телом, но несгибаемого духом. Его хоронили заживо под пластами той самой земли, для которой ковыль был оберегающим ее воином. Исчезли тысячи озер, десятки рек, а вместе с ними уникальная флора и фауна. Закрылись казахские школы, открылись русские. Престижно было детей отдавать именно в русские, потому что родной язык стал бесперспективным, беспомощным. Вся система образования перешла на великий русский. Во всех школах славили целину и целинников, которых стали называть хлеборобами. И все во имя желудка, во имя прокорма народов СССР. Никого не накормили. В 1982 году ЦК КПСС принял известное Постановление «О продовольственной программе». Я, секретарь партийной организации редакции, принародно назвал его «чревоугодным». Один из потомков страны стукачей услужливо сообщил куда надо о «страшной крамоле», за которую мне в райкоме партии влепили строгий выговор и освободили от секретарства, в душе разделяя мое мнение.

Такую предысторию о родном языке привожу намеренно. Она нужна для иллюстрации того статус-кво, который «исторически» сложился, и для некоторых невинных апологетов русскоязычия.

В статье «Шаханов против латиницы», опубликованной в газете «МК» В КАЗАХСТАНЕ» 28 февраля этого года, Мухтар Шаханов, апологет казахского языка, в Атырау на республиканском семинаре, посвященном государственному языку, выступил против перевода казахского алфавита на латиницу. Главный аргумент — возможный раскол между «кириллами» и «латинами». Он предлагает всем обрусевшим казахам, которых в стране 60 процентов, быстрее изучить родной язык. Перевод на латинскую графику потребует не менее 20 лет! Таково твердое убеждение депутата Шаханова.
В этой же статье приводится комментарий известного в республике лингвиста, профессора Нурсулу

Букетовой, ректора Института языка и перевода «Лингва».

Она убеждена, что в любом случае произойдет движение к латинице. Почему? Потому что «латиница более универсальна» и готова к переводу громадная компьютерная сеть с русской и латинской клавиатурами. Латиница уже была в ходу на постсоветском пространстве, в том числе и в Казахской ССР.
Комментирует Нурсулу Ибраевна и предложение Минобразования о введении промежуточного контроля знаний по казахскому языку в девятых классах, а также при сдаче ЕНТ.

Такую попытку она считает насильственными и карательными мерами по отношению к русскоговорящим гражданам Казахстана. Она очень мягко оправдывает казахов, которые в силу определенных обстоятельств не сумели в совершенстве овладеть родным языком. Не усматривает «ни малейших признаков национального или языкового пренебрежения». Языковая среда, мол, была утрачена казахами 80 лет назад, насильственно язык выдавлен из национальной среды, и сегодня благородная задача состоит в ее восстановлении.

Языковой треугольник и шесть ступеней Нурсулу Букетовой

Среди любого народа находятся яркие выразители его интересов в любой сфере. Мухтар Шаханов — поэт, поэт талантливый, умеющий в сконцентрированной форме выразить чувства и мысли казахов. Его любят, ценят, уважают, ему верят, к нему обращаются за советами. И он оправдывает надежды людей. Защита казахского языка — дело его всей жизни. Еще при Советской власти Мухтар Шаханов в своих выступлениях не только в Казахской ССР, но и в Москве отстаивал право языка титульной нации на реабилитацию, поскольку в школах часы казахского языка были сокращены до самого минимума в пользу расширения русского языка. Что характерно, ни в одной из других союзных республик такой дискриминации языка коренного народа не было.

В этом же номере газеты «МК» В КАЗАХСТАНЕ публикуется интервью с Нурсулу Букетовой с вроде бы претенциозным заголовком «Зачем повару учить казахский?»

Итак. Мухтар Шаханов — фигура на небосклоне казахского языка более чем известная. Его позиции в отстаивании родной речи все знают, включая и русскоязычных казахов. Было бы очень интересно узнать мнение двух половинок казахов, условно разделенных настоящих казахов и так называемых шала-казахов. Думается, через время наша газета организует такой материал. А пока комментарий статьи о поваре, которому не нужно знать язык нации, для которой он готовит пищу отнюдь не духовную.

Знакомство со статьей полезно уже тем, что открываешь для себя новое имя в казахстанском языкознании. Это Нурсулу Букетова. Ее рассуждения и доказательства о внедрении казахского языка неординарны и сильно отличаются от традиционных, порой умозрительных, а потому неэффективных.
Она права в том, что в стране каждый учитель казахского языка применяет свою методику преподавания. Какое-то сплошное ноу-хау. А где Министерство образования? За 15 лет суверенитета сменилось девять министров, но ни на гран — обучение языку. Некоторые из них и вовсе не владели родным языком. После знакомства с теорией и рекомендациями преподавания и овладения казахским языком Нурсулу Букетовой, так и хочется видеть ее в этой высокой роли. Может, наступит прорыв? Ведь именно в детских садах и школах, где воспитатели и учителя-казахи ведут занятия, есть та первая и самая важная ступень, о которой говорит профессор Букетова. А их шесть. И нам, казахам-переросткам, казахам-манкуртам, так и не постигшим родную речь, надо идти по ступенькам вниз, ведущим вверх — к постижению родного языка даже на склоне лет. То есть начать с первой ступени, как предлагает ректор-лингвист. Первая — детский сад, вторая — школа, третья — вуз и далее до конца жизни. Но где и у кого учиться, если в стране и не пахнет предпосылками к его изучению. Зато все городские стены расклеены призывами научить английскому языку. Обучают русскоязычные казахи. И невольно задаешься вопросом: почему в суверенном Казахстане все эти 15 лет сувереном является английский язык, а казахский — суррогатным?

Профессор Букетова в качестве одного из аргументов популярности английского приводит пример, что колонизаторы разработали именно эту самую трехступенчатую методологию, которая сделала английский международным языком. В миллиардной Индии, взращенной под протекторатом Великобритании, английский язык — второй государственный. Но индусы во все времена идентифицировали себя гражданами своей страны и блестяще знают древнейший телугу. Казахи сегодня не припомнят свой родной чагатайский язык, на котором говорил громадный тюркский мир. Не зря великие полководцы Македонский и Ганнибал говорили: надо покорять народы мечом, а затем — лишением языка. В годы социалистического реализма русский язык провозгласили государственным языком, обязательным для всех народов СССР. Даже славяноязычные Украина и Белоруссия чуть не забыли родную речь.

Н. Букетова к первому уровню относит азы — знание 700 — 800 казахских слов, достаточных для общения на бытовом уровне, чтобы не чувствовать себя чужаком в языковой среде. Свой упрек в адрес комитета по языкам, ставящего цель, чтобы все в совершенстве овладели казахским языком, она называет проблемой непонимания проблемы. Но даже постижение нижнего предела в 800 слов было бы продвижением для русскоязычного населения, упорно сопротивляющегося гносеологии языка коренного населения даже чисто в этическом плане, из благородных побуждений. Я знаю бунинов и пушкинов, владеющих казахским получше казахов-южан. Я рос среди немцев, но немецким языком так и не овладел, а они, живя среди казахов, знали его получше некоторых из нас. Виктор и Мария Папке, Володя Гильденбрандт, Андрей и Карл Боргеры, Эльза Шваббауэр и другие до сих пор живут в Костанайской области, где весьма слаба казахская языковая среда, если не сказать, что ее и вовсе нет. Но они не только не забыли казахский, но некоторые из них женились на казашках, а Эльза вышла замуж за обрусевшего казаха, научила его родному языку, родила двух сыновей и дочку. Дав им исконно казахские имена: Богембай, Казакбай и Айсулу. Как бы этот феномен назвала профессор Букетова?

Она как бы оправдывает некоторые перекосы в истории овладения языком коренной национальности. Права в том, что не должно быть насилия в этом. Многие ли сегодня знают, что в начале 30-х ВКП(б) издало даже что-то вроде декрета, в котором провозглашался так называемый принцип коренизации. Согласно ему, руководители всех рангов обязаны были знать язык того народа, среди которого они жили и работали. В Казахстане, после расправы над государственными деятелями-казахами, в госструктурах работал кто угодно, но не казах. Формальный принцип коренизации в стране с формальными призывами был предан забвению.

Законы хороши, когда они исполняются. Наука хороша, когда она внедряется и работает. У всех народов мира есть понятия национального самосознания и самоосознания, разумного и мудрого национального патриотизма, каким он был в США. Есть ли этот общечеловеческий фактор в Казахстане? Его не внедряют ни законами, ни указами, ни постановлениями. Этот фактор должен формироваться в сознании каждого гражданина вместе с тысячами таких факторов. Это любовь родителей к детям и любовь детей к родителям. Это внутрисемейные традиции, обычаи, нравы. Это детские садики с чистыми и лучезарными воспитателями. Это их теплое и ласковое слово. Любовь к детишкам от всего сердца и души. А не формальное времяпровождение. Вспоминается одна история. Моя трехлетняя дочь стала страшно материться, абсолютно не понимая смысла нецензурщины. Как она призналась, «так разговаривают все воспитательницы в нашем садике». Я «подслушал» и убедился, что дикий мат — составная часть их словарного фонда, их повседневной лексики. Я не поднимаюсь до глубоких обобщений, но этот факт есть маленький фрагментарный штрих в общей мозаике воспитания гражданина. Дочь плохо владеет казахским, потому что в южном областном центре с населением 350 тысяч человек был всего один казахский детсадик, куда устроить дитя было попросту невозможно. А в казахском садике были созданы такие условия, которые сохранились в аулах. Строго соблюдались все национальные обычаи и обряды вплоть до тұсау кесу, приветствие старших с поклоном, прижав правую руку к груди. Мы чисто по-европейски пропускаем женщину вперед, а здесь учили поступать наоборот.

Соседская девочка, с которой дочь до сих пор дружит, как раз и воспитывалась в том самом садике. В свои шесть лет она мне казалась исконно казахской бабушкой, олицетворением казахского и мусульманского форм воспитания детей. Сегодня Айгерим прекрасно владеет не только родным, а еще пятью языками. Учится в Гарвардском университете.

Хочу закончить статью мыслями великого лингвиста Фишмана, на которые ссылается Нурсулу Букетова:

«Не надо стремится к высотам, к которым заведомо не доберешься. Надо ставить реальные цели. От мудрости главных носителей, тех, кто считает себя радетелем родного языка, будет зависеть внедрение государственного языка».

Так и хочется задаться вопросом: язык мой, кто ты для меня?

Мнайдар МЫРЗА-ХОЖА