– Это от здравого смысла. Говорят, что страшен не человек, которые не читал ни одной книги, а человек, который читал только одну книгу. А когда из истории философии знаешь, сколько было попыток осмыслить мир, начинаешь привыкать к множественности подходов, становишься более толерантным ко всему, мыслишь абстрактнее. Философ должен видеть не частности, а то существенное, что представляет собой явление. Главное не то, сколькими пальцами ты крестишься, а то, что ты крестишься. Не то, что держишь во время намаза руки скрещенными или вдоль тела, а сам акт поклонения.
Абсолютна только вера в Бога и в загробное воздаяние. Больше ничего в религиозной догматике абсолютного нет. Все остальное относительно. Представления мусульман о рае или аде во времена Пророка были одни, сегодня другие, каждая эпоха должна по-своему понимать мысли, изложенные в Коране.
Сколько атрибутов у Бога? Похож он на человека или нет, есть у него трон или нет — мы можем тысячелетиями спорить об этом с ваххабитами. Это как раз то относительное, что несущественно.
Второй уровень относительности – это те культовые моменты и правовые положения, которые зафиксированы в Коране. Они меняются. – Они тоже не абсолютны? Но ведь эти положения ниспосланы Всевышним? – Нет. Они даны Богом, но как раз в том и заключается Его мудрость, что они не могут быть абсолютны. Муса Бигиев говорил: «Сказано, что в месяц Рамадан ты должен соблюсти пост с момента, когда уже можешь отличить белую нитку рассвета от черной, а затем поститесь до ночи, а как же быть в Заполярье?». Как может что-то быть абсолютным? Нельзя думать, что если что-то от Бога, то это абсолютно, иначе непонятно, почему Бог в разные времена дал разные культы. Христиане по-разному молятся, иудеи – по-разному. Значит, мнение Аллаха меняется.
В чем ошибка многих традиционалистов в подходе к Корану? Они свое понимание священного писания выдают за божественное. А мы им говорим: у нас человеческое понимание, и у вас – человеческое, мы не должны претендовать на то, что выражаем Божью истину, и вы не должны претендовать на это.
Абу Ханифа дал свое личное понимание слова Божьего, и он прекрасно это осознавал и говорил об этом: запрещаю человеку, который не знает, как я сам подошел, следовать за мной. Он предпочел заключение служению в качестве официального судьи, потому что не хотел навязывать другим свое мнение.
Тот же Абу Ханифа считал, что период беременности – два года. Для современного человека – это абсурд. Видите, насколько нелепо следовать старым рецептам.
Сегодня каждый ученик пятого класса знает математику в десять раз лучше Пифагора, но это не уменьшает заслуг Пифагора. В свое время эти люди были великими. Они сами были против собственной канонизации.
Период детства человечества, когда оно постоянно нуждалось в попечительстве неба, кончился. Бог дал две вещи: писание и разум. Тем самым Он как бы говорит: вы выросли до того уровня, что можете сами своим разумом пользоваться, а мы по своей ленивости, по своему недоверию к великому дару Божью, говорим: «нет! Все должно быть в Коране!» Зачем тогда Бог дал нам разум?! Муса Бигиев первый говорил о том, что именно в этом смысл того, что Мухаммад – последний из пророков, печать пророков. Весь мир знает эту идею в авторстве Мухаммада Икбаля, но Бигиев говорил это за 30 лет до него.
Почему Пророк Мухаммад не сказал, после меня вот так-то и так избирайте халифа? Потому что это не может быть решено раз и навсегда, должно меняться, определяться самостоятельно.
Кто-то считает, что в Коране чего-то недостает, но это ведь великая милость Бога, что он оставил какие-то вопросы открытыми. Бог дал нам разум! Откуда такое недоверие к великому дару? – То есть Ислам нужно воспринимать через разум? Справедливо ли это и по отношению к обрядовой, так сказать, «практической» стороне? Например, могу я, как мусульманка, сама, своим разумом решить для себя вопрос, носить мне или не носить хиджаб? – Нам выдают за Ислам то, что на самом деле не относится к Исламу. Пророк никогда и не слышал о хиджабе. Он запрещал закрывать чем-либо лицо во время паломничества. Когда муж захотел надеть на внучку Пророка Сукейну хиджаб, она сказала: «В моем лице нет ничего такого, чтобы было стыдно показывать его другим».
Понятно, что не стоит ударяться в крайность и намеренно одеваться так, чтобы вызвать в мужчине желание, но считать, что мужчина-мусульманин, как посмотрит на женское лицо, так сразу и соблазнится – оскорбительно. Получается, что женщина-мусульманка, каким бы красивым ни был мужчина, видя его, не соблазнится, а мужчина… Понимаете, какое унизительное недоверие к мужчине?
Мне обидно, что считается, будто, несмотря на все благочестие, мусульманин, как увидит женщину, сразу соблазняется ею. Это не женщину обижает, а мужчин. – А как насчет более важных вещей, например пятикратного намаза? – Почему Бог не написал намаз – 5 раз или закят – 2,5 процента? В этом великая мудрость Бога – он оставил Пророку и нам возможность рассчитать, сколько мусульмане того или нашего времени должны молиться. Если бы Всевышний хотел на все времена установить определенный порядок молитвы, наверное, стоило бы одно слово в Коран добавить.
Человеческая слабость такова, что она всюду ищет лазейку. Надо, чтобы мусульманская интеллектуальная элита сидела и вырабатывала нормы для всех мусульман. Должна быть некая ассамблея мусульманских ученых, которая издавала бы некие рекомендации, а каждое государство конкретизировало бы их исходя из современных условий. – А в целом можно сказать, что Ислам – религия, учитывающая современные тенденции и условия? – Нередко говорят: Ислам — религия науки. Какая религия науки, если нет доверия к разуму, если в элементарных вопросах мы не верим науке?
Сегодня, когда с точностью до секунды известно начало лунного месяца, мы все равно ждем, когда кто-нибудь увидит луну. До смешного доходит. Почему ваххабиты восстали против Сауда? Они утверждали, что телефон, телеграф, автомобиль – это все сатаническое орудие, так как всего этого не было во времена Пророка. Великий шейх уль-Ислам в Константинополе запретил печатание. Именно поэтому мусульмане впервые напечатали Коран в России – сначала в Санкт-Петербурге, потом в Казани. Вот, что страшно, когда элементарные вещи отрицаются. Нам нужна великая реформа Ислама. Нам нужно современное толкование норм Ислама. Ну не примет современный человек представление о семи небесах, что антихрист в оковах сидит на каком-то острове. Такое буквалистское понимание вещей чуждо современному человеку. – Не боитесь, что отрицание может привести к полной анархии, исчезновению Ислама как такового? – Крайностей нужно избегать. Нельзя превращать религию в игрушку: буду верить как хочу, как хочу буду молиться. Это уже другая крайность. Историю и традиции предков нужно ценить, и в то же время не надо быть их рабом. Бог в Коране и Пророк говорят: в религии не может быть никакого отягощения. В любой мусульманской стране во время Рамадана тратят на еду в 2–3 раза больше, чем обычно. Какой же это пост? Получается какая-то карикатура на пост. Посту нужно вернуть первоначальный смысл. Вообще, ученые аль-Азхара, другие мусульманские ученые должны заново разрабатывать культовые предписания, современную форму культа, правовые нормы. – Вы сами не хотели бы написать новый тафсир? – Это должен сделать не один человек. Новое толкование Корана, новую догматику должен выработать коллективный мусульманский ум. Только тогда эти решения станут общественным достоянием и будут уважаемы.
В начале каждой эпохи Бог посылает общине человека, который обновляет ей религию. Это не обязательно нужно понимать буквально. Это может быть и коллективный ум.
Некоторые говорят: догматы не трогайте, предписания Корана не трогайте. Вот я сейчас возьму 25 грамм водки и выпью. Абу Ханифа что скажет? Он разрешит. Что вы читали у Абу Ханифы, чтобы считать обратное?
То, что вы читали, это пересказ слов Абу Ханифы и Аш-Шафия учениками учеников. Докажите мне, что они правда так говорили? Так образуется целый ряд искажений. Нет! У нас есть Коран, есть разум. Кто-то возразит: человек может ошибаться. Тогда давайте организуем совет. То, что мусульмане вместе считают правильным, то и будет правильным. Это и есть принцип коллективного ума, о котором я говорил.
В этом и величие человека. Бог знает, что человек ошибается, но в этих ошибках и исправлениях – постоянное приближение к истине. И наградой за это человеку будет рай. Ангелы не попадут в рай, так как они не могут ошибаться. Только человек своим умом может заслужить рай. А тот, кто как автомат следует предписаниям, делает не то, что хотел от нас Всевышний.
«Неужели у них ума нет», «неужели они не понимают», «почему они не разумеют», – постоянно звучит в Коране. «Зачем я буду думать, лучше буду делать как Бог говорил», – рассуждают многие. Это великое заблуждение.
Раньше я думал, что нормы Ислама должны переосмысливаться, меняться каждые сто лет, теперь, когда наука так быстро развивается, думаю, что каждые 10 лет. Завтра будут продлевать жизнь, потом появится клонирование, мусульмане сначала будут долго обвинять ученых в неверии, в конце концов решат, что в этом изобретении милость Бога для человечества, но к тому времени уже снова будут в хвосте человечества в плане научной стороны прогресса. – В чем же решение проблемы? – Мое убеждение, моя надежда, что Россия даст ответ на этот вопрос. В других странах такая упрямая, коллективная ортодоксия, что это просто невозможно. Мельчайшее проявление свободомыслия, инакомыслия тут же беспощадно карается. Если татары не покажут миру, каким должен быть Ислам в XXI веке, то никто не покажет, потому что в России есть условия для того, чтобы освободиться от средневекового консерватизма. Асия Давлятчина
Д-р Ибрагим, Вы известны в России, как чуть ли не единственный последовательный сторонник либерально-реформаторского подхода к исламу. История учит, что все религии, по воле Всевышнего подвергаются изменениям, и сегодня, пожалуй, только ислам продолжает основываться на принципах, большинство из которых были сформулированы людьми в раннем средневековье и с тех пор не изменялись. Как Вы полагаете, что в исламе вечно и неизменно, а что вполне подлежит пересмотру?
Тауфик Ибрагим: Об этом все сказано в самом Коране. Когда Бог критикует эксклюзивистские претензии не только иудеев и христиан, но и мусульман, он указывает, что вечное спасение не зависит от узкоконфессиональной принадлежности, как то мнится приверженцам каждой из этих групп, но исключительно через веру человека – любой конфессии(!) - в Бога, и добрые дела. Эти два принципа – вера и творение добра – неизменны и абсолютны. Все остальное – относительно и подлежит изменениям. И, прежде всего, к таковым относятся вопросы организации общественной жизни, политического устройства. Об этом в Коране практически ничего не сказано.
Мы, сторонники реформаторского подхода в исламе, считаем, что отсутствие в Писании подобной регламентации и есть выражение Божией мудрости и милости. Как жить людям – при монархии или республике, однопартийности или многопартийности? Все это явления, которые исторически обусловлены, изменяющиеся, следовательно, нет смысла в том, чтобы Бог каким-то сверхъестественным актом определил их раз и навсегда, зафиксировав в какой-то одной застывшей форме. А значит человеку в этом предоставлена полная свобода. Да, в VII веке был создан халифат, и, может быть, это было наиболее оптимальная форма для того времени. Но такая форма политической жизни не может быть вечной И такой динамичный подход приложим и к многим другим областям – права, культа и – в определенной степени – даже догматики.
Да, мы, мусульмане, обязаны верить в Бога, его ангелов, его пророков, писания, потустороннюю жизнь, совершать молитву и т. д. Но нигде в Коране не указаны конкретные формы практики веры. Менялись и постоянно будут меняться представления человечества об ангелах, о потусторонней жизни. Примечательно, что многие религиозные понятия ислама ввел не Пророк Мухаммад(с.а.с.). Ангелы, джинны, демоны – все это было известно аравийским язычникам и ранее. И Бог через Пророка говорил языком людей той эпохи, пользуясь распространенными среди них понятиями и образами. Я, как мусульманин, обязан верить, например, в ангелов, но подробности, конкретика в разное время должна быть различная, в зависимости от уровня развития человеческой мысли и культуры.
Есть одно существенное различие между наукой и религией. Последняя дает человечеству вечные по своему смыслу понятия и идеи. Они подлежат не изменениям, а скорее переосмыслению человеческим интеллектом в духе времени. Ведь образы сознания араба VII века в корне отличаются, скажем, от наших с вами. Например, бытовавшее тогда расхожее выражение "красива, как верблюдица" для нас звучит, мягко скажем, несколько экзотично. А ведь Бог заповедовал Пророку говорить с людьми на понятном им языке. Взять, скажем, такое расхожее выражение: "Бог сотворил семь небес". Представление о семи небесах было господствующим у арабов и соседних с ними народов. И для Корана важно было не уточнить количество небес – семь или одно. Здесь ключевым является не слово семь, а слово сотворил, т. е главное – подчеркнуть власть Бога над миром. Ведь если человеку того времени назвать любое другое число небес, он может отказаться принять саму религию!…
Всевышнему и пророкам всегда, в том числе и с началом ислама, приходилось и приходится иметь дело с человеческим несовершенством. Так перед смертью пророк Мухаммад (с.а.с.) сокрушался своей жене Айше, что святилище Каабы оказалось построенным неправильно. Но Пророк опасался перестройки Храма, ибо боялся реакции людей, еще не окрепших в новой вере. А ведь это главная святыня ислама! Если Пророку даже здесь пришлось идти на уступки, то можно себе представить с какой осторожностью он подходил к реформированию общественной жизни. Отсюда явствует, что осуществленные Пророком преобразования в социальной сфере были, видимо, максимально возможные в тех условиях, но они не являются окончательными. Особенно это относится к таким вопросам, как эмансипация женщины и отмена рабства
– И значит пресловутые "пять столпов ислама" (свидетельство веры, молитва, выплата закята, соблюдение поста и совершение хаджа) также подлежат изменениям?
– Да, и они тоже. Десятки раз Бог в Коране говорит о молитве и о закяте. Но Он не уточнил размер закята, не определил ни количества молитв, ни конкретных формул. Почему? – Потому, что такие вещи не могут быть и не должны быть зафиксированы на все времена и для всех стран. Как возможно организовать в Заполярье, где в течение нескольких месяцев царит непрерывный день или ночь, ежедневную пятикратную молитву, время которой связано с восходом и закатом солнца? Резонно звучит и предложение об объединении молитв, чтобы совершение их не мешало, например, учебному или производственно-технологическому процессу.
– Но еще раз хочется обратить внимание на то, что ислам, возникший в свое время как суперсильный духовный импульс, сегодня как никакая другая религия утратил этот динамизм, оказавшись далеко позади локомотива истории, опираясь на явно устаревшие догматические принципы и идеи. Но, что характерно, опора на такие принципы до сих пор разделяется большинством мусульман, в том числе и молодежью. В то время как обновленческое направление в исламе – и в прошлом, и в настоящем – было и остается уделом интеллектуалов-одиночек.
– Сказать, что ислам сохранил и законсервировал свои ранние формы, было бы неверным. Скорее наоборот, сегодня мы имеем очень поздние формы исповедания нашей религии. Ислам очень динамично развивался. Сначала был только Коран, потом к нему присоединили Сунну, или Хадис (свод преданий о словах и деяниях Пророка). Ислам распался на суннизм, шиизм и хариджизм Лишь спустя два столетия после Пророка оформились мазхабы – толки практического богословия.. В теоретическом богословии сначала господствовал мутазилизм, на смену которому пришел ашаризм и матуридизм (Xв). Благодаря личности аль-Газзали, утвердился суфизм…
– Но ведь сами суфии выводят свое течение от пророка Мухаммада?
– Это так, но как оформленное самостоятельное течение, узаконенное суннитским исламом, суфизм существует именно со времен аль-Газали (XI-XII век).
Ислам, на самом деле развивался, и та непосвященная молодежь, которая из всего богатства ислама знает только набор некоторых формул, попросту не замечает, или не хочет замечать такой имманентной для ислама черты как постоянное развитие. Например, даже в рамках одной богословско-правовой школы (мазхаба) Абу Ханифы, уже его ближайшие ученики – Абу-Йусуф и аш-Шайбани – существенно пересмотрели многие идеи своего учителя. Или взять мазхаб имама аш-Шафии (ему следует большинство мусульман Северного Кавказа – Ред.). Этот имам, после переезда в Египет, пересмотрел многие свои законоведческие взгляды. Недаром говорят о раннем аш-Шафии и позднем, "египетском" аш-Шафии. И дело касается не только, как можно подумать, второстепенных деталей. Так до переезда в Египет аш-Шафии считал, что раскаяние снимает с человека земное наказание за преступление, но в Египте он напрочь отказался от этой идеи. А ведь это фундаментальный вопрос. И те, кто считает, что ислам застыл в раннесредневековой традиции, попросту не знает его реальной истории. Это окостенение пришло достаточно поздно – в XV-XVI веках.
– А "врата итджитихада" (возможности вынесения богословами правовых заключений на основе Корана, Сунны и реалий современной ситуации – Ред.) когда закрылись?
– Cамо понятие о закрытии врат итджитихада появилось где-то около XIV века. Таким образом, задним числом был привнесен тезис о том, что в IX столетии окончательно установились некие богословско-правовые школы и опираться следует исключительно на их принципы. Ничего подобного. В средние века существовало около 25 таких школ в одном лишь суннитском исламе. Некоторые из них вымерли естественной смертью, иные объединились с более крупными направлениями, но так или иначе к XIV столетию их осталось всего четыре – школы имамов Абу Ханифы, аш-Шафии, Малика, и Ибн-Ханбала. С одной стороны, для того времени это были наиболее авторитетные направления. Но ведь мазхабы – это юридическая, практическая сторона ислама, напрямую определяемая тем временем, в которое она сформировалась. Проходит одно-два столетия, и многие положения неизбежно устаревают.Потребовались новые подходы, но это пока не было реализовано в истории ислама.
Почему, однако, верующие продолжают в большинстве придерживаться многих устаревших принципов этих школ? Одна из причин заключается в том, что большинство никак не воспринимает эти реформаторско-модернизаторские идеи как вполне соответствующие духу ислама. Объективно это связано и с тем, что большинство стран распространения ислама еще не прошли по сравнению с Западом многих стадий общественного развития. Здесь не было европейских буржуазных революций, давших мощнейший толчок к переосмыслению роли традиционных религиозных институтов. Но дело не только в этом. Мусульманам до сих пор не удается наладить нужный альянс между мыслителями-новаторами и заинтересованной политической элитой в деле стимулирования обновленческих процессов. Появляется какой-то реформатор, но не находит подобающей поддержки со стороны политической власти. И, как правило, его "съедают" клерикально-богословские круги консервативной ориентации.
– Вернемся к более серьезным и важным материям. Обращаясь к мусульманскому "священному преданию" – хадисам, невольно обращаешь внимание на их множество и иногда очевидное противоречие друг другу, да и букве Корана. Вызывает серьезное сомнение и критерий достоверности хадисов, принятый за основу в суннитском исламе. Это - правдивость и добросовестность личности-рассказчика хадисов. Критерий, по определению, крайне субъективный и поэтому, наверное, не очень надежный. В исламе шиитского толка за таковой, кстати, принят принцип соответствия хадисов, изложенному в Коране. Кроме того, существует мнение, что корпус современной Сунны был изначально сформирован с целью создания религиозного обоснования не очень-то праведного правления, совсем неправедных халифов, пришедших к власти после сподвижников пророка, и превративших халифат в наследственную монархию, что противоречило принципам пророка. Какова ваша оценка этого обстоятельства, и в целом роли предания- сунны в формировании вероучения ислама?
– По моему мнению, как у суннитов, так и у шиитов, есть одна коренная ошибка в подходе ко внекораническому преданию – Сунне. В Коране несколько раз говорится, что это Писание дается на ясном арабском языке. Так же Бог говорит: " Мы все в этом Писании разъяснили"; "Мы в нем ничего не упустили". А потом нам говорят о том, что Сунна может дополнить Коран, разъяснить Коран и … даже отменить некоторые его положения. Пример: в Коране нет побивания камнями за прелюбодеяние, предусмотрено только бичевания, но нашлись хадисы, будто бы устанавливающие побивание камнями за такое преступление (для состоящих в браке).
Многие богословы фактически приравнивают Сунну к Корану. Считается, что если какой-то хадис по времени следует за соответствующим кораническим аятом, то в случае расхождения установок хадис "отменяет" данный аят, т. е следует придерживаться хадиса, а не аята. Многие российские мусульмане, наверно, с недоумением и неприязнью воспримут такое рассуждение. Однако такова господствующая традиция.
Каков же подход к этой проблеме, скажем так, реформаторов мусульманской мысли. Во-первых, нужно более строго подходить к вопросу об аутентичности того или иного предания, и, во-вторых, надо проверить все хадисы в плане их соответствия Корану. Поэтому надо подходить крайне осторожно ко всем хадисам, которые содержат внекоранические сведения о потустороннем мире – об ангелах, домусульманских пророках, будущей жизни и т. п. Если Пророк получал кораническое откровение вплоть до самого конца своей жизни, то почему такие сведения не вошли в Коран. Да такие хадисы мы должны десять тысяч раз проверить! Ведь Бог в Коране ничего не упустил!
Для меня аутентичная Сунна может содержать только вопросы, относящиеся к практической сфере. Сунна – это способ применения, конкретизации общих установок Корана в тех исторических и географических условиях. Бог милостью Своей и премудростью оставил Пророку и мусульманам самым определять эту конкретику, которая должна варьироваться в зависимости от времени и места.
– Нельзя пройти и мимо такого вопроса как соотношение ислама как религии и терроризма, насилия. Есть два подхода к этой проблеме. Часто мусульмане в особенности, говорят, что ислам не имеет отношения к террору. Другая точка зрения, преимущественно ученых-исламоведов гласит, что терроризм подпитывается религиозной мотивацией, но это "девиантная мотивация". Каково Ваше мнение по этому вопросу?
– Вы знаете, это отдельная тема, о которой, наверное, можно и нужно долго и много говорить. Сейчас же отвечу коротко – в исламе, равно как и в любой другой религии (иудаизме, христианстве), можно найти оправдание насилию, причем на уровне первоисточников этих религий. Но труднее найти его для собственно терроризма.
– Как Вы оцениваете перспективы либерально-обновленческого направления вроссийском исламе?
– Оцениваю их как большие и где-то даже уникальные. Россия – страна, несмотря на все оговорки, принадлежит к авангарду мировой цивилизации. И здешние мусульмане, например татары, не пришлые, не чужеродные, но органичная часть российского общества. И среди них уже давно, более ста лет, активно распространяются именно идеи обновленчества. Во всем мире известно имя Мухаммада Икбала – пакистанского богослова, ставшего символом мусульманского обновления в минувшем столетии. Но мало кому известно имя старшего современника Икбала – татарского богослова Мусы Бигиева, во многом опередившего его. Необходимо сделать достоянием широкой аудитории духовное наследие этого видного реформатора, равно и других представителей татарской религиозно-общественной мысли.
Беседовал Валерий Емельянов,
для "Портала–Credo.Ru".
|
