Сергей Иванович Калмыков — последний в ряду художников-авангардистов изобразительного искусства Серебряного века — пережил всех своих великих современников и умер от истощения в 1967 году, в алма-атинской психиатрической лечебнице. До самого конца прошлого века память о нем беспокойно дремала, как огненная лава в чреве вулкана. Нынче вулкан проснулся, и колоритнейшая фигура мастера обрастает легендами — одна красочней другой.
Художественную жизнь столицы Советского Казахстана невозможно представить без лидеров самых передовых направлений в архитектуре, искусстве и литературе. Остались в светлой памяти скульптор Исаак Иткинд, графики Павел Зальцман, Евгений Сидоркин и, конечно же, Сергей Калмыков — художник и театральный декоратор.
В железобетонную эпоху социалистического реализма Калмыков упрямо оставался самим собой — он создавал абстрактные композиции, фантастические инопланетные портреты и пейзажи, никак не укладывавшиеся в рамки официального «соцреализма».
От репрессий и расправы за этот «антинародный уклонизм» его спасала маска городского чудака-безумца, которую он исправно «надевал», выбираясь из своей однокомнатной квартирки в одном из микрорайонов на окраине города. Вот каким увидел Калмыкова и описал в романе «Факультет ненужных вещей» писатель Юрий Домбровский: «Солнце заходило. Художник спешил. На нем был огненный берет, синие штаны с лампасами и зеленая мантилья с бантами. На боку висел бубен, расшитый дымом и пламенем. В руках неизменная кошелка с трехлитровой банкой, наполовину заполненной молоком и аккуратно закупоренной алюминиевой крышечкой. Так он одевался не для себя и не для людей, а для космоса. День и ночь он писал, и все не для современников, а для будущих поколений, двадцать первый век ему был уже ни к чему, он работал для двадцать второго. Для этих отдаленнейших потомков и были написаны его грандиозные циклы в сотни листов и холстов каждый. Он ничего никому не показывал, может, просто не успел». Сам Сергей Калмыков писал: «Из глубины веков смотрят на нас миллионы глаз. И что они видят? Ползет по земле какая-то одноцветная серая масса... И вдруг — как выстрел! — яркое красочное пятно: Это я вышел на улицу!».
Сергей Иванович Калмыков родился в Самарканде 6 октября 1891 года. Вскоре семья переехала в Оренбург, где он учился в гимназии. В 1909—1910 годах жил в Москве, посещал художественную школу К. Ф. Юона и подготовительный курс Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Калмыков оказался в Москве в эпохальные для русской культуры годы. Находившиеся рядом такие талантливые учителя, как Званцева, Добужинский и Петров-Водкин, сами по себе тяготевшие к символизму и теософии, не могли не заразить способного ученика модной в то время идеей «космизма». «Русский космизм» Сергей Калмыков понимал как модель, посредством которой можно было бы сформулировать и изобразить представления о позитивном будущем как теорию, вещавшую о судьбе человечества и Вселенной, о возможности бессмертия и встречи с Богом.
После Великой Октябрьской революции Калмыков вернулся в Оренбург, участвовал в оформлении революционных праздников, общественных зданий, читал лекции по истории искусства, принимал участие в выставках, представляя свои живописные, скульптурные и графические работы.
Художник неоднократно ездил в Москву, а в 1925 году участвовал в выставке объединения «Жар-цвет». Имел небольшую переписку с К. С. Петровым-Водкиным и В. В. Кандинским.
В 20-е годы С. И. Калмыков работал над эскизами театральных костюмов и афиш для Оренбургского театра и цирка, участвовал в оформлении спектаклей Средне-Волжской передвижной оперы.
В 1935 году он был приглашен в Казахстан для работы в только что созданном музыкальном театре (ныне Академический театр оперы и балета им. Абая).
Обладая недюжинными способностями, гигантским терпеньем и трудолюбием, Калмыков мог за ночь написать огромный задник (фон), за что ценился администрацией театра. В оперном он работал бок о бок с известными художниками В. Теляковским, А. Ненашевым, У. Тансыкбаевым, К. Ходжиковым, В. Колоденко, воплощая в жизнь оформление того или иного спектакля по обобщенным эскизам того или иного художника-постановщика, выдерживая общий замысел и стиль автора. Часто Калмыков сам придумывал, дорабатывал и дополнял конкретные детали художественного оформления спектакля, создавая орнаменты и пейзажи задников, становясь соавтором художника-постановщика.
Он жил театром, который был для него вторым домом. Поэтому станковые произведения Калмыкова отличаются театральностью и декоративностью. Плоскость холста или бумаги воспринималась им как сцена незримого театра, а зрителями становились все, кто видел и кому еще предстояло увидеть его работы. По самым грубым подсчетам, Калмыков оставил после себя свыше полутора тысяч работ (рисунки, графика, живопись) и около десяти тысяч страниц рукописей. Сами эти рукописи представляют собою своего рода «самиздат»: сшитые, сброшюрованные и переплетенные книжки, щедро иллюстрированные. Все без исключения тексты исполнены от руки, каждая буква — рисунок, каждая страница заключает в себе законченную композицию. Здесь эссе и искусствоведческие сочинения, философские рассуждения и романы: «Голубиная Книга», «Зеленая Книга», «Фабрика бумов», «Лунный джаз», «Тысяча композиций с атомическими отражателями» и т. д. Его волновало будущее и прошлое, космос и атом, мир и война.
По свидетельству современников, Калмыков жил в полном одиночестве и безысходной нищете. Он никогда не продавал свои работы, только иногда дарил приятным ему людям. Бытовая нищета шла за ним по пятам, он хорошо знал, что такое хроническое недоедание, голод. Год за годом молоко и хлеб составляли его рацион. «Мебель» в его конуре была построена из перевязанных бечевкой пачек старых газет. Веря в свое предназначение, Калмыков писал не без иронии: «Не надо пугаться гениев. Это милые люди. Я это знаю по себе. Я сам гений. У меня вовсе нет мании величия. Я очень скромен и беден. Обыватели представляют себе гения, наверное, так. Это величайшие оклады. Популярность. Растущая слава. Каждый имеет рукописи, деньги. Каждый холит состояние. Мы же, скромные профессиональные гении, знаем: гений — это изорванные брюки. Это худые носки. Это изношенное пальто. Биологическая трагедия художника — вот что такое гениальность». Рассказывают, что перед смертью, в больничной палате, он восхищался вкусом горячего супа. Рисовал Калмыков на географических картах, оберточной бумаге и прочих недолговечных материалах. Его красочные «полотна», строящиеся на гармонии и контрасте неожиданных цветовых оттенков, выразительные линии динамичных и экспрессивных рисунков потрясают воображение.
Самое большое собрание работ Сергея Калмыкова находится сегодня в Казахском государственном музее искусств им. А. Кастеева. Несколько его произведений есть в Русском музее, в Оренбурге. Это заслуга сотрудников Казахского музея: они по своей инициативе разослали несколько работ в музеи тех городов России, которые были связаны с жизнью Калмыкова.
Безусловно, Калмыков был явлением в культурной жизни Алма-Аты того периода. Он полюбил наши южные края и остался здесь на всю жизнь. Он писал город, горы, восточных красавиц и свои видения «иных миров». Но так как подобные фантастические произведения не вписывались в русло советской живописи, то он их никогда не показывал, не выставлял. С этими работами специалисты смогли познакомиться только после смерти художника. Его необычность была его особенной изюминкой. Как упоминалось, у необычного художника было не только необычное творчество, но и внешний вид. Работая художником в опере, он писал декорации на холсте и порою после спектаклей эти же декорации шли на изготовление фантастических костюмов художника. Публике нравились его театральные работы, зал аплодировал его декорациям, такое встретишь не часто. Сергей Калмыков относился к своему делу со всей стремительностью своей души. Могло случиться так, что он писал декорации к третьему акту, пока шел первый. Он создавал сложные декорации, которые надо было поворачивать во время спектакля. Калмыков занимался живописью профессионально, он был принят в Союз художников, в советской Алма-Ате не так велико было число профессиональных живописцев. В целом, его жизнь содержит довольно мало фактических описаний. Так, есть легенда о разочаровании в деятельности Союза художников и добровольном выходе из состава этой организации.
Художник Сергей Калмыков, проживший длинную и весьма насыщенную творческую жизнь, не без иронии называл себя «последним авангардистом первого призыва». Он и в самом деле оказался чуть ли не единственным представителем блестящей культуры Серебряного века, чудом дожившим до хрущевской оттепели. Были ли причиной тому некоторые очевидные странности этого человека, или художника спасла добровольная и весьма своевременная ссылка в далекий Казахстан — неизвестно. Как бы то ни было, Калмыкову суждено было прожить долгую и плодотворную творческую жизнь, оставив потомкам множество таинственных картин и не менее загадочных рисунков. «Легко быть линией, — писал Калмыков в своих философских тетрадях, — трудно быть точкой». Закончив свой земной путь, он не поставил точку под своей жизнью — лишь запятую.
Место его нищего погребения неизвестно, творческое богатство — беспредельно.
Скончался Калмыков 27 апреля 1967 года.
Таир АДИЛОВ"Наш Мир" |
