После гражданской войны экономика Казахского края находилась в катастрофическом положении. Резко сократились посевные площади, упала урожайность. Тяжелые годы привели к резкому сокращению поголовья скота, почти на 11 млн. голов, из которых 2 млн. составляли лошади и 6,5 млн. — мелкий рогатый скот.

    Основным инструментом экономической политики правительства была продовольственная разверстка — реквизиция излишков сельскохозяйственного производства для нужд армии и пролетарского населения городов. Итогом этой грабительской кампании стал голод, поразивший многие районы Казахстана в 1921–1922 гг. Более 2 млн. 300 тыс. человек голодали, около 1 млн. человек умерли от голода и болезней. Некоторые руководители на местах даже приветствовали вымирание казахов. Так, один из руководителей Туркестанского ЦИКа И. Тоболин прямо заявил, что казахи, как экономически слабые, с точки зрения марксистской теории, всё равно должны вымереть, поэтому не стоит тратить средств на борьбу с голодом.

    Моральный облик руководителей советского Казахстана, мягко говоря, оставлял желать лучшего. Октябрьская революция выдвинула на руководящие посты людей из разных социальных слоёв. Немало среди них оказалось карьеристов, случайных людей. Лицемерно афишируя свою приверженность марксистским идеям, они эксплуатировали их в своих личных целях. Новые властные органы стали фактически бесконтрольными в своих действиях, разгул произвола и беззакония достиг невероятных размеров. В докладной записке члена Кокчетавского уездкома Ф. Воронова в ЦК РКП (б) так описывается ситуация, сложившаяся в уездном ЧК: «При ревизии в начале марта 1921 года... была раскрыта картина ужасов, происходивших в застенках Кокчетавского политбюро (уездный орган ЧК по борьбе с контрреволюцией и саботажем).

    Здесь проводили пытки, заключенных забивали шомполами, нагайками до смерти».

    Многие общественные и политические деятели в Казахстане пытались в то время говорить об этих острых проблемах.

    Так, Ахмет Байтурсынов в своей статье «Революция и киргизы» писал о том, как казахский народ воспринял Октябрьскую революцию 1917 года. «Наводила же на киргизов ужас октябрьская революция своими внешними проявлениями. Как происходило большевистское движение в центральных частях России — киргизам было неизвестно. На окраинах же оно сопровождалось повсюду насилиями, грабежами, злоупотреблениями и своеобразной диктатурой власти».

    А. Байтурсынов отмечает тот факт, что если раньше угнетали царские чиновники, то «…теперь же прикрываясь именем большевика, на окраинах творят бесчинства».

    Десятки тысяч людей погибли из-за проведения «военно-коммунистических» мер по национализации и реквизиции частной собственности, больше похожих на грабежи. Присылаемые Совдепом вооруженные отряды затерроризировали казахские аулы. При проведении реквизиции забирали последнее, вплоть до конфискации юрт. Всё это сопровождалось физическим насилием. Вот лишь некоторые имена палачей казахского народа начального периода тоталитарного режима: руководители Перовского уездного исполкома Сырдарьинской области — председатель уездного исполкома Иосиф Гержот, председатель уездкома партии Трефилов, председатель уездного ЧК Архипов, председатель продовольственного комитета Дворцов, заместитель председателя исполкома Чипков. Все они были впоследствии арестованы и расстреляны. Руководитель Казалинского уезда Осман Миреев также беззастенчиво истреблял свой народ.

    Местная власть, используя возведённые в ранг официальной экономической доктрины методы реквизиции и конфискации, грабила население подведомственной территории. Так, жители селения Сайрам в своем письме от 23 октября 1919 года в комиссию ТурЦИКа по расследованию деятельности советских учреждений Черняевского (Чимкентского) уезда пишут: «Сайрамский исполком представляет из себя, без всякого преувеличения, просто-напросто шайку разбойников. Взяточничество, незаконные реквизиции денег у приезжих и много подобных злоупотреблений, перечислять которые в настоящем прошении займет слишком много места». Характерны в этом отношении слова В. И. Ленина, обращенные к известному башкирскому деятелю Ахмед-Заки Валиеву: «…что же Вы, товарищ Валиев, ссылаетесь на какие-то нравственные уставы, какой же Вы революционер?». Даже большевистский писатель М. Горький на страницах газеты «Новая жизнь» говорил о том, что «Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти». Формируемый в те годы облик советских управленцев стал характерным для всей 70-летней советской эпохи.