Адиль ТОЙГАНБАЕВ, руководитель Экспертного центра Национальной стратегии

Адиль Тойганбаев родился 12 октября 1966 года в Алма-Ате. Его дед, известный журналист и общественный деятель Айткеш Тойганбаев, будучи вторым секретарем Южно-Казахстанского обкома в начале 50-х прошлого столетия, инициировал открытие в облцентре политехнического института. Чуть позже — полиграфического комбината в АлмаАте. Примечательный факт: в числе немногих от Казахстана Айткеш Тойганбаев был избран делегатом I съезда Союза журналистов СССР. Сам внук — Адиль, окончил МВТУ имени Баумана, продолжил образование в Лондоне. Кандидат экономических наук. Женат. Супруга — дочь первого президента Кыргызстана Аскара Акаева, Бермет. Воспитывает дочь и сына. С 2005 г. — руководитель Экспертного центра Национальной стратегии.

Вокруг

Не случайно ли «топливные страны», от ресурсов которых зависит кровообращение технологического мира, не диктуют ему свою волю, а сами чаще всего оказываются в роли бесправной жертвы? Не случайно ли именно их наказывают за непослушание, оставляют на второй год?

Нет, не случайно. Скорее, жестко предопределено.

Экспорт углеводородов предполагает ответно импорт стиля жизни и ценностей для подражания.

Весь набор моделей поведения и идолов, без которых современный человек становится бессмысленным, как без самой разнесчастной мечты. Даже ценности для ненависти — и те «третий мир» импортирует на Западе, даже повод для своих праздников и торжеств находит в американской новостной ленте.

Остановившиеся часы собственного времени компенсируются чужой насыщенной жизнью, а собственная…, что она перед лицом катастроф Euronews или роковой интригой сериала?

Кому-то неравный товарообмен Топлива на Мечту доказывает несправедливость нынешнего мироустройства, кому-то — изощренную хитрость западного политического менеджмента. Но есть более важный итог.

Это итог спорного торжества материализма — он все же оказался неубедителен. Виртуальные ценности, умозрительные и невещественные «идеи» оказываются выигрышными на фоне сырья и металлов. Они даже ценнее денег. Ведь последние — только цена ценностей.

Никакая не материя правит миром, а самая что ни на есть нематериальная идея. Она бьет все козыри здравого смысла, провоцирует безрассудные поступки, в общем — направляет путь движения истории.

Даже ценности для ненависти «третий мир» импортирует на Западе, даже повод для своих праздников и торжеств находит в американской новостной ленте.

Империя, откуда все мы родом, построена была на материалистическом фундаменте, на обещании земного общечеловеческого рая. И первые ее «поселенцы» (как и первые поселенцы абсолютно любой империи) — романтики, для которых жертвовать жизнью было не литературным преувеличением, а нормой. Сама жизнь первопроходцев СССР была полна жертв, но лишена пресыщенности и безмятежности. Кроме того, ее наполняли события, а не бесконечное топтание на одном месте.

Это потом советская Идея утеряла очарование молодости, и ее принципы рассыпались на пустозвучные клише и поводы для анекдотов. Она оказалась недолговечной и кончила жизнь полоумной старухой на американской гуманитарной каше, но это не значит, что она когда-то не была юной и роковой красавицей. Роковой — для многих лучших людей. Не только в Советском Союзе, а во всем мире.

Ирония в том, что, отвергнув религию и невидимый мир, она сама себе отмерила срок обычной человеческой жизни…

Атеизм стал главной нормой советского новостроя. Уже дети тех первых романтиков видели в религии стародавнюю экзотику.

Мы теперь на распутье трех миров, и все они определяются через свое отношение к религии. Если Запад демонстрирует победоносное превосходство невещественных идей, власть примеров и мечтаний, то добивается он этого постоянной ротацией идеалов. «Преданная верность» моде делает его обновленным, но новым ему никогда не быть. Подлинные ценности не подлежат пересмотру — зато они держат на поверхности в опасный час, не дают попасть в мышеловку паники и страха, ориентируют по курсу звезд в пустыне, откуда не предвидится близкого выхода. Никакие модные идеалы так не умеют. Для завораживающих фокусов пригодны, а так — нет.

Социалистический лагерь отказался от всякой религиозности и предпочел веру в человека, разум и справедливость. Все обернулось предсказуемой развязкой: бесчеловечным террором, господством люмпенской серости, которая за десятилетия выжила из власти все прочие оттенки цвета, беспрецедентной коррупцией, сословным апартеидом.

Восток («третий мир», не выбравший между Западом и Социализмом) сохранил свою религиозность почти неприкосновенной, не пошел ни за тенденциозной западной модой, ни за советским просвещением и материализмом.

Кому-то неравный товарообмен Топлива на Мечту доказывает несправедливость нынешнего мироустройства, кому-то — изощренную хитрость западного менеджмента. Но есть более важный итог.

Материализм оказался неубедителен. Теперь нелепо делать вид, что ничего вокруг нет, кроме экономических программ, финансовых потоков и инвестиционных пакетов (и еще пустопорожних политических интриг — иногда). Крах марксистского учения, основанного на экономических раскладах, кажется, не научил нас главному — совсем не имущественная озабоченность вызывает движения человеческой души.

Начинается новый виток цивилизации, она снова ищет свет в религии, и все чаще — в нетрадиционной. Очень показателен ряд голливудских хитов: на место комедий и боевиков пришли картины, посвященные магической реальности. (В этом ряду — и наш «Ночной дозор».) Гарри Поттер прогнал своей метлой суперменов и героев-любовников, они теперь скучны как всякий вчерашний день.

Человеческая природа в очередной раз увлекается новыми стремлениями, ищет новые ориентиры. Такова обратная, психологическая, сторона всякой эпохи потрясений и переустройства мира. И наша эпоха — тоже не исключение.

Скорее, даже наоборот. Наша эпоха — эпоха самых больших потрясений на памяти последних столетий.

Настоящим классиком, выходит, оказался не Карл Маркс, а Макс Вебер. Любая экономическая реальность — слепок религиозного мира, и другие резоны не объяснят так конкретно и доходчиво, отчего «протестанты сытно обедают, католики сладко спят», а границы зон экономических подъемов, упадков и депрессий неслучайно совпадают с ареалами мировых религий.

Даже если в них уже перестали верить. Или просто делают вид, что перестали.

Религия остается единственной силой, меняющей поле истории. На осколках социалистического мира это заметно в первую очередь.

Еще двадцать лет назад религия казалась совсем забытой сказкой. Мир «холодной войны» казался безнадежным, а на самом деле он был стабильным. Об этом мы узнали только теперь. В том стабильном мире мало кто поверил бы, что историческая ось снова переместится на Ближний Восток, «смертники» станут элементом ландшафта мегаполиса, в центре Европы государства станут делиться по принципу вероисповедания, средневековые представления снова станут единственным объяснением происходящего… И при этом мы еще только входим в новую эпоху, описываем только самые первые взлетные круги.

Религия остается единственной силой, меняющей поле истории. На осколках социалистического мира это заметно в первую очередь. Противостояние патриархатов становится первостепенной темой в политической войне Ющенко и Януковича, в Москве при поддержке околокремлевского бизнеса стартует религиозный спутниковый канал, в последнем оплоте социализма — Северной Корее, руководитель Ким Чен Ир лично возглавляет строительство православного кафедрального собора и направляет своих граждан в российские семинарии.

Смерть понтифика в этом году стала одним из центральных событий для всех нас, не только для католиков. Иоанн Павел II вернул католицизму те мировые амбиции и авторитет, которые сопровождали его в прошлом. И это всего за каких-то пятьдесят лет после язвительного (и справедливого в ту пору) высказывания Сталина:

— А кто он такой, этот Папа Римский? Сколько у него дивизий?..

Здесь, на территории бывшего социалистического лагеря, возникает перспективная возможность дня завтрашнего. Возможно ли совместить готовность к изменению и прогрессизм Запада с жизненной стойкостью и верностью традиции Востока, но исключив при этом цинизм первого и ортодоксальную ограниченность второго? Если раньше религии вызывали развитие цивилизаций, отчего сейчас они должны его сдерживать?

Новая эпоха, несомненно, будет религиозной; но она же будет и прогрессивной. Однако для начала придется отличить подлинность настоящих традиций от сектантского беспредела, околорелигиозного экстремизма и прочих опасных заболеваний. Не всякому государству благополучно переболеть этим. Примеры — вокруг.

Речь идет об уникальном эксперименте, сочетающем Неспособность к измене — с Готовностью к изменениям. Он возможен именно здесь, где разрушены все прежние идеологии. Где между прошлым и будущим — непредсказуемая Территория надежды.

У нас

Для Казахстана религиозная тема — это, прежде всего, вопрос национальной безопасности. Находясь на историческом стыке цивилизаций, мы вошли в советскую эпоху и вышли из нее неподготовленными к чужой религиозной экспансии. А сегодня сталкиваемся именно с ней.

Рост интереса к Исламу — состоявшаяся тенденция, но силами номинальных мусульманских структур соответствовать таким запросам невозможно. Понятно, что на это место претендуют иностранные проповедники и те, кто ими уже обработан. Официальный муфтият не то что выглядит бледно, просто отсутствие подготовленных профессиональных кадров и информационных ресурсов приводит к тому, что заинтересованная молодежь получает информацию о религии от зарубежных эмиссаров и проповедников, ориентированных на радикальные арабские движения. А те говорят складно и напирают не на «общую как бы мораль», как пресное постсоветское духовенство (всех конфессий). Они напрямую обращаются к темам, волнующим современника. Это справедливость, социальный мир, криминальный беспредел, подлинные нравственные ценности и борьба за их непосредственное утверждение в жизни. Их вера не умозрительна и не теоретична, они предпочитают сразу переходить к практике. И такой подход не может не импонировать тем, кто хочет в ритме экспресс-самоучителя узнать все о религии Ислама и верит в ее преобразовательную силу.

Но деятельные миссионеры представляют движения, которые возникли лишь в конце девятнадцатого века, а вовсе не в седьмом, и поучения их вдохновителей — всего лишь околорелигиозная публицистика. Эти люди в собственных странах объявили войну традиционному исламу, назвав его ридда — отступничество.

На них работает безграмотная наивность тех, кто вырос в атеистической стране. Что на сегодня противопоставлено их сектантской сладкоречивости, убедительности, искреннему фанатизму, действительному состраданию и готовности помочь всем попавшим в сети?

В Казахстане нет ни мусульманского телевизионного канала, ни отдельных специализированных передач, ни полноценных учебных религиозных заведений, ни начального базового преподавания. Мы сами обрекаем нашу молодежь на общение с миссионерами.

Миссионерский ислам производит на разочаровавшихся в современном положении вещей крайне выгодное, бескомпромиссное впечатление. И только потом им объясняют, что предки нынешних казахов — ненастоящие мусульмане, и их духовное наследие должно быть проклято. Мы не первая страна, где разворачивается экстремистская религиозная и политическая активность, но у нас она откровенно противопоставляет себя национальному духу и наследию предков.

Новая эпоха, несомненно, будет религиозной; но она же будет и прогрессивной. Придется отличить подлинность настоящих традиций от сектантского беспредела, околорелигиозного экстремизма и прочих опасных заболеваний. Раньше религии вызывали развитие цивилизаций — отчего сейчас они должны его сдерживать?

Необходимость противодействия сектантству — общая тема для всего постсоветского пространства. (Хотя сектантство опаснее экстремизма; тот всего лишь следствие.) Это зараза, противодействовать которой — задача всей политической элиты.

Тема сектантства не ограничивается «фундаменталистами-ваххабитами». Славянские общины Казахстана подвергаются совершенно аналогичной сектантской обработке, за которой опять же неизменно стоят иностранные спонсоры, и которая жестко формирует отказ от своей религии и нелояльное отношение к своей родине.

Сектант отличается от обычного гражданина тем, что органически не способен воспринимать своего собеседника, соседа, коллегу просто как другого человека: на всякого чужого он смотрит как на потенциальную жертву, подобно вампиру.

Несомненно, существует поле общего интереса защитников традиционного ислама и традиционного православия, и даже сторонников светского государства. Более того, этот вариант просто очевиден для будущего Казахстана. Не просто сердца Евразии, но и страны, воспроизводящей как ее проблемы, так и ее многообразие рас и наций.

Сектантам, будь они американские протестанты или арабские ваххабиты, ненавистна эта разнообразная сложность. В чем они схожи: им необходим унифицированный мир одинаковых людей и плата за входной билет — отказ от своих национальных традиций.

Противодействие сектантству и поддержка традиционных религий — не просто условие нашего выживания. И не просто государственная задача. В этой сфере государство мало что способно сделать без поддержки гражданского общества. Своевременно и положительно недавнее возникновение общественного движения, отстаивающего ценности традиционных религий и их нравственную правоту.

Государство обозначило перспективность темы традиционных религий для Казахстана и ту роль, которую мы способны сыграть в мировом диалоге религий. Мы можем экспортировать не только природные ресурсы, но и своевременные креативные решения. В отношениях трех традиционных для континента и Казахстана Ислама, Христианства и Иудейства наиболее проблемное звено. Но светские противоречия и национальные режимы находятся по одну сторону вопроса, религиозная история — по другую. Тюрки никогда не конфликтовали с иудеями в отличие от арабов. И миссия Казахстана — крупнейшей в мире тюркской державы, налаживание такого диалога, содействие реальному, а не только дипломатическому, мирному процессу в Палестине.

Важно, что усилия Астаны, в том числе организация Съезда мировых и традиционных религий, оценены со стороны лидеров религиозных общин, мировых СМИ и международного сообщества.

Гражданскому обществу предстоит сделать далеко идущие выводы из «сложения сил» наших традиционных конфессий, способствовать формированию единой программы духовного развития Казахстана. Работа в этом направлении — одна из задач Экспертного центра Национальной стратегии, который мы с моими единомышленниками создали в Алматы.

Конфессиональное многообразие и диалог религий — предпосылки лидерских позиций страны. Это очевидный исторический вывод, это опыт цивилизаций.

Существует поле общего интереса защитников традиционного Ислама и традиционного Православия, и даже сторонников светского государства. Более того, этот вариант просто очевиден для будущего Казахстана. Не просто сердца Евразии, но и страны, воспроизводящей как ее проблемы, так и ее многообразие рас и наций.

Казахстану необходимо новое исповедание. Гражданская, патриотическая духовная идея, которая из Прошлого, которая — в Будущее. Это не отказ от светского общества, а модель естественной жизни в нем. Не предпочтение, оказанное той или иной конфессии, — исповедание конфессии — исключительно частное дело, и государство не касается его. Наша духовная идея — договор людей разных вер, в том числе и тех, кто не определился с собственной верой, но признает приоритет Вечных ценностей. Тех, которые оберегают людей и целые народы от хаоса и распада, благословляют семьи и государства, дают нам надежду видеть в ближнем друга и брата, а не бездушного хищника.

Именно такая общенациональная духовная идея — пароль сегодняшнего Казахстана к завтрашнему миру.