Сижу, укутанный в плед, на террасе стамбульского ресторанчика. Зима, рыбаки, чайки, большие туристические суда, маленькие фелюги. Босфор. Движение, как в Алматы в субботу. Не час пик, но и не совсем пусто. Босфор оживлен. И поэтому интересно, прихлебывая сваренный на турецкий манер чай из грушевидного стаканчика, наблюдать за движением в проливе.

     Как когда­то написал Иосиф Бродский: «Найти кафе на самом берегу Босфора, сесть на стул, заказать чай и, вдыхая запах гниющих водорослей, наблюдать, не меняя выражения лица, как авианосцы Третьего Рима медленно плывут сквозь ворота Второго, направляясь в Первый».

    В Каракое на пристани есть два забавных ресторанчика. Они называются порусски. Один — «Бабушка». Другой — «Дедушка». Естественно, они друг с другом соперничают. И зазывалы орут чуть ли не на всех языках мира. Разве что не на казахском. Но казахи в состоянии понять и турецкий, и русский, и английский.

    Пахнет вкусно. Но к запаху кебабов и свежей рыбы добавляется запах пролива. «Может быть, впрочем, здесь еще откроют нефть, — пошутил тот же Бродский, — уж больно сильно воняет сероводородом Золотой Рог, с маслянистой поверхности которого открывается такой шикарный вид на панораму Стамбула. Впрочем, вряд ли, и вонь эта — вонь нефти, проливаемой проходящими через пролив ржавыми, только что не дырявыми танкерами. На ней одной, помоему, можно было бы сколотить состояние».

     Через Босфор перевозится не только российская или азербайджанская, но ещё и наша, казахская нефть. Вот почему все, что происходит с проливом, для нас важно.

    За десять лет поток проходящих через Босфор и Дарданеллы танкеров вырос с четырех до десяти тысяч, а объем переправленной ими нефти с 60 миллионов тонн до 145 миллионов. И это уже пугает турков. Танкеры иногда терпят катастрофу. Многие жители Стамбула живут в ожидании того, что когда­нибудь здесь случится серьезная авария. Великий город её не переживет.

    Но дело в том, что Турция сама не может ни ограничить, ни прекратить хождение судов через Босфор. Согласно Конвенции Монтрё от 1936 года, пролив Босфор является интернациональным водным путем, открытым для доступа международного судоходства. Так что турецкие власти не имеют права налагать пошлины. Но они могут выступать с рекомендациями о том, чтобы пролив был закрыт при неблагоприятных водных условиях.

    Турки ищут обходные пути для неф­ти. И при этом очень не хотят потерять деньги за транзит. «Трубопровод Баку—Джейхан, открытый в 2006 году, оттянул на себя часть движения, но другие отводные проекты через Турцию или Болгарию не сумели материализоваться», — написала газета Finanсial Times. Все эти трубопроводы — дорога для нашей нефти.

    Итак, на сегодня казахскую нефть можно доставлять паромами до Баку, а оттуда есть два пути по трубам: до Новороссийска — мощность 5 миллионов тонн и до турецкого Джейхана — 50 миллионов тонн. Впрочем, из Актау через Каспий пока танкерами можно провезти не более 10 миллионов тонн.

    Так что большую часть нашей неф­ти мы транспортируем через Каспийский трубопроводный консорциум (КТК). В 2007 году КТК на своем морском терминале под Новороссийском отгрузил на экспорт 32,6 миллионов тонн нефти. Количество отгруженной нефти на 4,8% выше уровня 2006 г. На выносных причальных устройствах консорциума в 2007 г. было загружено 315 танкеров. И все­таки.

     Казахстану важно расширение экспортной мощности КТК. Мы добываем все больше нефти. Поэтому на первом этапе нам нужно увеличение с 35 до 60 миллионов тонн.

    Но расширения не происходит. Российские эксперты приводят разные доводы и объяснения, почему. Проблем здесь действительно много. Видимо, российские политические круги, решающие вопросы нефтяной стратегии, не вполне определились с видением будущего трубы КТК. Были версии, что Кремль стремится обанкротить КТК и приобрести его по сниженной стоимости (сейчас это совместная собственность России, Казахстана, Омана и целого ряда частных нефтяных компаний). С другой стороны, непонятно, отчего в России так недовольны тем, что Казахстан планирует альтернативные пути экспорта через Каспий по магистрали «Баку—Джейхан». Ведь мы поступаем логично: сталкиваясь с «блокировкой» в направлении экспорта по КТК, Астана ищет другие пути продажи нефти.

    По другой версии, расширение КТК не происходит изза того, что у России не хватает транспортных ресурсов. В частности, с таким объемом с трудом справится нынешний порт Новороссийска.

     И, тем не менее, Россия более 15 лет вела переговоры с греками и болгарами о строительстве нефтепровода Бургас—Александруполис. Турки, почувствовав конкурента, убедили итальянцев из ENI и в апреле прошлого года запустили еще один проект по своей территории из Самсуна в тот же Джейхан. Тут уже и Путин понял, что Россия отстаёт. Он бросил вперед все политические, геополитические, даже конфессиональные аргументы. Свой последний, знаковый зарубежный визит на посту президента несколько дней назад Путин совершил именно в Болгарию. Три лидера преимущественно православных государств (грек, болгарин и россиянин), в итоге, договорились.

    Теперь — гонка за право поставлять нефть в Южную Европу. И «Бургас—Александруполис», и «Самсун—Джейхан» раньше 2011 года не построить. В конце 2011 будет, иншаллах, введено в строй наше месторождение Кашаган. Вот тогда и посмотрим, кто нам, казахам, окажется интереснее и выгоднее. По какому пути пойдет наша нефть.

    Впрочем, зазывалы начинают кричать уже сейчас. И потурецки. И порусски. Мы, конечно же, еще и поанглийски понимаем. Но, если нас, действительно хотят убедить и уговорить, пусть зазывалы выучат ещё и казахский. Учтут интересы Казахстана.

     За три­четыре года выучить наш язык можно в совершенстве.

Рустам Арифджанов