Нынешний финансовый кризис был ускорен возникновением "пузыря" на рынке жилья в США. В определенном плане он похож на другие кризисы, которые случались со времен окончания Второй мировой войны с интервалами в 4-10 лет.

    Однако есть и глубокое отличие: нынешний кризис знаменует окончание эры кредитной экспансии, опорой которой был доллар в качестве международной резервной валюты. Периодические кризисы были элементами более широкого процесса бумов и спадов. Нынешний кризис – кульминация супербума, который затянулся более чем на 60 лет.

    Процессы, в ходе которых бум сменяется спадом, обычно вращаются вокруг кредитов и всегда содержат в себе некий предрассудок или заблуждение. Обычно это неспособность осознать рефлекторную, кольцеобразную взаимосвязь между готовностью давать в долг и стоимостью имущества, под залог которого предоставляются займы. Легкость получения кредитов порождает спрос на них, который приводит к подорожанию недвижимости, что, в свою очередь, наращивает объемы доступных кредитов. "Пузырь" возникает, когда люди покупают дома в надежде рефинансировать свою ипотеку с лихвой. Характерный образчик – это недавний бум жилой недвижимости в США. Но 60-летний супербум – явление более сложного порядка.

    Всякий раз, когда кредитная экспансия сталкивалась с трудностями, вмешивались финансовые органы, проводя интервенции ликвидности и находя другие способы стимулирования экономики. Это породило систему ассиметричных стимулов, также известную как катализатор беспечности, которая поощряла еще большую кредитную экспансию. Система оказалась столь успешной, что люди уверовали в то, что экс-президент США Рональд Рейган называл магией рынка, а я называю рыночным фундаментализмом. Фундаменталисты полагают, что рынки тяготеют к равновесию и для всеобщего блага самое лучшее, когда участникам позволяют преследовать их собственные, корыстные интересы. Но это очевидное заблуждение: только вмешательство властей спасало финансовые рынки от обрушения – они не спасались сами. Тем не менее, рыночный фундаментализм сделался господствующей идеологией в 1980-е годы, когда началась глобализация финансовых рынков, а у США появился дефицит текущего счета платежного баланса.

    Глобализация позволяла США засасывать сбережения всего остального мира и потреблять больше, чем они производили сами. В 2006 году дефицит текущего бюджета США достиг 6,2% ВВП. Финансовые рынки поощряли потребителей брать займы, предлагая все более замысловатые инструменты и льготные условия. Власти были пособниками этого процесса, вмешиваясь, как только глобальная финансовая система оказывалась под угрозой. С 1980 года регулятивные механизмы все более смягчались вплоть до их фактического исчезновения.

    Супербум вырвался из-под контроля, когда новые продукты кредитного рынка сделались столь запутанными, что власти больше не могли высчитывать риски и стали полагаться на методы риск-менеджмента, применяемые самими банками. Рейтинговые агентства тоже положились на информацию, предоставляемую авторами синтетических продуктов. Это был откровенный отказ от ответственности.

    И тут все, что могло пойти не так, пошло не так. Процесс, начавшийся с высокорискованных ипотечных кредитов, распространился на все долговые обязательства под залог имущества, создал угрозу для муниципальных и ипотечных страховых и перестраховочных компаний, а также грозил обрушением мультитриллионного (в долларовом исчислении) рынка свопов на дефолт по кредитам. Обязательства инвестиционных банков по выкупу контрольных пакетов компаний под залог превратились в долговые обязательства. Не подверженные рыночному риску хеджевые фонды оказались не столь неуязвимыми – их пришлось демонтировать. Рынок коммерческих бумаг, подкрепленных активами, замер, а специальные инвестиционные инструменты, созданные банками, чтобы снять с баланса ипотечные кредиты, больше не могли привлекать средства извне. Финальный удар был нанесен, когда межбанковское кредитование – стержень финансовой системы – нарушилось, так как банки были вынуждены рачительно использовать свои ресурсы и утратили доверие к своим партнерам. Центробанкам пришлось осуществить небывалые денежные вливания и продлить кредит на беспрецедентно широкий спектр ценных бумаг более широкому кругу институтов, чем когда-либо. Потому-то нынешний кризис – серьезнее всех прочих со времен Второй мировой.

    Теперь кредитная экспансия должна смениться периодом сжатия, так как некоторые из новых кредитных инструментов и методов являются нездоровыми и неподдерживаемыми. Способность финансовых органов стимулировать экономику сковывается нежеланием остального мира накапливать добавочные резервы в долларах. Вплоть до самого последнего времени инвесторы надеялись, что Федеральная резервная система США пойдет на все, чтобы избежать рецессии, ибо именно так она поступала в предыдущих случаях. Теперь инвесторам придется осознать, что ФРС, возможно, больше не в силах так действовать. В ситуации, когда цены на нефть, продовольствие и другие товары первой необходимости держатся на прочном уровне, а укрепление китайской валюты несколько ускорилось, ФРС также приходится беспокоиться из-за инфляции. Если федеральные фонды упадут ниже определенной отметки, давление на доллар возобновится и доходность долгосрочных облигаций фактически будет расти. Где эта отметка, заранее установить невозможно. Но, когда она будет достигнута, ФРС утратит способность стимулировать экономику.

    Хотя отныне рецессия в развитых странах более или менее неизбежна, Китай, Индия и некоторые из нефтедобывающих стран подвержены очень мощной противоположной тенденции. Таким образом, нынешний финансовый кризис повлечет за собой скорее не глобальную рецессию, а кардинальное переустройство глобальной экономики: США относительно сдадут свои позиции, а Китай и другие страны развивающегося мира взлетят.

    Опасность в том, что вызванная всем этим политическая напряженность, в том числе протекционистский курс США, могут нарушить работу глобальной экономики и ввергнуть мир в рецессию или нечто еще более ужасное.

Джордж Сорос