Последние резкие антиисламские заявления Папы Римского Бенедикта XVI, сделанные им в 2006 году, вызвали эффект, противоположный ожидаемому. Вместо традиционного имиджа церкви как примирителя конфессий, в евангельском духе смирения, явленного Иисусом Христом (мир ему), деятельность Папы в сфере взаимоотношений с исламом изначально стала выстраиваться в духе воинствующего мракобесия времен средневековой инквизиции и крестовых походов, за которые, кстати, перед мусульманами извинился его предшественник.

  В результате многие даже среди верующих католиков, привыкшие к мирной риторике Иоанна Павла Второго, остались в недоумении, и потребовалось немало времени, чтобы загладить неосторожные фразы понтифика.

  Однако, бывший глава бывшей инквизиции (ныне именуемой Конгрегацией доктрины веры), ныне занимающий папский престол, хотя и осознал, похоже, что риторика уличных митингов ему не по рангу, не только не отказался от прежней тактики, но и с большим успехом применяет ее на практике чужими руками. Свидетельством тому – настоящее шоу, устроенное Папой с крещением произраильски настроенного египетского журналиста Магди Алляма.

  Итальянские мусульмане уже отмечали, что не стоит придавать этой акции подчеркнутый символизм, в особенности – принимая во внимание политические взгляды журналиста. Но окрестивший его Папа превзошел все ожидания в день католической Пасхи, превратив церемонию крещения Алляма не просто в символический акт, но в настоящее политическое действо. Немедленно после церемонии новообращенный католик Аллям обратился с письмом в газету Corriere della Sera, с объяснением того, почему он счел для себя необходимым оставить ислам. Об этом сообщает News.com.au.

  В самом таком обосновании нет ничего предосудительного – в конце концов, новообратившиеся мусульмане также нередко пользуются своим правом публично объяснить, что их не устраивало в прежнем вероисповедании. Однако никто из них не осмелился навешивать грязные ярлыки на ту конфессию, из которой они вышли. Магди Аллям, не будучи стеснен этическими рамками, сделал именно это – и за себя, и за Папу.

  В том, что последний к этому не причастен, будет трудно убедить вдумчивого читателя. На фоне идущего мусульмано-католического диалога понтифику как никому иному следовало бы воспользоваться привилегией своего сана и попросить нового "духовного сына" воздержаться от скандальных комментариев.

  Этого не произошло, напротив, заявление Алляма прозвучало с подчеркнутым пафосом: "Наконец, спустя годы, мой дух освободился от обскурантизма идеологии, легитимизирующей ложь и обман, жестокую смерть, приводящую к человекоубийству и самоубийству, слепому повиновению и тирании". Он также описал католицизм как "подлинную религию Истины, Жизни и Свободы" - как будто это мусульмане, а не католики изобрели торговлю индульгенциями и догмат о папской непогрешимости.

  Но целью пропагандистов является не аргументация, а игра на чувствах обывателя, когда важно не что сказать, а как сказать. Аллям, как журналист, это хорошо знал – и имел в том немалый практический опыт, агитируя за оправдание преступлений сионистского образования на палестинской земле.

  О сионистском следе следует сказать особо. Дело в том, что незадолго до описываемых событий – 20 марта, израильский посол в Ватикане Обед Бен-Гур обратился с речью, в которой особо отметил, что мусульмане представляют собой "угрозу демократии" в Италии, а Ватикан при этом использует "страусиную политику" во взаимоотношениях с мусульманским миром.

  Реакция Ватикана была более чем неожиданной. Вместо обвинения посла в превышении дипломатических полномочий, выразившемся в прямом вмешательстве во внешнюю политику суверенного иностранного государства, служители церкви приняли рекомендации к сведению, "взяли под козырек" и торжественно окрестили произраильского журналиста, позволив ему поносить ислам на все лады со страниц центральной прессы.

  Сегодня мало у кого из мусульман остаются сомнения в том, что, не будучи свободен в выборе слов для своих речей, новый Папа намерен и дальше использовать Магди Алляма, взявшего себе новое имя Кристиано, в качестве церковного антиисламского рупора. А если такой пропагандистский рупор существует – какова цена декларациям Церкви о духовном сближении с мусульманами?