Родственный огненному пафосу библейских пророков, дух Корана нередко вдохновлял лучших русских поэтов. Пушкин создавал величавые «Подражания Корану»; исламским фатализмом проникнуты многие стихи Лермонтова; жил видениями арабской пустыни Фет; славил Пророка Полонский; влюбленно воспевал страны ислама Гумилев… Но, пожалуй, ни у кого из русских поэтов не было больше «мусульманских» стихов, чем у Ивана Алексеевича Бунина.

     Русский перевод Корана был для него одной из самых необходимых и постоянно читаемых книг. Установлено, что он всю жизнь возил его в дорожном чемоданчике (московское издание 1901 года, перевод А. Николаева). И все же восточные стихотворения поэта имели своим источником не только Священную книгу мусульман. Бунин, как известно, немало поездил по белу свету и, особенно, его властно манили к себе исламские страны. Строки, рождавшиеся в путешествиях, всегда отражали непосредственные ощущения от увиденных им городов, селений, садов и пустынь.
Здесь царство снов. На сотни верст безлюдны Солончаков нагие берега. Но воды в них – небесно-изумрудны И шелк снегов белее, чем снега. В шелках песков лишь сизые полыни Растит Аллах для кочевых отар, И небеса здесь несказанно сини, И солнце в их – как адский огонь, Сакар. И в знойный час, когда мираж зеркальный Сольет весь мир в один великий сон, В безбрежный блеск, за грань земли печальной, В сады Джиннат уносит душу он. А там течет, там льется за туманом Река всех рек, лазурная Ковсерь, И всей земле, всем племенам и странам Сулит покой. Терпи, молись – и верь.

     Бунин увидел самые разные стороны мусульманской веры и мусульманской жизни. В ночных песках он поверил арабскому преданию: «Путник, не бойся! В пустыне чудесного много. Это не вихри, а джинны тревожат ее, Это архангел, слуга милосердного Бога, в демонов ночи метнул золотое копье».

     В ряде стихов поэт как бы превращался в пылкого исламского мистика. К числу бесспорных шедевров бунинской поэзии относится стихотворение «Тайна», снабженное эпиграфом из Корана: «Элиф. Лам. Мим». Он на клинок дохнул – и жало Его сирийского кинжала Померкло в дымке голубой; Под дымкой ярче заблистали Узоры золота на стали Своей червонною резьбой. «Во имя Бога и Пророка, Прочти, слуга небес и рока, Свой бранный клич: скажи, каким Девизом твой клинок украшен?» И он сказал: «Девиз мой страшен. Он – тайна тайн: Элиф. Лам. Мим». «Элиф. Лам. Мим? Но эти знаки Темны, как путь в загробном мраке: Сокрыл их тайну Мохаммед…» «Молчи, молчи! – сказал он строго, - Нет в мире Бога, кроме Бога, Сильнее тайны – силы нет». Сказал, коснулся ятаганом Чела под шелковым тюрбаном, Окинул жаркий Атмейдан Ленивым взглядом хищной птицы – И тихо синие ресницы Опять склонил на ятаган.

     Как явствует из его многих стихов, в определенном смысле все три религии Откровения были для Бунина единой религией. Но он чувствовал и особость ислама. В стихотворении «Зеленый стяг», звучащем, как призыв к джихаду, столь неожиданный в устах православного, поэт охвачен неистовым вдохновением:

     …Ты уснул, но твой сон – золотые виденья. Ты сквозь сорок шелков Дышишь запахом роз и дыханием тленья – Ароматом веков. Ты покоишься в мире, о Слава Востока! Но сердца покорил Ты навек. Не тебя ли над главою пророка Воздвигал Гавриил? И не ты ли паришь над Востоком доныне? Развернися, восстань – И восстанет Ислам, как самумы пустыни, На священную брань!

     Русскому поэту Ивану Бунину были дороги и понятны гордость и достоинство мусульман, их несгибаемость перед лицом завоевателей и агрессоров. До конца своих дней он сохранил глубоко уважительное отношение к исламу и искренние, дружеские чувства к «потомкам Пророка». А «мусульманских» стихов, написанных им в разные периоды жизни, у него столько, что из них следовало бы составить и издать отдельный сборник. Их, несомненно, стоит перечитать всем нам, особенно сегодня, когда некоторые круги не жалеют никаких усилий и средств, чтобы опорочить и дискредитировать последнюю религию Откровения.

Валентин ПРУССАКОВ