Часть 4.

Мы продолжаем цикл бесед посвященных роли и значению Ислама в современном мире, о месте этой религии в жизни каждого человека и общества в целом, о прошлом, настоящем и будущем… Наш собеседник председатель Исламского Комитета России Гейдар Джемаль.

- В последнее время в России и в Казахстане, а также в ряде других государств происходит не очень явная, но, тем не менее, тенденция, когда люди исповедующие Христианство выбирают Ислам. Во-первых, хотелось бы поговорить обо всем комплексе этой темы, в контексте русских, переходящих в Ислам. Во-вторых, о том, что Ислам, возникший как религия людей, говорящих на арабском языке, постепенно становиться религией, в которой люди говорят на разных языках. И вот теперь Ислам может стать, и становиться религией, где люди все больше говорят на русском языке.

- Русский Ислам – это очень спорная категория, которая подвергалась массе шельмования, вокруг которой возникало масса скандалов, писались доносы и т. д. Русский Ислам, обычно ассоциируется с некоторыми экспериментами социально-демографического типа в Волжском федеральном округе, в частности в Нижегородской области. Именно там это понятие (Русский Ислам) оформилось, как некий бренд, вызвав массу, как я уже сказал, нареканий и криков со стороны ревнителей разделения по традиционным, цивилизационным, вероисповедальческим сегментам.

Но, на самом деле, понятно, что арабский язык – это язык Корана. «Мы ниспослали вам Коран на ясном арабском языке» - говорит Бог в Откровении. Этот ясный арабский язык является эталоном, и, как бы, контейнером, хранящим чистые смыслы.

С точки зрения мировой практики – это очень понятно и, если можно так выразиться, нормально. Потому что, например, греческая философия многие века вообще не переводилась, и человек, который хотел усвоить основные методологии тогдашней языческой мудрости, должен был изучать язык Платона и Аристотеля, то есть, читать все в подлиннике. Например, такие понятия как «Нус», «Эйдос», «Омтос» и так далее, требовалось понимать изнутри, по-гречески. И это никуда особенно не ушло, во всяком случае, в серьезной философской школе. Например, в Гайдельбергском университете греческий имеет статус базового языка. Немецкий философ Мартин Хайдеггер в своих работах очень многое посвящал греческому языку, как некоему исходному, мотивирующему смысловому импульсу.

Таким образом, для западных людей должно быть понятно, что арабский язык – это «контейнер смыслов», и надо уметь понимать смыслы, данные на этом языке, но открывать все богатство, завязанное на каждое арабское понятие. Тем не менее, здесь нужно различать следующие вещи: Есть арабский язык как уровень, на котором мы расшифровываем высокую теологию, которая является основой для формирования нового подхода к познанию природы, человека, общества и т. д. И такие возможности коранического выстраивания новой эпистемологии существуют. Но существует еще Ислам, и, как политическая религия, которая говорит с обыденным, постоянно меняющимся миром, миром непрерывно возникающих новых фактов, говорит между собой на общих языках полиса: английском, французском, русском. И не только потому, что русские принимают Ислам, хотя то, в каких масштабах они это делают в России, а по данным последнего соцопроса 300 тыс. русских идентифицирует себя как мусульмане, в определении «русский Ислам» не является решающим фактором. Решающим здесь является то, что это язык интернационального общения для мусульман не получивших специального религиозного образования, и не способных в связи с этим обсуждать повседневные факты и динамически меняющийся мир на арабском языке, который для них сохраняет ритуальную, литургическую значимость, на котором читается молитва, изучается Коран. Но это не язык непосредственного «пинг-понга» с внешним миром, такого режима вопросов и ответов на тему текущей, меняющейся ситуации. Таким языком является русский. Потому, что для казахов, чеченцев, азербайджанцев, дагестанцев, татар – это язык, на котором быстрее всего можно обсудить все насущные проблемы. Кроме того, существует очень большой сегмент зарубежных мусульман, в том числе и арабов, получивших образование в Советском Союзе – их сотни тысяч. Многие из них женаты на русских женах, только в одной Палестине 50 тысяч арабов имеют русских жен, у них более 200 тысяч детей, которые знают русский язык как родной. И это только не большой сегмент. А если мы возьмем сирийцев, иракцев и т. д. В принципе, сегодня уже Турция начинает говорить по-русски, в силу чисто экономических причин, поскольку много русских «челноков» туда ездит за товаром. Фактически в любой точке Турции люди могут поддержать несложный разговор по-русски, а многие их них – серьезные мусульмане и последователи Эрдогана.

То есть, сегодня возникает такое русскоязычное поле общения мусульман, которое в некоторой степени можно сравнивать с англоязычным Исламом, который в таких странах как: ЮАР, Судан, США, Пакистан, Индия, Великобритания, Индонезия и Малайзия является исламским языком общения. Да сами арабы, включенные сегодня в международную сеть, часто пользуются не языком Корана, то есть, в дискуссионно-аналитическом плане они пользуются английским или французским языками.

Русский язык сегодня уже сравним и с французским Исламом, который является средством общения мусульман Сирии, Алжира, Ливана в которых его коммуникационная роль заметно теряет позиции. Я бы сказал, что русский Ислам является в этом смысле более значительным явлением.

Ну, и, конечно, русские мусульмане – это особая статья, потому, что русские люди принимают Ислам в тех условиях, когда большинство окружающих их мусульман мало, чем может им помочь, так как современные российские мусульмане являются заложниками, как правило, плохо понятой и переваренной ими борьбы между религиозными направлениями в мировом Исламе. Хотя, я не считаю, что множество направлений Ислама и противоборство между ними – это признак слабости. Категорически нет! Это признак живой, реальной духовной жизни, потому, что мусульмане находятся не в догматическом сне, как, допустим, в XIX веке, а они проснулись к желанию понять собственную религию, и, естественно, это желание поднимает ожесточенные дискуссии, отвержение одного, принятие другого – это жизнь. Но в этой жизни надо хорошо ориентироваться. Человек со стороны, который знает Ислам с академической точки зрения, принимает его и оказывается на перепутье таких довольно жестких партийных разногласий внутри Ислама. С одной стороны, например, мадхалиты, пришедшие из Египта, и являющиеся сектой, явно проплаченной серьезными государственными структурами, которые говорят о том, что мусульманин не должен вмешиваться в политику, принимать любого правителя, каким бы он ни был, тщательно изолировать себя от общественного дела, а заниматься исключительно литургической частью. Причем эта идеология пропагандируется мадхалитами довольно агрессивно. Кроме того, есть салафиты джихадисты, есть суфии, есть шииты, сунниты и т. д. Естественно, что среди всего этого русские мусульмане чувствуют себя достаточно потерянными, и тоже начинают делиться между собой и воспроизводить в своей среде эти споры. Я думаю, что это болезнь роста.

На самом деле, тенденция к тому, чтобы Ислам стал международной политической идеологией, основанной вместо марксистского материалиста и экономическом детерминизме, на теологии и вере в Бога неизбежно приведет к тому, что наиболее широко распространенные языки будут практическими и повседневными языками Ислама. Которые при этом будут строиться, и оформляться вокруг понимания фундаментальных арабских категорий.

- А в России проповеди в мечетях ведутся все чаще на русском языке?

- Нет, они ведутся по-татарски с кратким переводом на русский язык. Но дело в другом. Практически, в каждом русском городе России есть мечеть, и там есть общины, состоящие на 90% не из татар, а из дагестанцев, чеченцев, местных арабов и т. д. Но проповеди все равно ведутся на татарском. И всегда имам будет обязательно татарин, причем мещарин, то есть, это такое формальное внутреннее требование «корпорации имамов», потому, что корпорация имамов России – это татарская корпорация, которая жестко блюдет свои этнические приоритеты. Когда корпоративно-кастовые интересы совпадают с этническими. А те случайные люди, которые приходят в это пространство, допустим, тобольский татарин, то есть, кипчак из Сибири, он уже подвергается жесточайшему прессингу, остракизму, и является аутсайдером.

- Ну, а как же на российском Кавказе?

- Там, конечно, я думаю, проповедь проходит преимущественно на арабско-русском или чисто русском языке.

- На самом деле, ведь это не так уж важно, на каком языке проповедовать?

- Проповедь вообще – это самое второстепенное в коллективной пятничной молитве. Во времена Пророка, худба читалась после молитвы, а не перед ним. Это только Омеяды ввели, потому, что они проклинали сами, и заставляли всех имамов проклинать имама Али, и поскольку мусульмане не хотели это слушать и уходили, тогда Омеяды поменяли порядок, чтобы те вынуждены были дожидаться молитвы и слушать проповедь с проклятиями в адрес Али. И, что интересно, это смогло настолько распространиться, то есть, стать таким фундаментальным обычаем, что даже в Иране, где с 1500 года шиитский масхаб принят как государственный, худбу читают первой. Оно и понятно, потому, что до 1500 года Иран, как и все остальные, был суннитской страной.

- О языке проповеди, я спросил Вас еще и по другому поводу. В Казахстане, государственный язык казахский, но большая часть населения пользуется русским языком. Я имею в виду, и этнических русских, и самих казахов, которые, к сожалению, не достаточно хорошо владеют родным языком. Так вот, если в казахстанских мечетях проповеди ведутся на казахском или русском языках, то есть ли в этом принципиальная разница?

- Никакой абсолютно разницы нет, поскольку с точки зрения арабского языка, который является языком Корана, все остальные языки имеют одинаковую позицию. Есть просто сильные этнические предрассудки, что, например, татарский, азербайджанский или казахский являются наиболее приближенными к Всевышнему языками, чем тот, на котором говорит большинство немусульман. Ну, а вообще канонический арабский язык – это единственный язык Ислама. Поэтому здесь нужно исходить из конкретной ситуации. Если мечеть находиться, например, в Мангышлаке, где люди плохо понимают русский, то надо говорить по-казахски, если это мечеть, в которой большинство говорит по-русски, надо, хотя бы делать две краткие проповеди, на казахском и русском языках. Как это, наконец-таки начинает делаться в московской Соборной мечети. Ведь в краткости благословение.

Беседа первая
Беседа вторая
Беседа третья
Беседа четвертая
Беседа пятая
Беседа шестая
Беседа седьмая