Но вопреки всей черствости людской,

   Угрюмой, косной и несметной,

   Открылся мне могильный памятник простой,

   И просиял на нем твой лик бессмертный!

   Виктор Бадиков

   С прискорбием узнал, что один из самых лучших литераторов Казахстана трагически ушел из жизни в самом расцвете сил. Новость привела меня в шок потому, что этого человека знал лично, и на некоторых из его лекций мне удалось побывать. Когда уходят из жизни яркие люди, лучи света от которых озаряют культурное пространство, в жизни становится темней, и эта темнота остается до тех пор, пока не приходят новые личности. Что там говорить, литературная жизнь и так еле-еле выживала в условиях деградирующего к ней интереса, и если в конце 80-х был кое-какой расцвет, то позже она перестала жить вовсе.

   Много ли современных авторов, которых мы знаем? К сожалению, многие авторы вынуждены оставлять затею писательства именно в силу обстоятельств рыночной конъюнктуры, когда себестоимость и раскрутка книги однозначно не приносят коммерческого успеха. Это происходит даже не только потому, что люди перестали читать, а еще и потому, что современная жизнь и оставшаяся нам в наследство ментальность заразили нас вирусом хронической ущербности, при которой все свое — это плохо, все чужое — это хорошо.

   Говоря о том, каких авторов сейчас люди читают, слышишь одни и те же фамилии: Мураками, Коэльо, Донцова, Устинова, Акунин и т. д. и т. п. Наши люди ошибочно думают, что произведения зарубежных авторов гораздо лучше, и поэтому полки самых лучших магазинов заставлены книгами таких авторов. Да и сам читатель, наслышанный про раскрученных писателей, судорожно читает то, что модно, чтобы потом в перерывах за чашкой кофе можно было похвастаться прочитанным.

   Но что могут написать Оксана Робски или Минаев, описывая московскую богемную жизнь Рублевки? Может, кому-то у нас интересны сугубо современные российские реалии? Неужели нашему читателю так важны события, происходящие в городе, в котором он не жил и не будет жить? Но все советские 70 лет тоталитарной империи, а до нее русского колониализма как бы эхом отражаются в сознании. Наверное, от этого тяга к холодной, сырой и, в общем-то, чуждой Азии Москве, для которой сейчас образ азиата или «азиатчины» останется в сознании чем-то отрицательным.

   Это я к тому пишу, что кризис нашей страны, кризис нашей культуры всего-то и вытекает из-за неразрывной связи, из-за непонятной рабской тяги ориентироваться на то, что далеко от нас. Отсюда и вынужденное сравнение российских клипов с отечественными, отсюда и тяга к кабельному российскому ТВ, ну и соответственно книгам. «Что наши могут написать?» — думает, наверное, простой казахстанский обыватель, заранее уверенный в отсутствии книг наших современных авторов.

   Пусть меня извинит читатель за столь вынужденное отступление от имени самого Виктора Владимировича Бадикова, но именно он описывал всю красоту и превосходство творений казахских писателей. Именно из его уст я услышал о том, каким человеком был Мухтар Ауэзов в жизни. Ведь казахский классик, написавший «Путь Абая» и ставший для нас достоянием нации, как человек нам почти не знаком, несмотря на то, что его дети — наши современники.

   Сколько книг написано о самом Ауэзове и как они популяризированы? А вот Виктор Бадиков в серии статей рассказывал о невероятной скромности Мухтара Ауэзова, лекции которого он посещал, будучи студентом. Это к тому, что богоизбранность и человеческая скромность равнозначны. Чем талантливей человек, тем аскетичней его образ жизни, тем проще он смотрит на вещи.

   Помню, как Виктор Владимирович подробно рассказывал о том, что, впервые увидев Ауэзова, он был уверен, что тот не может быть скромен в силу своей невероятной популярности. Однако Ауэзов вел себя как самый простой человек, не пытаясь произвести особого впечатления. Вот так из уст Виктора Бадикова я услышал об Ауэзове как о скромном человеке и вспомнил, как 13 лет назад удивлялся, видя в некоторых районах Турции скульптуры и монументы писателей, прославлявших в свое время Турцию.

   Вот ведь где национальная идеология! Если человек не знает или не хочет читать про того или иного человека, то он хотя бы наглядно может увидеть память о нем, и не только в доме-музее, но и в любом уголке стране. За время учебы в школе мы часто слышали об Абае, но почти ничего не знали об авторе, сумевшем так рассказать о нем. Обидно и то, что современники не знают, где жил сам Ауэзов.

   Возвращаясь к Виктору Бадикову, хочу рассказать краткую предысторию знакомства с ним. Несколько лет назад я случайно познакомился с ним, посетив несколько лекций и литературных семинаров одного общественного фонда. Признаться честно, устав от долгих лет учебы, совершенно не хотелось чему-либо обучаться еще. Семинар, на который меня пригласили, я посетил лишь из праздного любопытства, сохранив нелюбовь к организованным семинарам. Однако мое отношение изменилось после первых минут семинара. О том, что делает автора автором, в особо доверительном тоне рассказывал как раз сам Виктор Бадиков.

   Надо же было такому случиться, что, почти никогда не обучаясь русскому и зная о литературе лишь из домашних книг, я спустя много лет вдруг вернулся к ней, как в первый класс русской школы! Наверное, моим первым учителем можно считать того, кто рассказывал мне о литературе еще в первом классе. Одно дело, когда ты учишься с первого по одиннадцатый класс в русской школе и знаешь почти все о русской классике, и другое дело, когда ты этого не проходил вообще. Вот тогда ты понимаешь, что значит узнать обо всем этом из уст литератора, тогда ты понимаешь разницу.

   Не являясь ни журналистом, ни филологом, не могу не отметить, что на мое формирование повлияли лекции именно этого преподавателя. Следующий цикл его лекций я прослушал специально, повторно пытаясь уловить в них самое важное.

   Его особая манера рассказа, пропитанная любовью, преданностью делу, а также высоким профессионализмом, делала не только интересным, но даже сказочным сам процесс. Как сейчас, вспоминаю моменты, когда Бадиков, читая отрывки из любимого им Олеши, говорил: «Вы чувствуете, сколько в этом поэзии, сколько заложено любви и понимания?». Он рассказывал о том, что такое художественный портрет в литературе и на примере демонстрировал, как тот или иной писатель подходил к этому предмету.

   Образ, видение, а главное, стиль многих писателей формировался тогда в моем воображении. Если я, читая с детства томики классиков, видел лишь общий сюжет, какие-то отдельные слова, то в этой расшифровке образов и анализа понимал, насколько глубоко и осознанно шел автор, и как, оказывается, могут быть отличны те или иные писатели, создававшие свои бессмертные произведения. Насколько мы иногда мало знаем об авторах, насколько бывают ошибочными наши представления! Ведь, прочитав произведение, ты невольно считаешь себя знатоком души автора, хотя это лишь сотая доля. Именно с подачи Бадикова понимаешь, как, оказывается, верна истина «Знаю, что ничего не знаю».

   Можно еще очень много вспоминать. Но разве все можно передать? Разве передашь интонацию его речи, стиль подачи, акцентирование, а главное, неподдельную любовь к самому предмету? Обожаю таких людей, редких преподавателей, как говорят, «от Бога», не только любящих свое дело, но и преданно служащих на его благо. Бадиков был настоящим казахским литератором. Если немец Бельгер — казахский писатель, то он однозначно литератор-казах, воспитавший, уверен, целую плеяду молодых авторов.

    Его бывшие ученики рассказывали, что его лекции они не пропускали из-за большого интереса к нему и желания слушать его. Тогда-то я и понял: чтобы завоевать аудиторию, чтобы завоевать читателя, ты должен всецело, фанатично отдаться своему предмету, по-настоящему его любить и сживаться с ним. Важно, чтобы люди, слушая тебя, становились невольными участниками процесса и ощущали эту искренность.

   Я мало знаю о нем. Мне известно, что он преданно служил литературному делу, был профессором в АГУ, преподавал в различных кружках, был членом Пен-клуба, писал отзывы и рецензии на произведения казахстанских авторов, постоянно публиковался в литературных изданиях, будь то «Книголюб», «Литературная Алма-Ата» или казахстанское отделение «Литературной газеты». Кажется, последние два были организованы при его непосредственном участии в дополнение к почти угасающей жизни казахской литературы.

   Однажды в споре один человек критиковал меня за мою нелюбовь к советскому тоталитарному строю, аргументируя наличие таких достижений, как пионерские лагеря, литературные кружки. Тогда я отвечал ему, что все самые лучшие достижения советской эпохи, которые, безусловно, признаю (а их очень много), есть результат достижения человека, жившего в казарменном строю и, несмотря ни на что, умудрявшегося выживать и творить великие дела на благо человечества. В самом деле, все эти величайшие достижения в кино, литературе, искусстве, живописи создавались людьми, очень часто гонимыми и подавляемыми советской системой, иногда ею и уничтожаемыми. Поэтому всему, что есть, мы обязаны в первую очередь человеческой инициативе, которая, увы, жестко подавлялась в ту эпоху, но, несмотря на это, выжила.

   В то время, когда многие побросали науку и литературу, ударившись в разные авантюры, некоторые личности не оставляли начатое дело из-за простой любви к нему.

   Зная его очень мало по сравнению с теми, кому довелось учиться у него, уверен, что очень многие люди смогут рассказать и вспомнить хоть малую часть о том вкладе, который сделан им. Приятно вдвойне, когда ты втягиваешься в литературу благодаря словам человека, для которого существовало только произведение и его автор, а не нация, раса или пол, будь то казах Ауэзов, поляк Олеша или русский Лермонтов.

   Жаль, что трагически уходят стражи духовности обездушенной страны. Возможно, этот уход еще и символ или знак его ученикам и последователям. Идеологии, приходящие и уходящие вместе с авторитарными рабами, — это всего лишь блеклый фон человечества, призванного создавать произведения искусства, к которым, без сомнения, относится литература, хранителем которой Виктор Бадиков был всю свою жизнь, память о котором останется в наших сердцах.

Алмас КУШЕРБАЕВ