Торжественный пробег с олимпийским факелом превратился в настоящий бег с препятствиями. Хорошая со всемирной эстафетой олимпийского огня в определённом смысле потерпела неудачу. За всей этой суматохой сама Олимпиада как-то подзабылась.

Во многих городах мира, где проходило это мероприятие, одна часть людей была занята тем, чтобы любыми способами сорвать эстафету и погасить огонь, другая — прикладывала все силы, чтобы всё-таки не дать помешать пробегу и огонь не погас, а третья — наблюдала, кто же победит в этом странном соревновании, которое не включено в олимпийскую программу.

Во время южнокорейского этапа огненной эстафеты кто-то даже попытался превратить своё тело в “альтернативный факел”, но, слава Богу, эту попытку самосожжения удалось предотвратить.
Чуть позже в центре внимания общественности оказался уже не олимпийский, а благодатный огонь из Иерусалима. Сначала накануне пасхального сошествия благодатного огня в Храме Гроба Господня возникла потасовка между представителями двух различных христианских деноминаций. Произошло это досадное событие в Вербное воскресенье.

Не знаем, практиковала ли доставку огня в Москву патриархия раньше. Может, это и было, но, видимо, без лишнего шума и пафоса — так, как и должны бы твориться дела веры. Сегодня это — грандиозное шоу, подробно освещаемое государственными телеканалами. Телерепортажи начинаются еще в Москве, когда чиновники и бизнесмены отправляются самолетом в Иерусалим. Потом видеоряд из святого города, потом прибытие огненосцев в белокаменную, толчея в храме Христа Спасителя и так далее.
Все это больше и больше отдает язычеством, конкретно — служением культу огня.
Культ с каждым годом обходится все дороже, теперь на него тратятся уже миллионы долларов. Только авиаперелеты в Иерусалим и обратно и потом по российским регионам, куда огонь доставляется в пасхальную ночь, чего стоят!

Кто-то, как это происходит почти каждый год, стал доказывать, что это грандиозная мистификация. Кто-то, наоборот, принялся объяснять огромное значение пламени для всего мира. Одни говорили о необыкновенных свойствах этого огня, в то время как их оппоненты утверждали обратное, что пламя ничем не отличается от любого другого.

Уже в конце XIX века, среди видных православных деятелей и учёных преобладала скептическая позиция в отношение чудесной природы Благодатного огня.

Православный деятель дореволюционной России Н.Д. Успенский вспоминал:

“В тот год, когда знаменитый господин Сирии и Палестины Ибрагим, паша египетский, находился в Иерусалиме, горожане зароптали, что огонь, получаемый с Гроба Господня в великую субботу есть огонь неблагодатный, а зажигаемый, как зажигается огонь всякий. Этому паше вздумалось удостовериться, действительно ли внезапно и чудесно является огонь на крышке Гроба Христова или зажигается серною спичкою. Что же он сделал? Объявил наместникам патриарха, что ему угодно сидеть в самой келье во время получения огня и зорко смотреть, как он является, и присовокупил, что в случае правды будут даны им 5000 пунгов (2500000 пиастров), а в случае лжи, пусть они отдадут ему все деньги, собранные с обманываемых поклонников, и что он напечатает во всех газетах Европы о мерзком подлоге. Наместники петроаравийский Мисаил, и назаретский митрополит Даниил, и филадельфийский еппископ Дионисий (нынешний вифлеемский) сошлись посоветоваться, что делать. В минуты совещаний Мисаил признался, что он в келье зажигает огонь от лампады, сокрытой за движущейся мраморной иконою Воскресения Христова, что у самого Гроба Господня. После этого признания решено было смиренно просить Ибрагима, чтобы он не вмешивался в религиозные дела и послан был к нему драгоман Святогробской обители, который и поставил ему на вид, что для его светлости нет никакой пользы открывать тайны христианского богослужения и что русский император Николай будет весьма недоволен обнаружением сих тайн. Ибрагим паша, выслушав это, махнул рукою и замолчал. Но с этой поры святогробское духовенство уже не верит в чудесное явление огня. Рассказавши все это, митрополит домолвил, что от одного Бога ожидается прекращение (нашей) благочестивой лжи. Как он ведает и может, так и успокоит народы, верующие теперь в огненное чудо великой субботы. А нам и начать нельзя сего переворота в умах, нас растерзают у самой часовни Св. Гроба. Мы,— продолжал он, уведомили патриарха Афанасия, жившего тогда в Царьграде, о домогательстве Ибрагима паши, но в своем послании к нему написали вместо “святый свет”,— “освященный огонь”, Удивленный этой переменою, блаженнейший старец спросил нас: “почему вы иначе стали называть святый огонь?”. Мы открыли ему сущую правду, но прибавили, что огонь, зажигаемый на Гробе Господнем от скрытой лампады все-таки есть огонь священный, получаемый с места священного”.

После страшного землетрясения в китайской провинции Сычуань, в КНР объявили траур и на три дня приостановили шествие олимпийского огня. Но траур прошел, и огонь понесли дальше. До Китая его с большим апломбом встречали в Алматы, в Санкт-Петербурге, Лос-Анджелосе — да по всему миру. Огонь, зажженный увеличительным стеклом в Греции, мотают по всему свету. Эстафета огня, предшествующая начинающимся скоро играм в Пекине, обойдется, по оценкам экспертов, в сумму, превышающую 100 миллионов долларов. «Может, человечество вообще начало дрейф назад, в язычество — написал один журналист из Ульяновска, — а мы, православные, всего лишь обогнали остальных?» И продолжил уже про благодатный огонь в предпасхальную субботу: «Крен в огнепоклонство взят, вероятно, с целью повышения красочности торжеств, но он постепенно заслоняет прочие элементы праздника».

Огонь из Иерусалимского Храма Гроба Господня, к сожалению, сегодня для многих означает что-то совсем далёкое от Пасхи. Ежегодные дебаты о природе этого огня, о том, как он может помочь понять, какой календарь празднований правильный, о чудодейственных силах пламени, уводят нас от чего-то главного, что произошло в эти дни, от самой сути праздника — Воскресения из мёртвых распятого Христа.
Свечи, факела, фейерверки, салюты, вечные огни — человечество всегда, как бездумных мотыльков манило к огню. Что происходит потом с мотыльками, мы знаем.

Даже православные священники чувствуют это. «Христиане — отнюдь не огнепоклонники. Мы не зороастрийцы, оправдываются они. — Нам известна и иная символика: неугасимое пламя геенны огненной. В Евангелиях и апостольских посланиях грешники сравниваются с сухими ветвями, бесплодными деревьями, соломой, плевелами, полевой травой — с тем, что предназначено для “печи огненной”.
И всё равно летят на огонь. Красота обрядов, связанных с возжиганием огня, действительно, неоспорима. Когда над олимпийской чашей стадиона вспыхивает пламя, сердце замирает. Но пусть он замирает от красоты, но не от веры. Пусть салют остается салютом, а не священным и даже сакральным действием. Иначе мы все ближе к геенне. А это — ад.

Рустам АРИФДЖАНОВ