Когда меня просят привести пример прогрессивного исламского или мусульманского государства из ныне существующих, я с готовностью перечисляю Турцию, Малайзию и Объединенные Арабские Эмираты.

    
Победа исламской партии Эрдогана на прошлогодних парламентских выборах, избрание Абдуллы Гюля президентом Турции, возрождение исламских традиций в турецком обществе при стабильном экономическом росте воодушевляют мусульман всего мира. В другой части мира, на стыке Тихого и Индийского океанов расположилась Малайзия, государство, которому в относительно успешной форме удалось совместить несовместимое: монархию и исламские принципы управления. Технический прогресс, динамично развивающийся туристический бизнес, раздельное образование, государственная поддержка халяль-индустрии, далекая и прекрасная Малайзия, для миллионов мусульман эта страна казалась этаким мусульманским оазисом. И наконец Эмираты. Суперсовременный Дубай ярко контрастирует с архаичным Аджманом и провинциальной Фуджейрой. В ОАЭ действует все та же неисламская монархическая система передачи власти, и к сожалению все развитие подобных королевств и султанатов замкнуто на субъективный фактор личного интереса монарха к научно-техническому прогрессу.

    Но в течении последнего месяца произошел ряд знаковых событий, заставивших меня изменить свою точку зрения... Во-первых вступил в завершающую стадию конфликт Партии Справедливости и Развития Эрдогана со сторонниками Кемаля Ататюрка в Турции, во-вторых, экс-премьер Малайзии Махатхир Мохаммад обвинил своего преемника Абдуллу Бадауи в отступлении от принципов исламской справедливости и заявил о выходе из правящей партии, в-третьих, после многомесячного противостояния прозападного правительства Ливана с «Хизбаллой», исламская партия одержала политическую победу, расширив свое присутствие в кабинете министров до 11 человек и добившись права вето на решения правительства. Все перечисленные события происходили на фоне непрекращающейся борьбы палестинского ХАМАСа с израильской армией.

    Однако по поряду…

    Хиджаб как инструмент роспуска

    Конфликт между правящей в Турции Партией Справедливости и Развития (ПСР) и кемалистской оппозицией грозит отставкой правительства Эрдогана. В марте Конституционный суд страны проголосовал за рассмотрение иска генерального прокурора Абдуррахмана Ялчинкая, обвинившего ПСР в попытке исламизации государства, и потребовавшего запретить на 5 лет участие 71 активному деятелю партии, в том числе и Эрдогану, в политической жизни страны. Формальной причиной послужило снятие депутатами Меджлиса, контролируемого ПСР, запрета на ношение хиджабов в ВУЗах Турции.

    Приверженность исламским настроениям – одно из наиболее тяжких обвинений, которое может быть предъявлено политическому деятелю в кемалистской Турции. По этой причине в стране запрету подверглись более двадцати партий, в числе которых была и Партия благоденствия с нынешним премьером страны Реджепом Эрдоганом.

    Тем не менее опасения за светский характер государства не главная причина, по которой оппозиция решила инициировать этот процесс. Политическая элита Турции традиционно делится на два лагеря – националистов и исламистов, причем до недавнего времени преимущество было на стороне первого из этих лагерей. Еще со времен Ататюрка националисты контролировали около 80% производственных мощностей Турции (достаточно вспомнить бизнес-империю Вехби Коча, которому принадлежат такие бренды как «Рамстор», «Beko», «Arcelik». Koc Group, компания с оборотом в $24 млрд. занимается финансами, туризмом, строительством, торговлей и энергетикой) Националисты выступают с консервативных позиций и настаивают на необходимости строгого следования принципам, заложенным основателем республики Кемалем Ататюрком. Партия Эрдогана, в свою очередь стремятся совместить заветы Ататюрка с внешними формами Ислама, активно используя возрастающее мусульманское самосознание турков. С политическим весом растет и влияние ПСР в бизнес секторе. Разумеется, Эрдогана и его ближайшего политического соратника президента Абдуллу Гюля неверно было бы считать мусульманскими правителями в общепринятом понимании этого слова. Их взгляды на государственное устройство и принципы развития общества существенно отличаются от тех, что приняты, например, в Иране или в Саудовской Аравии.

    Однако это не означает, что сторонникам светского вектора в Турции ничего не угрожает. В стране, особенно в провинции, набирают силу исламские настроения. В связи с этим многие наблюдатели высказывают мнение, что снятие запрета на ношение хиджаба – выполнение предвыборных обещаний, данных этой части электората. Националисты по понятным причинам не могут использовать религиозную тематику в работе с избирателями. Поэтому до последнего времени они с тревогой наблюдали за тем, как это делает правительство, а затем решили использовать это преимущество оппонентов в качестве оружия против них же.

    Сегодня позиции сторонников Ататюрка в Турции слабы как никогда. В прошлом году они не смогли победить своих соперников на парламентских выборах, кроме этого, уступили им в борьбе за президентское кресло. Сегодня на стороне оппозиции лишь два государственных органа – Конституционный суд и армия – наиболее влиятельное крыло националистических сил. После избрания Абдуллы Гюля на главный государственный пост многие наблюдатели высказывали мнение, что генералитет и новый президент не смогут найти общий язык. Однако дальнейший ход событий опроверг эти прогнозы. И наиболее убедительным тому доказательством стало сотрудничество генштаба и президента по вопросу проведения боевых операций в иракском Курдистане. Поэтому в данном случае справедливее говорить о том, что армейское командование больше симпатизирует националистам, но не демонстрирует неприятия по отношению к ПСР.

    Весьма существенную роль играет и мнение Евросоюза. Анкара не теряет надежд вступить в Евросоюз, поэтому, как правило, прислушивается к мнению Брюсселя. Европа не считает процесс против партии Гюля и Эрдогана обоснованным и крайне негативно отнесется к любым попыткам военных вмешаться в выяснение отношений между политическими группировками.

    Это обстоятельство фактически исключает возможность силовой смены власти в Турции. В сложившейся ситуации придирки по поводу разрешения хиджабов стали для оппозиции, фактически, единственной возможностью вывести лидирующую партию из политической игры.

    Очевидно, что судьи при принятии решения руководствовались не столько юридическими, сколько политическими соображениями, поэтому в ПСР никто не полагается на то, что они откажутся от своих обвинений. В связи с этим Гюль и Эрдоган, выстраивая стратегию защиты, исходят из того, что их партия все же будет запрещена.

    
В настоящее время президент и премьер рассматривают два главных сценария. По первому из них, в стране планируется провести референдум, на котором избирателям предлагалось бы проголосовать за лишение Конституционного суда права запрещать политические партии. Однако до конца следствия остается не так много времени – вынесение вердикта ожидается осенью, и правительство может не успеть.
В качестве альтернативы рассматривается ранее отработанный партией Эрдогана вариант, при котором после роспуска ПСР его руководство сформирует партию под другим названием и пойдет на новые выборы. По всей вероятности, избиратели проголосуют за любую партию, которую возглавит популярный политический тандем Гюль-Эрдоган. Поэтому националистам приходится думать о том, как скажутся на их рейтинге попытки отправить правительство в отставку из-за хиджаба.

    Премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган заявил, что в случае объявления Конституционным судом страны вне закона руководимой им Партии Справедливости и Развития, он создаст новую политическую силу. Эрдоган уверяет, что все документы для создания новой партии готовы.

    В результате судебного процесса на финансово – экономическом рынке Турции отмечаются предпосылки паники, а на политическом поле царит нестабильность.

    «Мы не создадим напряжения в Турции, а это дело завершим в июне», – сказал глава турецкого правительства, и добавил, что затягивание данного вопроса наносит вред экономике Турции. Эрдоган заявил, что не думает, что Конституционный суд запретит партию, и не собирается для предотвращения подобного идти на попытку изменения конституции страны. Он отметил, что если лично на него будет наложен запрет на политическую деятельность, то он потребует новых выборов и будет баллотироватся как независимый кандидат. «Я рассматриваю этот вариант, и не вижу никаких препятствий для выдвижения независимым кандидатом», – заявил Эрдоган.

    «Акелла промахнулся»

    82-летний экс-премьер Малайзии Махатхир Мохаммад вышел из состава правящей партии «Объединенная малайская национальная организация» (ОМНО) в знак протеста против курса своего преемника на посту главы правительства 67-летнего Абдуллы Бадауи.
«Я вернусь лишь в случае смены руководства партии», – заявил Махатхир, призвав сопартийцев последовать его премьеру.

    По мнению аналитиков, нынешняя отставка доктора Махатхира — последняя его попытка сместить Абдуллу Бадауи, которого он сам выбрал своим преемником и который возглавил страну в 2003 году.

    Портал политических новостей Malaysian Insider, в частности, отмечает: «Покидая партию, приглашая других членов партии последовать его примеру и заявляя, что все должны вернуться в партию лишь после смены руководства, он свел всю партийную борьбу и ее будущее значение к одному человеку — господину Бадауи».

    Действующий премьер-министр не сможет проигнорировать демарш Махатхира, и вопрос об отставке Абдуллы Бадауи станет одной из главных тем, которые будут обсуждаться на заседаниях отделений партии в июле.
Заявление об уходе из Umno доктор Махатхир сделал, выступая перед тысячной аудиторией в городе Алор-Стар. Он сказал, что покидает партию, поскольку «потерял доверие к ее руководству, которое не стоит на страже интересов и благополучия малайцев».

    82-летний доктор Махатхир уже более двух лет ведет словесную войну против Абдуллы Бадауи. Однако действующий премьер-министр, к которому приковано теперь все внимание, заявил репортерам, что его «удивило» решение доктора Махатхира, хотя он и воздержался от критики в адрес своего бывшего наставника. Однако премьер вновь подтвердил свой отказ уходить в отставку.

    Доктор Махатхир ушел по принципиальным соображениям. Однако многие члены ОМНО пришли в партию не из-за ее принципов, а потому что через нее они могут получить доступ к коммерческим проектам. Поэтому, похоже, что не многие последуют примеру доктора Махатхира, поскольку ОМНО по-прежнему может гарантировать им доступ к бизнесу.

    Политический прорыв в Ливане

    На фоне туманных перспектив политического противостояния в Турции и Малайзии, противоборство прозападного правительства Ливана с оппозиционной партией «Хизбалла», закончилось полной победой последней.

    Вот какое определение ситуации в Ливане дал депутат Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации четвертого созыва Шамиль Султанов:

    «По своему военному потенциалу «Хизбалла» намного сильнее, чем ливанская армия. Но самое главное, армия при Мишеле Сулеймане – командующем ливанской армией – преодолела внутренние межконфессиональные различия, которые грозили расколоть ее в случае начала столкновений между религиозными группами в стране. Маронитское руководство – генералы Мишель Аун и Мишель Сулейман – не хотели и не могли этого допустить. Поэтому во время конфликта с правительством сотрудничество между армией и «Хизбаллой» продолжалось.

    В свою очередь «Хизбалла» в последние полгода очень сильно укрепляла отношения с армией. Главнокомандующий Мишель Сулейман выдвинут на пост президента Ливана именно «Хизбаллой».

    Сейчас в Ливане существуют две коалиции, которые преодолели межконфессиональные противоречия. Например, в коалицию так называемой «кедровой революции», которую возглавляет суннит – Саад Харири, входит часть христиан-маронитов, часть суннитов, армянская диаспора, часть друзов. В то же время на стороне «Хизбаллы» выступает часть суннитов во главе с Салимом Хосом, часть друзов во главе с Арсланом Талалом и часть аляуитов. Эти коалиции надконфессиональные, интересы, объединяющие входящие в них группы, лежат в рамках определенных политических стратегий. Поэтому этот конфликт – чисто политический, в котором отражается весь спектр региональных противоречий, и одновременно глобальный конфликт между Западом и патриотическими прогрессивными силами в этом регионе.

    Мудрость «Хизбаллы» проявляется в том, что она всегда говорит не о шиитском представительстве, а о силах сопротивления израильской агрессии. Противоречия между суннитами и шиитами уходят при этом на второй план. Именно поэтому суннитский ХАМАС является стратегическим союзником шиитской «Хизбаллы».

Айдар КАИПОВ