На решение иранской ядерной проблемы у администрации Джорджа Буша осталось чуть более полугода. Между тем все больше политиков и экспертов в Вашингтоне называют политику Буша в отношении Ирана провальной. Обозреватель «РИА Новости» Наргиз Асадова постаралась выяснить, в чем именно обвиняют Джорджа Буша и существуют ли альтернативные пути решения иранской проблемы.

«Надежда — это не стратегия. Молитва — это не план»

Вопрос о том, как заставить Иран отказаться от развития ядерной программы,— один из наиболее болезненных для американского общества. Каждый месяц чиновники из Пентагона и госдепа США отчитываются перед американским конгрессом о том, какие усилия предпринимает нынешняя администрация для решения иранской проблемы. И чем ближе конец президентского срока Джорджа Буша, тем громче звучит критика в адрес его политики в Иране.

— Политика администрации Буша привела к тому, что Иран превратился в наиболее серьезную угрозу нашей безопасности. Тегеран является главным спонсором террористических группировок в регионе, он постоянно вмешивается в ситуацию в Ираке и угрожает нашим союзникам на Ближнем Востоке,— негодует конгрессмен из Флориды Роберт Векслер, который вместе со своими коллегами из международного комитета палаты представителей США участвует в обсуждении доклада Джеффри Фелтмана, помощника госсекретаря Кондолизы Райс.— Мы вынуждены вводить односторонние санкции против Ирана, не обладая полной поддержкой мирового сообщества. В результате Иран сейчас ближе к созданию ядерного оружия, чем когда-либо прежде. Почему администрация не рассматривает возможность переговоров с Ираном?

— Это выбор Ирана. Госсекретарь Кондолиза Райс еще два года назад предложила начать диалог с Ираном, если тот прекратит обогащение урана,— пытается оправдаться Джеффри Фелтман.

— Всем известно, что через шесть-семь недель после начала военной кампании в Ираке иранцы первыми предложили нам сотрудничество по вопросам безопасности и ядерной энергетики. Но вице-президент Дик Чейни выбросил это предложение в мусорное ведро и заявил, что наша цель — сменить режим в Иране! Естественно, после этого иранский режим отказался от идеи как-то менять политику в отношении тех проблем, которые действительно нас беспокоят,— парирует демократ Роберт Векслер.

Конгрессмен из Нью-Йорка Гарри Аккерман критикует внешнеполитическое ведомство США за неумение добиваться поставленной цели:

— Когда в детстве я плохо себя вел, моя мама говорила: «Считаю до пяти, и, если ты не прекратишь, я тебя накажу». «Раз, два, три, четыре, четыре с четвертью, четыре с половиной»,— продолжала моя мама, оттягивая момент наказания. И я понимал, что терпение моей мамы бесконечно. Мы ведем себя по отношению к Ирану так же, как моя мама поступала со мной. Я не понимаю, в чем заключается давление на Иран.

— Мы работаем с членами мирового сообщества, пытаемся убедить их объединить усилия и увеличить давление на Иран. Мы ввели санкции против трех крупнейших банков Ирана. Эта стратегия работает. Все больше компаний в мире отказываются работать с Ираном, Всемирный банк прекратил работать с Ираном, радиостанция «Голос Америки» перешла на 24-часовое вещание в Иране,— добросовестно перечисляет дипломатические достижения США Джеффри Фелтман.

— Это как-нибудь отражается на поведении Ирана? — не унимается Гарри Аккерман.

— Мы надеемся, что Иран изменит свое поведение...— начинает помощник Кондолизы Райс.

— Надежда — это не стратегия. Молитва — это не план,— отрезает демократ Аккерман.

— «Почему бы и нам не начать переговоры с нашим врагом?»

Большинство экспертов в Вашингтоне убеждены в том, что до конца своего президентского срока Джордж Буш вряд ли решится на военную операцию в Иране. Профессор Университета Джорджтауна Пол Пиллар, который 28 лет проработал старшим аналитиком ЦРУ по вопросам политики на Ближнем Востоке, считает, что хорошо продуманного плана силового решения иранской проблемы вообще не существует. «Но я опасаюсь, что военный конфликт между Ираном и США может спровоцировать какой-нибудь инцидент в Персидском заливе. Например, если бы иранцы захватили американских военных в водах Персидского залива, как это произошло с британскими моряками, ситуация могла бы выйти из-под контроля»,— считает он.

В любом случае все понимают, что решение иранской проблемы ляжет на плечи уже следующей администрации США. Не случайно первая перепалка кандидатов в президенты от Демократической и Республиканской партий Барака Обамы и Джона Маккейна касалась именно Ирана.

Джон Маккейн обвинил Барака Обаму в том, что тот не осознает опасности, исходящей от иранского режима. «Сенатор Обама неоднократно заявлял, что собирается встретиться с президентом Ирана без предварительных условий. Эта опасная позиция говорит о его неопытности и беспечности суждений»,— раскритиковал сенатор Маккейн своего вероятного противника на президентских выборах.

В ответ Барак Обама сообщил, что милитаристская политика Джорджа Буша и его преемника Джона Маккейна привела только к усилению позиций Ирана в регионе. «Иран не является супердержавой. Он не представляет той угрозы, которую представлял Советский Союз во времена холодной войны. И все же президенты Джон Кеннеди и Рональд Рейган не отказывались вести переговоры с лидерами СССР. Почему бы и нам так же смело и уверенно не начать переговоры с нашим врагом? Именно так поступают сильные президенты»,— заявил Барак Обама.

Идея начать переговоры с Тегераном, судя по всему, обсуждается и в американском генштабе. Две недели назад генерал Дэвид Петреус, выступавший в конгрессе в качестве командующего американскими силами на Ближнем Востоке и в Центральной Азии, заявил, что рекомендует всеобъемлющий подход к проблеме, который предполагал бы «диалог с привлечением всех иранских правительственных структур».

Ветеран ЦРУ Пол Пиллар также одобряет проведение прямых переговоров «без предварительных условий, которые вряд ли кто-то захочет выполнять». «Какой смысл называть приостановку обогащения урана в качестве условия начала диалога с Ираном, если это и есть основная цель переговоров?» — недоумевает он.

«Впоследствии создать ядерную ОПЕК»

Тегеран тоже демонстрирует заинтересованность в начале диалога с Вашингтоном. Об этом неоднократно заявлял президент Ирана Махмуд Ахмади-Нежад. Однако теперь договариваться с этой страной, укрепившей свои позиции в регионе, будет намного сложнее, чем шесть лет назад, во время первого президентского срока Джорджа Буша. «В ноябре 2007 года я слушал выступление главного иранского переговорщика по проблеме ядерной программы Ирана Али Лариджани на Арабском стратегическом форуме в Дубае. Он говорил, что Иран не начнет переговоров с США до тех пор, пока Белый дом не объявит о полном выводе американских войск из Ирака. Он приглашал страны Ближнего Востока присоединиться к Ирану и создать региональную организацию безопасности без участия США. А еще он призывал арабские правительства развивать мирные ядерные программы, чтобы впоследствии создать ядерную ОПЕК»,— рассказывает Йен Бреммер, президент влиятельной экспертной организации «Группа Евразия».

Многие аналитики в Вашингтоне полагают, что в сложившихся условиях Иран не согласится выполнять главное требование США — отказ от ядерной программы. Поэтому 71-летний республиканский кандидат в президенты Джон Маккейн и его сторонники предлагают не тратить время на переговоры, а ужесточить санкции против Ирана. Понимая, что в рамках СБ ООН это сделать не удастся из-за позиции России и Китая, сенатор из Аризоны призывает создать новую международную организацию — Лигу демократий,— которая будет более эффективно бороться с иранской ядерной угрозой. По замыслу Маккейна Лига демократий сможет ввести по-настоящему жесткие экономические санкции против Ирана, которые затронут его энергетический и банковский сектор.

Впрочем, по мнению большинства экспертов, никакие экономические санкции не будут эффективны в краткосрочной перспективе. Тогда как для получения высокообогащенного урана в количестве, достаточном для создания ядерной боеголовки, у Ирана уйдет, по разным оценкам, от трех до пяти лет.

Таким образом, следующая американская администрация — демократическая или республиканская,— которой предстоит разбираться с ядерной проблемой Ирана, должна будет ответить на три взаимосвязанных вопроса. Могут ли Соединенные Штаты смириться со стремлением Ирана стать ядерной державой и самой влиятельной страной в регионе Персидского залива и на Ближнем Востоке? Если нет, то готов ли Вашингтон остановить Иран с помощью военной операции? И наконец, стоит ли делать военную силу главным принципом внешней политики США по отношению к враждебно настроенным странам?

«Рано или поздно Иран станет ядерной державой»

О том, как будущая администрация США должна подходить к решению иранской проблемы, рассказал один из самых влиятельных вашингтонских экспертов по иранскому вопросу, директор американского Центра Европы и Евразии и член Демократической партии США Клифф Капчан.

— Какова вероятность того, что администрация Джорджа Буша решится на военную операцию в Иране?

— Вероятность того, что администрация Буша использует против Тегерана военную силу, очень мала. По крайней мере, США сдерживает ядерная программа Ирана. Однако риск того, что США все же могут провести в Иране военную операцию, существует из-за нарастающего конфликта между иранцами и США в Ираке. В январе президент Буш заявил, что сделает все возможное, чтобы поймать и ликвидировать тех иранских боевиков, которые тренируют и вооружают террористические группировки в Ираке. Так что Ирак является зоной риска, и ситуация в нем может привести к вооруженному конфликту.

— Иранскую проблему придется решать уже следующей американской администрации. Каким может быть развитие событий в зависимости от того, кто станет президентом — республиканец Джон Маккейн или демократ Барак Обама?

— Политика Маккейна в отношении Ирана будет по меньшей мере такой же антагонистической, как политика Буша. По сравнению с администрацией Обамы администрация Маккейна будет более серьезно рассматривать возможность военной операции в Иране. Но любому президенту придется считаться с высокими ценами на нефть и мнением американских генералов, которые выступают против военных действий. Так что принять подобное решение будет невероятно сложно даже президенту-республиканцу.

— Где та черта, которую должен переступить Иран, чтобы использование против него военной силы стало неотвратимым даже для администрации Барака Обамы?

— Для администрации Буша неприемлемо получение Ираном того количества высокообогащенного урана, которое позволило бы ему создать хотя бы грязную ядерную бомбу. Но я не уверен, что подобная ситуация приведет к военной операции. Обама в основном выступает за дипломатические методы решения проблемы. Но в то же время он заявил, что считает недопустимым наличие в Иране ядерного оружия и вмешательство Ирана в дела Ирака. Так что трудно сказать, как именно политика Барака Обамы в отношении Ирана будет отличаться от политики Джорджа Буша. Конечно, сенатор из Иллинойса против использования военной силы, но позволит ли он Ирану иметь на своей территории цикл по производству ядерного топлива? Многие европейские государства могут согласиться на то, чтобы Иран обладал этой технологией. Но я думаю, что Обама скажет на это «нет».

— В США так много говорят о том, что Иран собирается создать ядерное оружие, что это уже стало восприниматься как данность. И все-таки, какие существуют доказательства того, что Иран действительно развивает военную ядерную программу?

— Недавний доклад американских спецслужб свидетельствует о том, что Иран имел ядерную военную программу до 2003 года. И сейчас специалисты, которым я очень доверяю, утверждают, что у Ирана сохранились элементы этой программы. Лично я считаю, что в обозримом будущем Иран создавать ядерное оружие не собирается. Создание ядерного оружия будет нарушением ДНЯО, который Тегеран подписал, и в этом случае большая часть мира от него отвернется. Иранскому режиму гораздо выгоднее достичь такого уровня технологий, при котором быстрое создание атомной бомбы оказалось бы возможным в любой момент, как, например, в Японии или Бразилии. Цель Тегерана — чтобы мир знал о том, что Иран способен создать это оружие и раздать его «Исламскому джихаду», «Хамасу» и «Хезболле» для ядерной защиты шиитов.

— Говорят, что через несколько недель после вторжения сил коалиции в Ирак иранцы предложили США сотрудничать по вопросам безопасности и энергетики. Но вице-президент Дик Чейни от сотрудничества отказался, заявив, что цель США — изменение режима в Тегеране. Можно ли говорить о том, что Вашингтон тогда допустил ошибку?

— Действительно, вскоре после прихода к власти Буша иранцы передали через Швейцарию предложение обсудить все волнующие США вопросы. И то, что администрация Буша от обсуждения отказалась, стало ее серьезнейшей ошибкой. Многие в этой администрации были нацелены на смену режима в Иране, а не на разрешение ядерной проблемы или вопроса вмешательства Ирана в Ирак. За последние два-три года администрация Буша стала более реалистично смотреть на вещи, но поезд уже ушел. Иранцы увеличили количество центрифуг для обогащения урана до 1500-3000 и собираются построить еще 9000 центрифуг. Они больше не заинтересованы в переговорах.

— Барак Обама предлагает сесть с иранцами за стол переговоров, чтобы разрешить конфликт между Ираном и США. Это имеет смысл?

— В зависимости от того, что Обама готов им предложить. Если он согласится на то, что в Иране будут действовать 1000-1500 центрифуг по обогащению урана, то возможность договориться существует. Но, по-моему, ни один американский президент на это не пойдет. Так что, хотя сенаторы Обама и Клинтон говорят о своей готовности сесть с иранцами за стол переговоров, я просто не понимаю, о чем они будут говорить. Они хотят убедить Иран отказаться от ядерной программы? Или решить вопрос о вмешательстве Ирана в Ирак? Мне вообще кажется, что иранцы сейчас это обсуждать не настроены.

— Сенатор Джон Маккейн недавно заявил, что США не могут использовать против Ирана эффективные санкции из-за позиции России. А какие санкции, по вашему мнению, могли бы быть эффективными?

— Ну, например, если бы страны—члены ООН договорились о наложении эмбарго на иранский энергетический сектор. Но этого не произойдет. В основном из-за многолетней и последовательной оппозиции России и Китая, а также стран—членов движения неприсоединения. Россия с самого начала не давала ввести против Ирана по-настоящему жесткие санкции, которые могли бы заставить Тегеран отказаться от развития своей ядерной программы. Китай также не согласится на введение жестких санкций в энергетическом секторе, поскольку 11,5% импортируемой Китаем нефти поступает из Ирана.

— Вы часто бываете в Иране, скажите, те санкции, которые уже были введены международным сообществом, оказывают какой-нибудь эффект на иранскую экономику?
— Эффект небольшой. Правда, то, что не работают эти санкции, не значит, что никакие санкции работать не будут. Но так как ООН вряд ли сможет договориться о введении более жестких санкций, рано или поздно, на мой взгляд, Иран станет ядерной державой.

— А как насчет попыток США изменить режим изнутри? Сегодня безработица в Иране достигает 20%, и население выражает недовольство экономической политикой правительства Махмуда Ахмади-Нежада. Есть ли надежда на то, что в Иране произойдет очередная революция и нынешний режим будет свергнут?

— Я считаю, что один из главных просчетов многих членов администрации Джорджа Буша заключался в их убежденности в том, что США могут совершить революцию в Иране, которая приведет к изменению режима. Любые изменения в стране должны происходить снизу или зарождаться в иранской элите, и у США нет никакой возможности повлиять на смену режима.

— Недавно США подвергли односторонним экономическим санкциям три крупных банка Ирана, включая крупнейший банк страны — Банк Мели, а также Корпус стражей исламской революции. Какой эффект имели эти санкции?

— Санкции, наложенные на банковскую систему, являются наиболее серьезными. Сейчас ни один бизнесмен в Иране не может использовать для проведения сделок американский доллар. Ни один иностранный банк не может производить долларовые операции иранских компаний, попавших под влияние этих санкций. Банк Мели, в частности, вынужден проводить свои операции в любой валюте, за исключением долларов. Однако проблема прямых санкций США заключается в том, что существует масса валют: более 80% нефтяных контрактов Ирана оплачиваются в евро и других валютах. У Ирана есть множество партнеров, так что эти санкции не очень эффективны.
— Могут ли США убедить своих европейских партнеров присоединиться к банковским санкциям против Ирана?

— Правительства Никола Саркози и Гордона Брауна готовы сотрудничать с США, итальянское правительство тоже сближает с нами свои позиции. Однако у испанцев, австрийцев и немцев есть свое, отличное от США мнение на этот счет.

— Что можно предложить Ирану, чтобы он отказался от своей ядерной программы?
— Ничего. Я думаю, что наиболее вероятный сценарий такой: Иран, несмотря на режим жестких санкций, найдет возможность получить то количество обогащенного урана, которое необходимо, чтобы в кратчайшие сроки создать атомное оружие. При этом он останется растущей региональной державой. Правильная политика, по мнению иранского руководства, выведет страну на лидирующие позиции в регионе Персидского залива. Но иранцы считают, что США отказываются уважать их национальные интересы с 1950-х годов или с еще более раннего времени. И пройдет немало лет, прежде чем Иран будет по умолчанию восприниматься как одна из ведущих держав в регионе, чьи интересы и действия Вашингтону придется принимать в расчет.

Беседовала Наргиз АСАДОВА