|
 Газета «Наш Мир»
Некогда с берегов канала, соединяющего Волгу с Москвой-рекой, друг на друга взирали, словно два языческих бога, гигантские памятники Сталину и Ленину. Канал был проложен в 1930-е годы с использованием труда заключенных. Советская энциклопедия называла его "замечательным архитектурным ансамблем нового социалистического типа, отражающим творческое могущество советского народа, вдохновленного великими идеями построения коммунизма". Вскоре после смерти Сталина его скульптуру взорвали, но Ленин до сих пор высится над Дубной – некогда образцовым наукоградом, который в прошлом был символом советских достижений в области ядерной физики.
Сегодня Дубна хочет принять участие в диверсификации российской промышленности, развивая высокие технологии. Недавно город был объявлен свободной экономической зоной, где российские компании, занимающиеся высокими технологиями, будут освобождены от пошлин и получат налоговые послабления. На левом берегу Волги уже строится новый город, спроектированный британскими архитекторами. Россия надеется, что Дубна превратится в аналог Силиконовой долины – или хотя бы Бангалора. Анатолий Карачинский, глава крупнейшей в России IT-компании IBS, планирует перевести сюда сотни своих программистов.
Дубна, построенная после войны, изначально была закрытым городом. После смерти Сталина здесь разместился международный институт ядерной физика, в работе которого участвовали также страны Варшавского договора. Это был советский ответ европейскому ядерному исследовательскому центру – ЦЕРН – который как раз тогда открылся в Женеве. С одной стороны, город тщательно охранялся силами КГБ (в Дубне располагались также оборонный завод и ракетное конструкторское бюро). С другой стороны, Дубна давала ученым и инженерам такие свободы и привилегии, о которых большинство советских граждан могли лишь мечтать.
С развалом Советского Союза финансирование науки сократилось в двадцать раз. Но институт в Дубне выжил. "Наука пережила эпидемии и войны, так почему ей было не пережить развал СССР?" – удивляется Юрий Оганесян, глава Лаборатории ядерных реакций. Даже когда деньги не поступали, эксперименты продолжались. Более того, 1990-е годы оказались весьма продуктивным периодом: тогда ученые открыли сверхтяжелые ядра, создали университет и восстановили ускоритель. "Быть может, он и некрасив, но зато один из самых мощных в мире", – говорит Оганесян, с радостью указывая на огромную установку из магнитов и труб.
В отличие от других научных учреждений России, институт в Дубне потерял не так уж много ученых из-за оттока кадров на Запад. Еще более удивительно, что выжили конструкторские бюро и оборонные предприятия. Бандиты, наводнившие российские промышленные города в 1990-е годы, в Дубне не появлялись – ее защищали спецслужбы. А экономический шок переходного периода был смягчен благодаря малому бизнесу, рассказывает энергичный мэр Дубны Валерий Прох. "Мы упразднили все препятствия, и за два года зарегистрировались две тысячи новых фирм – 700 из них работают до сих пор". Одна из компаний создала первый в России коммерческий ускоритель, с помощью которого стали изготавливать фильтры, отделяющие плазму крови от красных кровяных телец.
В прошлом году тогдашний президент Владимир Путин объявил, что "опережающее развитие фундаментальной науки становится необходимым и изначальным условием модернизации российской экономики, завоевания лидирующих позиций в мировом разделении труда". Благодаря тому, что многие годы цены на нефть остаются высокими, деньги перестали быть проблемой: в 2007 году Россия вложила 130 млрд рублей (5,5 млрд долларов) в государственную корпорацию в области нанотехнологий – ее стали сравнивать с проектом "Манхэттен". Даже китайцы, который покинули Дубну после того, как в 1956 году Хрущев обрушился с критикой на Сталина, возвратились в ядерный институт.
Однако основная проблема высоких технологий в России вовсе не в том, что нет денег или не хватает идей. Главные трудности – это вездесущая бюрократия, слабая юридическая система и укоренившаяся коррупция. Это помогает понять, почему нанотехнологическая корпорация пока что нашла лишь один проект, куда можно инвестировать средства (кстати, зарегистрирован он в Нидерландах). Доля высокотехнологичной продукции в российском экспорте составляет всего 0,6% – "позорный показатель", как говорит член Российской академии наук Владимир Фортов. За последние 15 лет Россия не представила на рынок ни одного заметного лекарства, рассказывает он. Средний возраст российского ученого – более 50 лет. Одно из главных коммерческих занятий российских исследовательских институтов – сдача в аренду или продажа своих помещений или территории.
Научные открытия обычно получают разработку за границей. В России попросту не существует цепочки, которая бы превращала изобретение в рыночный продукт, сетует академик Фортов. И чтобы решить эту проблему, по его мнению, нужно не создавать государственные корпорации, а освободить систему от бюрократии и позволить свободно работать частным компаниям. "Все остальное мы попробовали и знаем, что это не работает", – заключает он.
|
