|
 Газета «Наш Мир»
Сегодня мир слишком подвижен, чтобы снова застыть в некоей «холодной войне». А это в свою очередь означает, что любые новые «архитектурные изыски» в области миропорядка будут столь же бесполезны, что и в прошлом.
Еще недавно блиставшая позолотою крыш и вычурной отделкой фасадов, послевоенная «архитектура международных отношений» стоит в руинах. Разумеется, ее контуры еще угадываются за покосившимися стенами, но дать человечеству былое ощущение или, точнее, иллюзию надежного приюта эта архитектура уже не может.
Нет никакого смысла разбираться в том, кто довел ее до такого состояния, поскольку в этом виноваты все без исключения.
Одни – потому что действовали по принципу: нам можно, а другим нельзя. А другие – потому что считали: раз другим можно, то почему это нам нельзя? Именно поэтому на протяжении последнего полувека человечество постоянно находится в состоянии локальных войн, каждая из которых, с точки зрения зачинщиков, была вызвана исключительно благородными побуждениями и соответствовала букве международного права.
И назывались эти войны соответственно: «принуждение к миру», «интернациональный долг», «поддержка демократии», «контртеррористическая операция», «гуманитарное вмешательство» и т.п.
При этом, напомним, международное сообщество не забывало заботиться о том, чтобы люди убивали друг друга гуманными способами. Безо всякого, впрочем, эффекта: противопехотные мины, вроде бы, запрещены, а их продолжают и производить, и применять.
Ну, а если в этом контексте вспомнить о поистине жалкой судьбе Всемирной декларации прав человека, то станет окончательно ясно, что универсальных принципов, как и универсальных документов, способных реально регулировать поведение государств и жителей нашей планеты, нет и быть не может.
Кроме, разумеется, старой доброй дубинки неандертальца, политкорректно именуемой сегодня «правом сильного».
Именно эту очевидную истину сегодня дружно констатируют – кто с нетерпеливой радостью, а кто с приличествующей случаю грустью, - отечественные политологи. Их западные коллеги пока стесняются об этом говорить прямо, но соглашаются с этим утверждением «по умолчанию». Таким образом, и те, и другие по существу признают практическую бессмысленность понятия «международное право».
Правда, сразу же после «маленькой победоносной войны» в Грузии Россия, еще недавно настаивавшая на необходимости пересмотреть основополагающие принципы международных отношений и предлагавшая даже созвать с этой целью всемирную конференцию, напротив, стала клясться в верности существующему международному праву. Но, выдвигая при этом мировому сообществу ультимативные требования, которые ничего общего с правовыми понятиями не имеют.
В сформулированных президентом Медведевым «пяти принципах российской внешней политики» эти требования выглядят так. Во-первых, Россия не приемлет однополярного мира и изъявляет желание, чтобы он стал многополярным. Во-вторых, она требует закрепить за собой некую зону своих «привилегированных интересов».
Какими способами рассчитывает российское руководство добиться реализации своих пожеланий, одному богу известно.
Впрочем, попробуем представить себе утопическую ситуацию, в которой лидеры всех стран мира откликнулись на призыв России установить новый мировой порядок и собрались вместе для того, чтобы обсудить его будущую архитектуру. То есть, проще говоря, для того, чтобы попытаться найти общий язык во избежание глобального катаклизма.
Но кто и как в этом случае будет убеждать американских лидеров в необходимости отказаться от их, в общем-то, глубоко провинциальной веры в то, что Соединенные Штаты суть «град, сияющий на холме», а кто думает иначе, тот предает идеалы демократии? Кто и как будет убеждать наших лидеров в том, что заговора «зарубежных НПО» против России не было и не может существовать по определению? Кто и как – и о чем? - будет договариваться с многоголовой, но в сущности безобидной «гидрой Евросоюза», которая способна лишь вечно дискутировать сама с собой?
По каким лекалам строить будущие всемирные организации, включая ООН, или чем там решат ее заменить?
Как и на каких условиях уговорить Бразилию, Индию или тот же Китай взять на себя роль одного из «мировых полюсов в том сугубо гипотетическом случае, если лидеры мировых держав согласятся с российским требованием? И как распределять между этими «полюсами» зоны их «привилегированных интересов»? Например, как Россия и Китай будут в таком случае делить Центральную Азию? Как заставить тот же Пакистан признать «руководящую роль» Индии в регионе? Как включить в эту утопическую «всемирную гармонию» страны Латинской Америки, Африки, исламские страны, чьи представления о праве по определению не имеют ничего общего с теми его и без того многочисленными интерпретациями, бытующими на пространстве «от Ванкувера до Владивостока»?
И, наконец, куда прикажете девать национальный эгоизм и, если можно так выразиться, «национальную возбудимость», которые испокон века управляют поведением любой страны в нашем мире?
Помнится, процесс глобализации виделся мечтателям Северного полушария некоей панацеей от всех зол человеческого несовершенства. Транснациональная экономика, прозрачность границ, свободное перемещение людей по своей планете, средства связи, уничтожающие расстояние, вроде бы действительно обещали скорое слияние человечества в единую и дружную семью. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. А оврагом в данном случае стала человеческая психология, остающаяся, по сути, неизменной со времен феодальных войн.
Это в девятнадцатом веке трем-четырем европейским державам можно было относительно бескровно поделить между собой природные ресурсы Черного континента. В частности, потому, что в то время и воевать-то по существу нечем было. А вот в наши дни будет крайне любопытно посмотреть, как арктические державы станут делить между собой, например, энергетические ресурсы Северного Ледовитого океана. Это к тому, что в условиях глобализации экономическую конкуренцию тем более невозможно отменить. И, прежде всего, потому, что именно в этих условиях экономическая конкуренция становится катализатором конфликтов на всем земном шаре и одновременно главным геополитическим оружием.
Заметьте, наших политологов никто за язык не дергал. Словосочетание «право сильного» выпорхнуло у них, так сказать ad hoc, то есть применительно к необходимости подвести концептуальную базу под конфискацию четырех «Хаммеров» у грузинского спецназа. В принципе они выдали секрет Полишинеля, но беда в том, что российские руководители, судя по всему, не подозревают, что в этой ситуации роль голого короля отведена именно России.
Нет, западные страны вовсе не торопятся идти войной против «нарушителя конвенции». Но через какое-то время они обязательно придут к основанному на их общих интересах консенсусу, чтобы применить против России «право сильного», правда, пока лишь в экономической области.
Сегодня мир слишком подвижен, чтобы снова застыть в некоей «холодной войне». А это в свою очередь означает, что любые новые «архитектурные изыски» в области миропорядка будут столь же бесполезны, что и в прошлом. Следовательно, мир будет обречен на сугубо ситуативные реакции главных игроков на международной сцене, включая неизбежные вооруженные столкновения в ее периферийных районах через «подставных» протагонистов этого противостояния. До тех пор, пока чей-то нервный срыв или случайность не придадут этому противостоянию глобальный характер.
А пока ученые-антропологи спорят о том, кто – человек умелый или человек прямоходящий – был предком современного человека, жители Земли все так же будут истреблять друг друга по причинам, которые, как и в древности, кажутся им уважительными – величие державы, торжество религиозных догм или просто вечная жажда наживы.
|
