 Газета «Наш
Мир» Отказ от моральных принципов ведет мировую экономику к катастрофе
МОРАЛЬНАЯ ЦЕНА «ПЕРЕВЕРНУТОЙ ПИРАМИДЫ»
В последние десятилетия все экономические кризисы зарождались
непременно в финансовой сфере, хотя их негативные последствия отнюдь
этой сферой не ограничивались.
Это не случайность, не простое совпадение.
Впервые за свою историю человечество оказалось в ситуации, когда
финансовые активы (во всех их разновидностях) в сотни раз превосходят
объем реальной экономики, то есть производимых благ – товаров и услуг.
Экономика обрела совершенно ненормальные пропорции «перевернутой
пирамиды», когда ее надстроечная, обслуживающая, виртуальная часть
довлеет над базовой, производственной, реальной. И произошло это не
само собой, а в результате сознательного «реформирования» мировой
финансовой системы, причем в сторону непременного увеличения выгод
«реформаторов», осуществляющих свой контроль над всей этой финансовой
системой.
Тот, кто контролирует «мировой печатный денежный станок», то есть
эмиссию мировой валюты, а также механизмы ее рециклирования, может
произвольно менять через инфляционные процессы стоимость денег, может
по своему усмотрению открывать, а иногда и закрывать краник инвестиций,
рулить финансовыми потоками, вызывать банкротства банков, корпораций,
отраслей, а иногда и целых национальных экономик. С помощью этих
механизмов можно перераспределять собственность. Но что такое в данном
случае «умное» научное выражение «перераспределение собственности»? Что
это означает на языке простых бытовых понятий, если снять шелуху
«научности»? Это воровство, присвоение чужого.
С другой стороны, контроль над «печатным станком», контроль над
мировой «алхимической лабораторией», производящей ничем не обеспеченные
«деньги из воздуха», позволяет целым странам жить не по средствам,
расплачиваясь за свое сверхпотребление бумажными долговыми расписками
(облигациями – государственными и не только), без всякой возможности
когда-либо в будущем расплатиться по собственным долгам. А что такое
брать в долг, зная, что не сможешь этот долг отдать? На нормальном
человеческом языке это также означает: воровство. И эти избранные нации
паразитируют на других странах, перераспределяя в свою пользу (иными
словами, присваивая) результаты чужого труда.
Еще одной стороной гипертрофированного развития финансовой сферы
стало всеобщее помешательство на биржевой игре, на валютных
спекуляциях, на крайне рискованных и сомнительных денежных операциях в
надежде на обогащение, которое никак не связано с собственными
созидательными усилиями. Более того, в основном это игра с «нулевой
суммой», когда выигрыш одних – это просто проигрыш других. Иначе
говоря, в самой этой системе вообще никто ничего не созидает. Это
«экономика глобального казино». Она сама по себе безнравственна,
поскольку никак не отражает справедливого распределения доходов «по
труду», по полезным результатам, по вкладу во всеобщее благосостояние,
а напротив, прямо этому принципу противоречит. Но есть в этой системе
особо порочная страта – те институты, которые получают свой барыш во
всех случаях, неважно выигрываете вы или проигрываете. Эти банки и
финансовые компании получают свои комиссионные вознаграждения только
лишь за то, что допускают желающих к этой азартной игре. Они «содержат
заведение». Они напрямую обогащаются на эксплуатации человеческого
порока алчности. Рекламируя повсюду свои рынки и возможность неслыханно
обогатиться, они постоянно, во все возрастающих масштабах, отнимают у
граждан их честно заработанные денежки, перераспределяя в свою пользу
общественное богатство. Что такое по сути указанное
«перераспределение», мы уже знаем.
ЭКОНОМИКА И ХРЕМАСТИКА
Еще Аристотель предложил различать два понятия: «экономику» и
«хремастику». Первое означает богатство как совокупность полезных
вещей, второе – богатство как накопление денег. «Экономике» в
аристотелевском понимании близко соответствует русское понятие
«хозяйство», то есть обусловленная целесообразностью совокупность
различных благ, произведений человеческого труда, необходимых для
обеспечения жизни, деятельности, досуга. Экономика не есть вещь в себе,
она функциональна в том смысле, что является вторичной по отношению к
высшим целям социума, служит материальному обеспечению и достижению
этих целей. Это активное освоение «земли», данной человеку Богом
природы, с благими целями, то есть во имя обеспечения расширенного
(«плодитесь и размножайтесь!») производства рода человеческого.
Хремастика же есть лишь погоня за прибылью как таковой, независимо от
способов ее получения. Это эксплуатация низменных и пагубных страстей и
пороков человека – стремления к неправедному обогащению («от трудов
праведных не наживешь палат каменных»), культа наживы, стремления к
показной роскоши и к доминированию над другими себе подобными.
И восточное христианство и традиционное западное христианство
(католицизм), равно как и ислам, всегда негативно относились к тем
моделям хозяйственной жизни, которые в действительности во главу угла
ставят хремастику. И в Писании, и в Священном Предании мы встречаем
однозначное порицание стяжательства, духа торгашества, несправедливого
обогащения, манипулятивного перераспределения богатства в свою пользу,
превращения денег в эффективное орудие доминирования, власти,
закабаления и эксплуатации.
Современный финансовый капитализм есть производная эпохи ссудного
процента, хотя и не тождествен ей. Сама эпоха ссудного процента стала
возможной лишь в результате произошедшей в XVI веке европейской
Реформации и появления порожденной ею пуританской этики. Первоначальное
накопление, легитимация в массовом сознании и резкое повышение
общественного статуса ссудно-банковской и торгово-посреднической
деятельности уже содержали в себе корни современных пороков. Но именно
пуританская этика все еще служила системой сдержек и противовесов,
требовала морального оправдания и обоснования общественной полезности
этой деятельности.
Однако в последней трети XX – начале XXI веков произошел новый
кардинальный сдвиг. И пуританская, и более традиционная этика были
окончательно отброшены за ненадобностью как ненужный «атрибут
прошлого», как анахронизм и пережиток. Экономическую теорию объявили
«позитивной наукой», свободной от каких-либо нравственных оснований, а
экономическую практику – чисто рациональной эгоистической
деятельностью, свободной от каких-либо моральных ограничений. Циничные
казуисты изобрели даже соответствующий слоган: «Нравственно то, что
экономично». Одновременно деньги и финансовые активы окончательно
отвязали от каких-либо твердых ценностей (отмена золотого стандарта).
В результате система обрела новую сущность. Эпоха финансового
капитализма ознаменовала радикальный переход мировой экономики в
качественно новое состояние: виртуальное подменило собой и подчинило
себе реальное.
Приобретая самодостаточную и довлеющую над остальной экономикой
сущность, деньги становятся «орудием дьявола». Они меняют баланс в
системе целей и ценностей общества и отдельного индивидуума, меняют
мотивацию жизни с творческой, креативной, созидающей, на
потребительскую, карьерно-ориентированную, порождают нравственный
релятивизм и моральную индифферентность («деньги не пахнут»), ведут к
укреплению пороков (насилия, воровства, обмана и мошенничества),
закрепляют несправедливость как принцип «мира сего».
Влезая по уши в схемы по «управлению капиталом», в якобы
«инвестиционные» и спекулятивные операции, человечество оказывается все
больше во власти «слепого случая», «фатума», «игры судьбы», отказываясь
от разумной организации жизни в согласии с собственными же, веками
подтвердившими свою истинность высокими принципами Правды, Долга, Чести
и Справедливости.
Не утруждая себя необходимой рефлексией и поступая таким образом,
человечество вполне закономерно толкает себя к катастрофам, к
глобальным финансовым потрясениям, ибо дьявол – «обезьяна Бога», он не
способен к созиданию, а последовательно ведет только к разрушению,
манит к обрыву и смерти.
СТАРЫЕ МЕХИ И НОВОЕ ВИНО
Старые нормативы и представления о рациональной организации
экономики и, в частности, международной финансовой системы, вошли в
острое противоречие с новой реальностью.
В разгар мирового «азиатского» кризиса 1997–1998 годов много
говорилось, в том числе устами ключевых мировых политиков, о назревшей
необходимости перестройки «архитектуры мировых финансов».
В апреле 1998 года этот вопрос обсуждался даже в рамках совместной
сессии МВФ и Всемирного банка. Однако, как и следовало ожидать, на
сессии было много сказано, но никаких судьбоносных решений принято не
было. Все идеи «укрепления основ мировой финансовой архитектуры»
свелись к призыву усилить ответственность стран за отказ или
несвоевременное предоставление информации о своем
финансово-экономическом положении. (Осмыслению этой темы, что
называется, «по горячим следам», была посвящена моя программная статья
«Кейнс на сессию МВФ не приехал», опубликованная в журнале «Эксперт»
№16 за 1998 год.)
А ведь в ходе подготовки сессии развивающиеся страны (особенно
пострадавшие от «финансового цунами») настаивали на разработке
механизмов предотвращения и противодействия масштабным оттокам
капитала, способным мгновенно спровоцировать финансовый кризис. Они
также призывали создать схемы, по которым в период кризиса банки
развитых стран вместе с частными заемщиками и правительствами
стран-реципиентов капитала несли бы солидарную ответственность и сообща
делили тяготы и издержки, связанные с кризисом. Руководители некоторых
стран поговаривали даже, что настало время для новой Бреттон-Вудской
конференции.
Но тщетно.
А через год об идеях реформирования системы мировых финансов уже и
не вспоминали, и вся «перестройка финансовой архитектуры» осталась в
области благих пожеланий.
И в господствующей экономической теории, и в политике продолжает безраздельно господствовать «либеральный фундаментализм».
«Либеральные ортодоксы», как и пару столетий тому назад, считают
рынок идеальной саморегулирующейся системой. Между тем, при современной
олигополистической структуре рынок из саморегулирующейся системы,
функционирующей во благо всех, превратился в вотчину мощных финансовых
групп. А устаревшие принципы, на которых была построена система
нерегулируемого рынка, превратились в инструменты манипулирования
рынком, и мощные экономические субъекты, обладающие колоссальной
рыночной властью, сознательно и умело пользуются ими. Действия этих
новых рыночных сил объективно приводят к резкому увеличению амплитуды
колебаний, что рано или поздно разрушает всю систему. Наделенные
мощными рычагами воздействия власть имущие субъекты рынка оказываются
недостаточно дальновидными – раскачивая лодку, они рискуют потонуть
вместе с ней.
Считалось, что рынок в условиях свободно плавающих валютных курсов
лучше, чем кто-либо, определит действительные соотношения стоимостей
валют. Именно рынок, при условии, что никто не может манипулировать им
в своих корыстных целях, сможет учитывать множество фундаментальных и
конъюнктурных факторов, влияющих на соотношение валютных курсов, и
будет реагировать на них немедленно.
Однако развитие виртуальной части рынка (всего семейства производных
финансовых инструментов – фьючерсов, опционов и пр. и пр.) достигло
масштабов, в десятки и сотни раз превосходящих реальные операции с
активами. Ежедневный объем операций с валютой достиг астрономической
суммы в 3,5 трлн долларов в сутки. В год это (с учетом выходных и
праздничных дней) составляет порядка 700 трлн долларов, что более чем в
десять раз превышает годовой объем мирового валового продукта. Таким
образом, только примерно 2-3% от объема валютных обменов имеют
рациональное содержание (обслуживание внешнеторговых операций),
остальная – львиная – доля приходится на чистые спекуляции, на азартную
игру в глобальных масштабах, в которую втянуты миллионы «искателей
удачи». Из инструментов, призванных уменьшать локальные риски,
деривативы превратились в один из мощнейших факторов системного риска
всех мировых финансов. Валютный рынок превратился в гигантский
тотализатор.
При этом резко возросли влияние и рыночная власть профессиональных
валютных спекулянтов. По оценкам МВФ, всего полдюжины крупнейших
спекулятивных фондов при помощи банков, которые, как показывает опыт,
всегда рады этим клиентам, могут аккумулировать до 900 млрд долларов
для нападения на конкретную валюту. Мощь атак фондов Джорджа Сороса на
фунт стерлингов в 1992 году и спекулятивных атак на валюты стран АСЕАН
в 1997-м показала, что валютный рынок стал объектом манипуляций.
Другой принцип – свободного перемещения капиталов – предполагал, что
рынок обеспечит эффективность всей системы потоков капитала. Инвесторы,
в поисках наиболее выгодного помещения своих средств тщательно
анализируя потенциальные прибыли и риски, будут способствовать наиболее
рациональному размещению капитала и подъему общей эффективности всего
мирового хозяйства. Но появление «горячего капитала» портфельных
инвестиций, мечущегося по всему свету и готового в любой опасный момент
покинуть страну, нарушило работу системы.
Попадая на небольшие рынки развивающихся стран, этот «горячий
капитал» захватывает там доминирующие позиции, определяя динамику
котировок. Менеджеры фондов, управляющие этим капиталом, умело
разогревают конъюнктуру на иностранных рынках, а затем снимают сливки,
распродавая активы. Операцию при желании можно повторять многократно.
Таким образом, «горячий капитал» заинтересован в раскачке рынков, чем
он и занимается повсеместно. Структура мирового фондового рынка все
более обретает черты олигополии, и у крупнейших инвестиционных банков и
фондов, большей частью американских, появляется возможность
манипулировать рынком. Не случайно именно США с конца Второй мировой
войны последовательно лоббируют идею полной либерализации мировой
финансовой системы и снятия ограничений на трансграничные перетоки
капитала.
Однако, вливая новое вино в старые мехи, можно добиться только того,
что либо вино скиснет, либо под напором брожения молодого вина старые
мехи разорвет с таким треском, что мало никому не покажется.
Таким образом, объективно старую систему нужно менять – нужны «новые
мехи для нового вина». Но пока старые механизмы обеспечивают финансовым
элитам власть над миром, рассчитывать на «добровольность» реформ не
приходится. В ключевых странах необходимость реформ признают только
тогда, когда удар придется по ним самим. Правда, последствия такого
удара могут оказаться катастрофическими.
А пока реальность продолжает двигаться в направлении,
противоположном желаемому. Смертельно опасный цирковой аттракцион
продолжается. Вместо ужесточения рационального контроля над мировыми
финансами предлагается все тот же либеральный рецепт «решения проблем»:
дерегулирование.
|
