 Газета «Наш
Мир» Борьба с финансовым пиратством как предпосылка возрождения деловой культуры ВЕСТЕРНИЗАЦИЯ СТАРОГО СВЕТА
Бесспорно, что мировым эпицентром дерегулирования и насаждения все
более аморальных и хищнических норм в сфере бизнеса выступают США.
Правда, деловая этика в этом государстве в силу исторических
особенностей формирования страны всегда имела много общего с этическими
стандартами героев вестерна. Но в последние годы американская деловая
идеология стала предметом экспорта. В том числе в страны Старого Света,
для которого до сих пор подобная идеология была чужда.
Даже если часть этих принципов и применялась в некоторых европейских
странах, их всегда ограничивал встроенный в систему сложный комплекс
моральных сдержек и нравственных противовесов. Именно стремлением
противостоять разрушительным антиобщественным тенденциям, заложенным в
культе безграничной свободы, вызвана своеобразная система социальных
институтов Европы. Часть этой системы – и европейская деловая этика, и
корпоративная культура, и концепция социального партнерства. И все это
находится сейчас под угрозой разрушения.
Много шума десять лет назад вызвала в Германии история одного враждебного корпоративного поглощения: компания Krupp вознамерилась скупить своего более крупного конкурента корпорацию Thyssen.
Особую пикантность истории придавало то скандальное обстоятельство, что
профинансировать «пиратский набег» вызвался банковский пул, в состав
которого входили крупнейшие немецкие банки Deutsche Bank и Dresdner Bank. Дело в том, что оба банка были акционерами Thyssen
и имели своих представителей в совете директоров компании. Позиция
банков оказалась, мягко говоря, сомнительной. Ведь входя в правление Thyssen, банки должны были отстаивать его интересы, а не интересы конкурента.
Руководство Thyssen тогда обвинило Krupp в применении
методов «дикого Запада». Это обвинение поддержали многие политики и
представители делового сообщества Германии, где случаи враждебного
поглощения чрезвычайно редки. С протестами выступили рабочие обеих
компаний.
Скандал оказался настолько громким, что посредником между концернами
пришлось выступить имевшему высокий моральный авторитет в германском
обществе главе земли Северный Рейн-Вестфалия Иоханнесу Рау, и только
после его вмешательства стороны согласились сесть за стол переговоров.
Корпоративное рейдерство стало активно развиваться и во Франции. Центральной фигурой здесь стал Франсуа Пино.
Во Франции очень многое значит само понятие «старый капитал» –
своего рода финансовая аристократия. А у аристократии и поведение
подчеркнуто аристократичное. Есть и свои освященные традицией правила
игры. Но многое говорит о том, что все более агрессивный «новый
капитал» эти правила меняет.
Сын провинциального лесничего, бросивший школу в шестнадцать лет,
Пино сколотил огромный капитал, энергично скупая контрольные пакеты
акций недооцененных компаний и затем перепродавая их. Комментаторы
свидетельствуют: в компаниях-конгломератах Пино отбирал самые ценные
активы, перепродавая их втридорога. На остальных предприятиях
оборудование и станки продавались как металлолом, сами предприятия
закрывались, а сотрудники переходили в разряд безработных. Доходы от
спекуляций Пино направил на приобретение диверсифицированных активов,
управляемых его холдинговыми компаниями. С годами аппетиты Пино только
росли, и жертвами враждебного захвата собственности становились все
более крупные финансовые объекты, стоимостью уже в десятки миллиардов
долларов.
Если раньше реакция общественного мнения на все эти события была бы
вполне предсказуемой и однозначно негативной, то теперь лишь некоторые
политические деятели и профсоюзные активисты рискуют выступать с
критикой «финансового пиратства». Все это говорит о произошедшем сдвиге
во французской деловой культуре, где скупка акций конкурирующей
компании более не рассматривается в качестве запретного приема, как это
было всего лишь пару десятилетий назад. Во французских газетах
запестрили передовицы, в которых с восторгом констатируется появление
«англо-саксонской Франции».
Изменения коснулись и поведенческих установок менеджеров. В Европе
наиболее важным общественно признанным символом успеха в бизнесе
традиционно служил рост оборота, а не прибыль. Однако бурное развитие
европейских фондовых рынков за последние годы поставило во главу угла
рост котировок акций, увеличение дивидендов и прибыли компаний. И
объясняется это во многом тем, что американские институциональные
инвесторы фактически заказывают музыку на европейском фондовом рынке.
Стали перениматься из США и схемы оплаты труда, и вознаграждение
высшего менеджмента. Все большее распространение получают премии,
которые выплачиваются управляющим, если котировки акций и дивиденды
растут. Одна из форм вознаграждения – предложение управляющим крупных
опционов акций этой же компании.
Внедрение этой формы уже сильно критикуется в самих США, поскольку
опционы часто используются высшим менеджментом для необоснованного
увеличения своего вознаграждения, достигающего порой поистине
астрономических цифр. (Выше я приводил пример с менеджментом компании Enron). Но это не единственный недостаток подобных схем.
Инвестирование из прибыли в развитие производства и проведение
широкомасштабных НИОКР может привести к ухудшению показателей чистой
прибыли на одну акцию или дохода на капитал в краткосрочном плане. Но
так как вознаграждение управляющих зависит как раз от этих показателей,
то они начинают блокировать капиталовложения. Таким образом,
перенимаемые у США схемы вознаграждения приводят к снижению стимула к
капиталовложениям. А недоинвестирование может иметь самые печальные
последствия.
Кроме того, привилегированный, почти закрытый характер схем
вознаграждения с использованием опционов демотивирует рабочих. Согласно
проведенному международному исследованию отношения рабочих к своему
труду, опционная схема вознаграждения менеджеров стала одной из причин
того, что рабочие Великобритании оказались самыми недовольными среди
всех стран Европы.
Вестернизация европейского бизнеса – уже свершившийся факт. С одной
стороны, динамизм, присущий этой модели, необходим инертной Европе. Но
с другой стороны, свойственный этой модели последовательный
социал-дарвинизм (выживает сильнейший) создает режим, объективно
благоприятствующий крупному частному капиталу. Это разрушает
многослойный характер европейской экономики, в которой в качестве
стабилизирующего элемента традиционно выступают средние и мелкие
семейные фирмы. Может быть подорван и десятилетиями достигавшийся
компромисс между трудом и капиталом – основа общественного согласия. В
перспективе это чревато фактической ликвидацией европейской
социал-демократической модели государства всеобщего благосостояния.
АПОСТОЛЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО АМОРАЛИЗМА
Агрессивные рейдерские захваты собственности, все более
беззастенчивое присвоение чужого становятся «нормальными» в
благополучной Европе, давно уже не знавшей ни революций, ни крупных
социальных катаклизмов. Что уж тогда говорить о качестве
«бизнес-культуры», взросшей в России, ведь в нашей стране несколько раз
за столетие полностью пересматривались «устаревшие и прогнившие»
моральные устои. В условиях нравственного смятения и отсутствия четких
ориентиров, да еще и в эпоху безвластия деловая этика не могла не
обрести черты «экономического беспредела». Дерегулирование на Западе и
мутировавшая западная бизнес-культура плюс российская этика
«экономического беспредела» – вот поистине гремучая смесь для подрыва
традиционных нравственных основ всей мировой экономической системы.
Вот даже и Джордж Сорос назвал построенный в России капитализм
«бандитским», полагая его этические основы абсолютно негодными. Но уж
тут «чья бы корова мычала». Не могу не присоединиться к словам
обозревателя The Washington Post, обращенным в
адрес Дж. Сороса (правда, по иному поводу): «При всем моем уважении, не
мог бы мистер Сорос, пожалуйста, заткнуться». (With all due respect,
would Mr. Soros, please, shut up.) Сказано грубовато, в нарочито
местечковой манере, но по сути верно.
Сколотивший все свое многомиллиардное состояние на финансовых
спекуляциях, причем имеющих явный запашок манипулирования рынками,
совершая рейдерские налеты уже даже не на компании, а на финансовые
системы суверенных стран, Сорос обрел репутацию благородного
«филантропа», жертвующего часть своих средств, полученных в результате
успешных пиратских рейдов на «поддержку науки и гражданского общества»
(а на деле просто на подкуп удобных политиков и либеральной
интеллигенции) в обворованных им странах.
Обыкновенный карточный шулер, хотя и в масштабах глобальных
финансов, становится «гуру», примером для подражания, объектом
культового внимания, олицетворением успеха. Он задает планку
«профессионального стандарта» и создает своеобразную философию
«жизненного успеха». Его биография и его книги становятся матрицей,
которая уже воспроизводит (и будет воспроизводить) поведенческие
установки «новых Соросов» или по крайней мере «соросенков» – его
духовных отпрысков, готовых к «покорению финансовых морей» и к
«колонизации финансовых пространств», руководствуясь беспринципностью,
циничной алчностью, инстинктами хищника.
Посредством прессы, телевидения, усилиями биографов и многочисленных
восторженных комментаторов уже происходит своего рода канонизация
«апостолов князя мира сего». Это не только Джордж Сорос, но и Майкл
Милкен, Марк Рич, Джулиан Робертсон, Франсуа Пино… А ранее Ротшильды,
Варбурги, Карнеги, Рокфеллеры, Могран… Все более редкие критические
замечания в их адрес становятся почти неразличимыми на фоне
апологетики, культа «финансовых гениев», восторженного обожания толпы,
основанного одновременно на зависти и на желании «быть как они».
Основой массовой реакции становится не отрицание, не порицание, не
отвращение, а именно зависть («они были безнравственны – и им
сопутствовал успех», «им повезло – может повезти и мне»). Эта страшная
логика, являющаяся закономерным итогом безнаказанности преступления и
духа примиренчества со злом, сама по себе суть важнейший симптом
тяжелой, запущенной, хронической болезни общества.
НЕ АМПУТАЦИЯ, А ИНТЕНСИВНАЯ ТЕРАПИЯ
В отличие от некоторых наиболее радикально настроенных экспертов, я
далек от мысли, что в современном обществе можно вообще отказаться от
механизмов ссудного процента и от финансовых рынков. И потому не
призываю к этому.
Идея в другом: необходимо жестко контролировать эти операции,
сознательно регулировать норму прибыли частных институтов в этой сфере;
где возможно – не допускать создания таких частных институтов, а
заменять их соответствующими государственными; менять форму получения
прибыли данными институтами, заменяя простое взимание процента на
участие в прибыли от инвестиционных проектов и т.п. Абсолютно
необходимо ограничить реальную глобальную власть финансовых институтов,
всеми мерами способствовать осуществлению примата национального
суверенитета и социальных целей общества над частными интересами этих
структур.
Необходимо глобальное скоординированное наступление всех здоровых
заинтересованных сил против «креативного финансового инжиниринга», а
попросту говоря все более изощренных новых форм финансового пиратства,
надувательства и мошенничества. Причем необходимы прорывы в этой
области на деле, а не на словах. Одними лишь незначительными
надстроечными изменениями мировой финансовой системы (типа «повышения
информационной прозрачности» и других подобных казуистических
упражнений) здесь не обойдешься. Необходим не чисто декоративный
ремонт, призванный только произвести желаемый PR-эффект, а ремонт
капитальный. Предполагающий кардинальную перестройку всей финансовой
системы на общепонятных и общепринятых принципах морали,
справедливости, рационального созидания и общего блага.
|
