Газета «Наш Мир»

    Российские власти хотят добиться максимального влияния на нефтяные цены. Россия, являясь одним из крупнейших поставщиков «черного золота» на мировой рынок, не намерена мириться с тем, что цены на главный экспортный продукт определяются без нее. Поэтому страна стремится получить хотя бы совещательный голос в международном картеле экспортеров нефти ОПЕК.

    Цены на нефть определяет биржа, на которой торгуются фьючерсные контракты на поставку сырья. Еще совсем недавно курс барреля определялся балансом спроса и предложения: например, если крупнейшие мировые производители (не только члены ОПЕК) наращивали производство, то цены шли вниз, а если основные потребители (главный из них — США) заявляли о снижении запасов или росте потребления — вверх. Но в последние год-полтора от поставщиков и покупателей сырья уже ничего не зависит.

    По мнению экспертов, сейчас цены определяют по большей части биржевые спекулятивные факторы. Например, если экономика США испытывает трудности, и инвесторы избавляются от американской валюты и ценных бумаг, то деньги вкладываются в нефтяные фьючерсы, что приводит к их резкому росту. На таких «американских горках» летом 2008 года сырье сначала взлетело до $147 за баррель, но потом рухнуло ниже $100 и теперь торгуется на отметке около $106.

    России, поставляющей на рынок примерно треть от суточной добычи ОПЕК, похоже, надоело, что биржа определяет все, а производство – ничего. «России необходимо активно заниматься вопросами влияния на текущий уровень цен на нефть, должен появиться некий российский фактор», — заявил министр энергетики Сергей Шматко. И добавил, что таких факторов может быть несколько. В частности, по его мнению, прогнозы стоит пересматривать чаще и «по-разному».

    Шматко полагает, что «с учетом тех «американских горок», которые испытывала цена на нефть в последнее время, нам, большой и уважаемой нефтяной державе, надо сформулировать свое отношение к этому». «Если не предложения, то хотя бы подходы» будут сформулированы до декабрьской сессии ОПЕК в Алжире, обещает чиновник. А решения, отметил он, «могут быть самые неожиданные». Помимо игры с прогнозами, Россия могла бы резервировать месторождения, и «играть» ими на рынке. «То есть мы открыли месторождение и готовим его так, чтобы пока не трогать, но иметь возможность в достаточно понятный срок запустить», — пояснил министр. Он напомнил (и эксперты с этим согласны), что в России из-за холодного климата нельзя когда угодно закрывать и открывать «кран» и останавливать месторождения в любое время. Зато можно готовить резервы.

    Однако эксперты задаются вопросом: если Россия больше всего заинтересована в росте нефтяных доходов и стремится поддерживать курс барреля на высокой отметке, то зачем нужны резервные месторождения? Ведь любое увеличение производства вызовет не рост, а, напротив, падение цены. Смысл был бы как раз в снижении экспорта, но именно этого Россия не может сделать – ей просто будет некуда девать нефть. А если страна сократит поставки на рынок, доходы бюджета резко сократятся, на что вряд ли согласятся в Белом доме и Кремле, где увлеченно обсуждают тему уменьшения налогов. Если возникнут сложности в финансировании расходов бюджета и в пополнении «нефтяных» фондов, то о налоговой реформе придется забыть, вспомнив опыт 1990-х годов, когда не знали, как «перехватить» денег у международных финансовых институтов.

    Наконец, не совсем понятно, как можно резервировать месторождения в условиях стагнирующей или даже падающей добычи и при отчаянной нехватке средств в отрасли. Вряд ли хотя бы одна нефтяная компания согласится вложить миллиарды долларов в месторождение просто так, чтобы было «про запас» — на случай изменения коньюктуры. Правительство снижает налоги для отрасли именно для того, чтобы оставить в ней дополнительные 100 млрд руб. на инвестиции в добычу. Но денег на резервы и «игру» запасами и производством нет и не предвидится.

    Поэтому ОПЕК вряд ли будет учитывать в своей политике предложения российского Минэнерго. И на курс барреля России вряд ли удастся повлиять.

Андрей Михайлов