Газета «Наш Мир»

Мало кто из нас отдает себе отчет в том, что мы давно уже находимся в постпостиндустриальном виртуальном мире. Это означает, что мы живем в «третьей» реальности. Что это такое? Внутри телевизора Первая реальность — эмпирическая, материальная, предметная. Вторая — культурные миры разного рода: книги, пьесы, фильмы, телевизионные передачи... Они придуманы авторами, срежиссированы и отредактированы. Человечество всегда жило в этих двух гипермирах, поскольку только во втором человеку предоставляются, виртуально дарятся разного рода компенсации, например, такие возможности, которые он не получает в эмпирическом мире. Но вот уже лет 30 (а в России — лет 15) люди живут в так называемой третьей реальности, возникающей из соединения в пространстве медиа первой и второй реальностей.

Это произошло благодаря телевидению и отчасти интернету. В третьей реальности утренний поход на работу, ссоры с начальником, вечерний просмотр кинофильма и беседы на собственной кухне не существуют отдельно. Они образуют единое целое, в первую очередь благодаря телевизионному ящику. Это достаточно трудно осмыслить, да и работа по оценке этого процесса не ведется. Поэтому люди не понимают, что чуть ли не единственной — подлинной — реальностью для них давно стала телевизионная. Сегодня они значительно больше переживают за героев придуманного сериала и во многом придуманных новостей, чем за драмы их собственной жизни, например, за здоровье родственников. Люди полностью подчиняются «повестке дня», сюжетам судьбы, которую задает им телевизор. Мы переживаем осетинскую трагедию — через рассказы про насильников-грузин. После этого люди, естественно, начинают их ненавидеть, опасаться, подозревать. А завтра они точно так же будут переживать за героев сериалов, сшитых по латиноамериканским лекалам. И события любимой 134-й серии волнуют их гораздо больше, чем страдания коллег на родном предприятии. С пультом по жизни Пребывание в третьей реальности, которая делает неразличимым наш привычный прежний переход из первой во вторую, возникает по нескольку раз в день. Мы этот процесс уже не фиксируем.

Есть данные, что после включения света нет ни одной сферы нашей повседневной практики, которая бы сегодня могла соревноваться с включением телевизора: из каждых 100 человек, которые, заходя в помещение, тянут руку к выключателю, 67 жмут одновременно и на ТВ-пульт. Даже если не собираются смотреть телевизор. Просто, если ты его включил — значит, чисто психологически, ты жив! У тебя есть воздух, огонь, свет, ты не болеешь, ты получаешь непрерывный доступ к информации... чувствуешь себя защищенным. Ты — в реальности! Подгузники платят Так люди стали жить с 1995 года, когда продавцы подгузников, автомашин «ауди» и таблеток пенталгина начали через телерекламу оплачивать эту третью реальность и наше пребывание в ней. Вкладывая $5–6 млрд в год, они оплачивают тотальность всеобщего внимания, а по сути — зависимости от телевизора. Следовательно, и от тех, кто эти медиа контролирует, кто наполняет их контентом — содержаниями, мыслями, дискурсами, оценками, тем или иным видением реальности. Таким образом, продавцы подгузников, автомашин и таблеток оплачивают наше понимание жизни.

А мы своим отзывчивым поведением откликаемся на их искреннее желание как можно больше на нас заработать... Оперируя подсознательным человеческим интересом к патологиям, к разного рода скрытой информации, скандалам, стихийным бедствиям, телевизор крепко держит нас у экранов. А затем продает чутким акционерам телеканалов нашу «рейтинговую» способность бояться и интересоваться человеческой низостью. Мы ведь, согласитесь, все хотим обязательно узнать, сколько детей бросили телезвезды и как здорово они катаются на коньках. А уже потом, на базе этих фундаментальных и неизбежных психологических зависимостей, в нас могут внедрять любые версии экономического кризиса. Тотальное подключение каждого к третьей реальности привело к тому, что распознается только то, что телевизор наделяет смыслом. И если какого-то человека или события нет в телевизоре, то их нет и в жизни. И если ты каждый день там мелькаешь — как Андрей Малахов, то входишь в элитную двадцатку страны. А если ты, предположим, Евгений Киселев или Сергей Доренко, то через несколько лет люди не будут даже вспоминать, кто ты такой...

Кажется, что назначением элиты занимаются президент и премьер-министр. На самом деле они делают только одно — открывают доступ выдвиженца к телевизору. Чертики и зайчики Нынешний экономический кризис — как любое другое явление нашей жизни — получает наполнение смыслами тоже только через телеящик. Именно телевизор может превратить его в невероятно масштабную драму или смикшировать, сгладить, пустить по ложному следу. Он может увеличить внимание к кризису — и вот уже миллионы людей бегут менять рубли на доллары или наоборот. Те, кто принял решение о том, что про кризис в российской финансово-экономической системе говорить надо поменьше, возможно, в чем-то правы. По последним данным социологических служб, 42% населения считают, что кризис будет временный, 50% уверены, что мы его проскочим, и только 30% думают, что он нас коснется... Массовое сознание сегодня очень пластичное.

Более того, идеологическая работа последних 15 лет превратила его в абсолютную труху, противоречивую плазму, если быть точным — в помойку. Можно, добавив в эту помойку немного визуальных изображений, делать из череды событий любую глину. А из глины лепить любые фигурки — страшных чертиков или чудесных зайчиков. Это зависит от мастерства скульпторов — телевизионных мейкеров. Поэтому в этом абсолютно виртуальном мире — третьей реальности — пока, слава богу, удается избежать паники. Поскольку людей последние восемь лет убеждали, что в экономической системе России все классно и потрясающе, они уверены в том, что так будет если не вечно, то очень долго.

Лидер государства — настоящий демиург, который защитит их от нападок в этом тотальном мире врагов, в котором Россия всегда жила, живет и жить будет. И эта транслируемая ТВ мощная идеологическая картина мира пока выполняет свои функции. Это если говорить о ее тактических задачах: глубокой паники пока нет, люди не разносят обменные пункты и не вытаскивают $200 млрд своих суммарных личных накоплений из банков. Но стратегически эта идеология очень опасна, потому что невероятно неустойчива. Как только жизнь, время начнут ее проверять на выносливость, она будет разрушаться, давать колоссальные сбои. Нельзя забывать, что в том числе и на недооценке силы мировоззрения рухнула советская власть.