|
 Газета «Наш Мир»
В своей прежней жизни я проводил и более сложные вскрытия. На сей раз все довольно просто. Пациент получил смертельное ранение 15 сентября, попав под обломки рухнувшего здания (согласно сообщениям полиции, это было здание Lehman Brothers), но задержался на этом свете, тихо почив в бозе лишь 4 ноября.
В пылу возбуждения от решительной победы Барака Обамы мы забываем, что в начале сентября Джон Маккейн опережал своего демократического соперника. А затем рухнула Lehman Brothers, и вся финансовая система полетела в пропасть.
Это был скорее не обвал, а паника. За несколько дней агонии погибла вера во всю нашу финансовую систему - и началось: массовое изъятие вкладов из банков, паника на рынке кредитования, бегство капитала в безопасные места, импульсивное стремление спрятать свои сбережения под матрас.
Следствием этих событий стало не просто совершенно очевидное недовольство людей находящейся у власти партией, какую бы долю ответственности (малую или большую) она ни несла за начавшийся кризис. Они оказали более значительное воздействие на население, которое начало искать защиты у государства.
В конце концов, если даже Goldman Sachs получает от государства помощь, то почему вы не можете ее получить? А предлагать государственное утешение и безопасность - это любимое занятие демократической партии. Теперь, когда республиканский Белый Дом частично национализировал банки и почти все остальное, последний маневр Маккейна против Обамы - социалистические выпады с требованием более равномерного распределения богатства и ссылки на пресловутого водопроводчика Джо - выглядит просто смешно.
Мы пока еще не осознали всей беспрецедентности событий сентября и октября. У нас ни разу не было полномасштабной финансовой паники посреди президентской кампании. Задумайтесь вот над чем. Если индекс S&P 500 закроется в конце года на тех же позициях, что и в день выборов, то это будет самое резкое и глубокое его падение с 1937 года. То есть, за 71 год.
В то же время, в экономике вот уже девять месяцев подряд идет сокращение рабочих мест. В условиях кровавого побоища, устроенного против труда и капитала (а оно коснулось практически всех и каждого), не выжил бы даже Рональд Рейган (Ronald Reagan). Поэтому в высшей степени примечателен тот факт, что Джон Маккейн получил 46 процентов голосов электората в обстановке, когда 75 процентов населения говорило о движении страны в неправильном направлении.
Какими бы сложными ни были внешние обстоятельства, Маккейн и сам допустил две важные ошибки. Временное прекращение кампании на пике экономического обвала было крайне рискованным шагом, который оказался для него роковым. Возник образ непостоянного, работающего на толпу политика, и тем самым Маккейн растерял те огромные преимущества лидера, которые у него были.
Еще одна ошибка - это выбор Сары Пэйлин (Sarah Palin). Я говорю сейчас о политических последствиях такого выбора, а не о вставном номере психологической драмы феминистской страсти и ненависти к элите, которая не имеет никакого отношения к политике, а является проявлением культурных предрассудков, давних обид и притворства.
Выбор Пэйлин был ошибкой ("почти самоубийственной", написал я в тот день, когда стало известно о решении республиканцев), потому что она полностью разрушила те принципиальные преимущества, которые были у Маккейна над Обамой. Речь идет о неопытности Обамы и о его неготовности стать лидером. Выдвижение Пэйлин не только подорвало аргументацию Маккейна в пользу своей интеллектуальной готовности возглавить страну. Оно также изменило динамику предвыборного процесса, поскольку теперь все внимание было приковано к Пэйлин. Теперь вопросы о готовности стать лидером, о соответствии и о наличии опыта были переадресованы Пэйлин. А с Обамы эта нагрузка была снята.
Маккейн думал, что ему удастся украсть у Обамы его тему "перемен", и для этого он повел кампанию под лозунгом "непохожести". Это было глупое занятие с самого начала. Оно противоречило логике - кандидат от партии власти не может отобрать у оппозиции ее клич о "переменах". И ошибочность этой его теории наглядно продемонстрировали результаты опросов избирателей после голосования. Те люди, которым был нужен "президент перемен", в подавляющем большинстве голосовали за Обаму - 89 к 9.
Конечно, нельзя сказать, что предвыборная кампания Обамы перед всеобщими выборами была плохой. Она была блистательной. Со своим совершенным в плане тактики минимализмом она была великолепно задумана и не менее великолепно реализована. Она была такой же энергичной, возбуждающей, амбициозной и неординарной, как и триумф Обамы на первичных выборах. К моменту проведения съезда в Денвере Обама понял, что ему надо теперь отказаться от магии и превратиться в реального, земного, доступного и прежде всего, в ободряющего и успокаивающего людей кандидата. И он это сделал. А когда экономическое цунами нанесло свой удар, он понял, что главное для него - не попасть в водоворот. И он не попал.
В лице Обамы мы получили президента с политическим интеллектом Билла Клинтона (Bill Clinton), обузданным железной самодисциплиной Владимира Путина. (Я говорю об этом с восхищением.) Обладая такими качествами, Обама теперь займет политическую сцену столь же энергично и уверенно, как это сделал Рейган.
Но прежде чем наш старый солдат уйдет с избирательного поля битвы, нам следует признать, что Маккейн доблестно и героически провел свою кампанию, хотя шансы на победу у него были минимальны. Его будут помнить - его должны помнить - как самого достойного кандидата в президенты, которому не достался главный приз.
|
