Газета «Наш Мир»

    Оказывается, что за всю историю арабо-израильских конфликтов, и в настоящее время, когда вооруженные силы Израиля поливают головы жителей Сектора Газы «Литым свинцом», среди самих израильтян-евреев находились и находятся люди, резко критикующие, и открыто борющиеся с агрессивной политикой израильских  ястребов. К таким незаурядным личностям, чье мировоззрение и призвание не укладывается в сионистскую доктрину войны и оккупации, в полной мере относится израильский публицист Исраэль Шамир. Нам показалось, что в эти катастрофические для Палестины дни, отрывок из его книги «Сосна и олива» прольет свет правды и откроет всю подноготную варварской политики Израиля по отношению к палестинскому народу.

    «Несказанно хороша Палестина весной. Белое пламя цветущего миндаля озаряет горные долины, луга превратились в ковер цветов. Яркое голубое небо над зеленой землей, политой вчерашним дождем, море гладкое, как стекло, потолстевшие белые овечки перекатываются через холмы. Равнодушен Устроитель погоды к людским горестям, либо знает то, чего мы не знаем. Лопнула фикция палестинской автономии, и ее острова превратились в цепочку концлагерей. Время от времени по загнанным в концлагеря людям садит ракетами израильская авиация…»

    Исраэль ШАМИР

    В Палестине и раньше сомневались в намерениях поселенцев-сионистов. Еще в 20-х годах иерусалимский каноник Вадци предупреждал, что «евреи станут тиранизировать нееврейское население». В 1948 году, когда поток беженцев стал реальностью, люди, увидевшие это своими глазами, не смогли хранить наивность и оптимизм, которых хватало на десятилетия на расстоянии. Первым человеком, увидевшим, понявшим, сказавшим и пострадавшим за это, был граф Фольке Бернадотт, одна из трагических фигур трагического года.

    Бернадотт, племянник короля Швеции, был главой шведского Красного Креста в 1945 году, когда он направился в Третий Рейх для спасения узников концлагерей, - на Западе опасались, что перед окончательным поражением нацисты убьют всех узников - свидетелей их зверств. Ему удалось добиться разрешения на эвакуацию тысяч скандинавских узников, а также многих евреев. (Так спаслась, среди прочих, Корделия Эдвардсон, еврейка из Польши, ставшая известной журналисткой и корреспондентом шведской газеты «Свенска Дагбладет» в Иерусалиме.) Поэтому в 1948 году ООН назначила его специальным представителем в Палестине. Поначалу он должен был носить титул верховного комиссара, как и глава британской мандатной власти, но затем, в последнюю минуту, его предпочли назвать посредником ООН.Бернадотт прибыл в Палестину с самыми острыми проеврейскими и просионистскими сантиментами. Он знал лучше многих о трагедии европейского еврейства, у него было теплое чувство спасителя к спасенным. Он хотел добиться мира между арабами и евреями. Но он быстро убедился в том, что евреи не спешат прекратить войну, но хотят завоевать земли, отошедшие к палестинцам по Плану раздела. Особое впечатление произвели на него беженцы, сотни тысяч беженцев, сгрудившихся на улицах Рамаллы и Наблуса, он с ужасом думал об их судьбе, об опасности эпидемий, о том, как они проведут дождливую зиму. Он предложил возвратить беженцев, дать компенсацию тем, кто не хочет вернуться, заключить перемирие, слегка упростить границы кантонов Плана раздела. Он предлагал отдать евреям Западную Галилею в обмен на Негев. Бернадотт не понимал, что правительство Израиля относится к резолюции ООН лишь как к отправной точке, что оно собирается все равно захватить Западную Галилею и удержать Негев, что оно не только не собирается возвратить беженцев, но надеется еще умножить их число.Против Бернадотта в Израиле началась яростная кампания. Правительство Бен-Гуриона не собиралось поступиться «плодами побед» и не хотело, чтобы война была прекращена до полной победы. В своей книге «В Иерусалим» граф Бернадотт пересказывает свою беседу с израильским министром иностранных дел Моше Шаретом: «Евреи считают, что у них два врага. Арабы - все еще враг №1, но я и наблюдатели ООН находимся на почетном втором месте. Арабы помогали нам всемерно, в особенности во время второго перемирия. Евреи, со своей стороны, все время совали палки в колеса и пытались затруднить нашу работу. Я не понимаю, - продолжал я, - почему еврейское правительство относится столь высокомерно и злобно к представителям ООН. Во-первых, нет сомнений, что еврейское государство в Палестине будет существовать. Во-вторых, евреи должны постараться смягчить еврейско-арабскую ненависть, ведь арабы в любом случае останутся соседями евреев. Так, израильское правительство могло проявить великодушие в вопросе арабских беженцев, но оно проявило лишь упрямство и жестокосердие по отношению к беженцам. Оно могло бы показать, что многострадальный еврейский народ понимает чувства беженцев и не хочет, чтобы они страдали так, как страдали евреи».

    Бернадотт был лишь первым из многих посторонних наблюдателей, пришедших к переоценке конфликта на основе личных наблюдений. Он сам отдавал себе в этом отчет: «Вскоре в Палестину прибудут триста наблюдателей ООН из четырех стран. Я знаю по личному опыту - по прибытии эти наблюдатели будут симпатизировать еврейскому делу, но я знаю также, что вскоре сила обстоятельств вынудит их изменить свою позицию». Интересно, что эти слова Бернадотта остаются верными и по сей день. Несколько лет назад генерал войск ООН норвежец Одд Булл, которого израильтяне считали «своим в доску», вернувшись домой, написал резко антиизраильскую книгу. Тогда израильтяне немало мучились вопросом - почему даже самые произраильские наблюдатели ООН после короткого пребывания в Святой Земле становятся сторонниками палестинцев. Дело в том, что израильский миф - миф «Экзодуса», жестоких и ленивых арабов, трудолюбивых израильтян, превращающих пустыню в сад, - не выдерживает рассмотрения с близкого расстояния. На него нужно смотреть издалека, из Нью-Йорка, из Милуоки, на худой конец - из бастионов еврейских поселений. С человеком, выбирающимся из кольца осады и идущим по земле, происходит то, что произошло с графом Бернадоттом, - он начинает видеть реальность.

    Израильское руководство боялось, что к словам Бернадотта прислушаются, что лопнет мыльный пузырь «арабской военной угрозы», «арабского упрямства», «арабского Голиафа против еврейского Давида» и станут видны подлинные проблемы - проблема беженцев, проблема захвата арабских земель. 17 сентября 1948 года граф Бернадотт был убит членами группы «Лехи» («банда Штерна»), во главе которой стоял будущий премьер Израиля Ицхак Шамир. Убийцы - Ицхак Бен Моше, «Рыжий» Зингер, Иошуа Коэн и Мешулам Маковер - не провели ни одной ночи в тюрьме, хотя власти прекрасно знали их имена. Иошуа Коэн стал близким другом старости Бен-Гуриона, а главарь и организатор убийства Ицхак Шамир - премьер-министром Израиля. Этого было мало - Бернадотт был убит дважды: первый раз - пулями, второй раз - чернилами. Был распространен фальшивый документ, «Письмо Бернадотта Гиммлеру», в котором Бернадотт якобы просил шефа гестапо не освобождать евреев из концлагерей и побольше бомбить Лондон с помощью ракет ФАУ-2. С годами было доказано, что речь идет о грубой подделке, но к тому времени политический капитал был уже заработан убийцами Бернадотта и их союзниками в правящей верхушке Израиля.

    (Интересно сравнить посмертную судьбу двух шведских аристократов, Бернадотта и Валленберга. Оба спасали евреев из нацистских концлагерей, оба погибли почти одновременно, но имя погибшего в советской тюрьме Валленберга стало знаменем многолетней борьбы с советской властью, многие улицы и площади городов мира названы его именем, но убитый сионистами Бернадотт совершенно забыт даже в его родной Швеции.)

    Только сейчас можно понять, как прав был Бернадотт. Ведь война 1948 года могла быть последней арабско-еврейской войной. Если бы она завершилась стабилизацией на указанных ООН границах, без захвата и изгнания, возможно, израильтянам удалось бы спокойно сформироваться в новый народ на основе этоса первопоселенцев. Естественное сопротивление палестинцев пришло бы раньше или позже к концу, и не было бы растянувшейся на десятилетия кровавой драмы террора. Ведь первыми «террористами» были крестьяне Сатафа и Субы, возвращавшиеся в родные места, чтобы хоть собрать маслины или захватить оставшуюся рухлядь. Их встречали пулеметным огнем. Когда они приходили в слишком больших количествах - часть №101 из Сатафа переходила «зеленую черту» и устраивала резню в лагерях беженцев.

    Почти немедленно после военных действий крестьяне стали возвращаться в родные места. Правительство Бен-Гуриона было полно решимости воспользоваться плодами «чуда арабского бегства». Возвращавшихся называли сначала «инфильтрантами», потом «федаянами». Многие «инфильтранты» были убиты на месте израильскими силами безопасности, другие - изгнаны. «Инфильтрантов следует изгнать немедля», - написал Бен-Гурион в своем дневнике. Прогоняли и тех, кто успел добраться до покинутого дома. «Гаолам Газе» опубликовал фотографии: как поступают с инфильтрантами. В фоторепортаже был пробел: по словам редакции, «есть вещи, о которых лучше не говорить». Вдоль границы была установлена военная зона - пойманых в ней инфильтрантов не задерживали, а убивали на месте без предупреждения.В романе «Опсимист» (оптимист плюс пессимист) Эмиля Хабиби так описывается поимка «инфильтранта»: «Военный комендант выхватил пистолет и бросился в заросли кунжута. В кустах он обнаружил крестьянку - она сидела на корточках и на коленях держала ребенка.

    Комендант закричал:
- Ты из какой деревни?
Женщина продолжала сидеть.
- Ты из Барвы? Она не отвечала.
Тогда он приставил пистолет к виску ребенка и закричал:
- Отвечай, а то убью!
На этот раз женщина ответила ему: - Да, из Барвы.
- Ты возвращаешься туда? - Да.
Тогда он заорал:
- Разве я не предупреждал, что тот, кто вернется туда, будет убит? Вы что, порядка не понимаете? Думаете, что с вами шутят? Вставай и уходи куда хочешь, но на восток. А если снова увижу тебя - тебе несдобровать.

    Женщина встала, взяла за руку сына и пошла, не оборачиваясь, на восток. Удаляясь, фигуры женщины и мальчика становились все больше, пока не растворились в лучах заходящего солнца».Другие пойманные «инфильтранты» в Галилее были собраны в мечети эль-Джаззара в Акке - туда попадает и герой-рассказчик, «опсимист», после того как ему удается вернуться в Израиль из Ливана. В мечети его окружают беженцы и засыпают вопросами о своих родственниках - не встречал ли он их в Ливане.«- Мы из деревни Кувейкат, ее разорили, а нас прогнали. Ты не встречал кого-нибудь из Кувейкат?

    Я ответил:
- Нет, не встречал никого.
- Я из Маншии. Там и камня на камне не осталось. Только могилы. Встречал кого-нибудь из Маншии?
- Нет.
- А мы из Умка. Деревню снесли, место распахали, маслины вырубили. Знаешь кого-нибудь из Умка?
- Нет.
- А мы из Барвы. Нас выгнали, а деревню разрушили. Наших не видал?
- Видал одну женщину. Она пряталась со своим сыном в кустах у дороги.
Стали гадать, кто она. Назвали имен двадцать. Тут один мужчина закричал: “Хватит! Это мать Барвы. Вот и все”. Все замолчали. Потом голоса стали упрямо называть родные деревни, которые, как я понял, были стерты с лица земли:
- Мы из Рувеи.
- Мы из Хадсы.
- Мы из Дамунка.
- Мы из Мазры.
- Мы из Шааб.
- Мы из Миары.
- Мы из Вараат-ас-Сарис.
- Мы из Зейта.
- Мы из Бассы.
- Мы из Кабири.
- Мы из Икрит,
- Мы из Барама.
- Мы из Дейр-эль-Каси.
- Мы из Сасы.
- Мы из Габисии.
- Мы из Самхаты.
- Мы из Сафсафы.
- Мы из Инана.
- Мы из Фарада.

    Но я не вспомню названия всех деревень, упомянутых в ту ночь во дворе мечети эль-Джаззара».И «опсимист» цитирует стихи Туфика Зиада, поэта и мэра Назарета, посвященные той же теме:

    Я найду номер каждой квитанции
На нашу украденную землю,
Раскопаю межи каждого села
И стены каждого дома, стертого с лица земли,
И следы каждого вырванного с корнем дерева
И каждого смятого цветка,
Чтобы помнить,
И напишу обо всем на маслине
Во дворе дома.

    Беженцы сидят во дворе мечети, когда они получают радостную весть: израильское командование решило немедленно вернуть беженцев в их родные деревни.

    Кто-то прошептал:

    - Почему они не подождут до утра? Я удивился и ответил;
- С благородным делом стоит спешить.
Неся на себе детей и скарб, беженцы вышли из мечети.

    Тут их посадили на грузовик, отвезли на границу и прогнали в Ливан».Им еще повезло - они не были убиты, только оставлены томиться в лагерях беженцев.Израильские власти надеялись, что беженцы погибнут:

    «Часть погибнет, а часть станет отбросами общества в соседних арабских странах»,- писали прогнозисты израильского МИДа в секретном отчете. Так бы и произошло, если бы не вмешательство ООН, которая и по сей день содержит сотни тысяч беженцев.

    Израилю много раз предлагали заключить мир и взамен принять беженцев, даже не всех, но часть. Израильское правительство постоянно отказывалось. Оно предпочитало войну, и войны шли одна за другой, по сей день. Параллельно с «внешними войнами» шла и война с беженцами.

    О терроре против беженцев можно судить по материалам «дела Кафр Касем». В 1956 году власти установили комендантский час в арабских селах в преддверии Синайской кампании. В районе Кафр Касема, на границе, крестьянам не было даже сообщено об этом, и когда они вернулись с полей, чуть после пяти часов вечера, их грузовики были остановлены израильскими пограничниками. Крестьяне, женщины, дети были поставлены у стенки и расстреляны. На протяжении недель об этом молчала пресса, молчала страна. Только после того, как депутат кнессета от компартии Туфик Туби обнародовал это, начался скандал. Пограничники предстали перед судом, на суде подробно рассказали, как было дело. «Мы были как немцы. Те останавливали грузовики, приказывали евреям сойти и расстреливали их, так и мы, никакой разницы. Мы выполняли приказ, как немецкий солдат выполнял приказ», - слова Шалома Офера, пограничника, признанного виновным в убийстве 41 человека, приговоренного к 15 годам заключения и выпущенного на свободу через три года. Шалом Офер и его солдаты убили 9 женщин и 7 детей, по его приказу добивали и раненых. «Офер останавливал возвращавшихся с полей, заставлял их сойти с грузовиков, выстраивал в ряд и приказывал своим солдатам расстрелять их», - написано в приговоре израильского военного суда.«Мы не видели в этом ничего необычного, - слова пограничника Махлуфа Харуша, приговоренного к 7 годам за убийство 22 человек, освобожденного через 3 года. - Не в первый раз мы стреляли по женщинам и детям. Мы часто натыкались на женщин и детей, которые переходили границу, чтобы украсть плоды».И израильские власти не видели в этом ничего необычного, за исключением огласки. Главный обвиняемый по делу, майор Милинки, был приговорен к 17 годам, но отсидел только три в хороших условиях, его воинское звание было восстановлено, он стал полковником и командовал охраной ядерного центра Израиля возле Димоны - израильской фабрики атомных бомб, по словам «Санди таймс». Лично Давид Бен-Гурион заботился о его карьере и восстановлении в армии. Обвиняемый №2, Гавриэль Даган, был приговорен к 15 годам, отсидел те же три года и стал представителем «Израэл бонде» в Европе. Он сменил имя. Когда вы жертвуете на Израиль, посмотрите - может быть, ваши пожертвования у вас собирает бывший убийца 43 крестьян (Га-Ир, 10.10. 86).

    В наши дни подсудимые Кафр Касема намекают, что они верно поняли и верно исполнили приказ Бен-Гуриона. Так ли это - судить трудно.

    Убийства в Кафр Касеме напоминают историю с верным Русланом, когда концлагерный пес бросается на свободных людей. Пограничники из Кафр Касема были приучены к массовым убийствам палестинцев, пытавшихся прийти в покинутые села. Тут они перегнули палку - и были слегка наказаны. Со временем переходящие границу уже не думают о сборе маслин, но о вооруженной борьбе. Так начался «палестинский террор». Террор был раздут и контртеррором - налетами части №101, а потом и других армейских частей, на лагеря беженцев и на села.

    Если спуститься из Гило к северо-востоку, вы увидите небольшой красивый холм, а на нем - крохотная деревня Шарафат, типичная деревня на вершине, вроде Субы, Кастеля, эль-Джиба. В селе Шарафат - древнее священное дерево, растущее у вали Ситт Бадрие. И это крошечное село испытало налет израильских командос, убивших шестерых местных жителей. Пострадало село Самуа, древнее Эштамоа, город Калкилия чуть ли не был стерт с лица земли. 14 октября 1953 года 101-я часть атаковала палестинскую деревню Кибие и взорвала десяток домов. Погибло 66 мирных жителей, женщин и детей. Бен-Гурион возложил ответственность на «несдержанных бывших узников нацистских концлагерей, совершивших этот ужасный акт по собственной инициативе». Убийца из Кибие, Ариэль Шарон со временем стал палачом Сабры и Шатилы, а потом и премьер-министром Израиля.

    Прошли годы - палестинцы стали убивать израильтян за границей, израильтяне стали бомбить лагеря беженцев в Ливане, конфликт продолжается, и ему нет конца. Израильская левая видит источник бед в оккупации Западного берега в 1967 году, но подлинное зло и начало войн - это изгнание и грабеж земель в 1948 году.

    Привыкшая к этатизму часть человечества видит трагедию в том, что палестинцам Западного берега не дана политическая независимость, что в Рамалле и Хевроне не правит центральное правительство во главе с Ясиром Арафатом или провинциальное управление, подвластное королю Хуссейну. Возникла лейбористская мифология о грехопадении Израиля - оккупации Западного берега. По этой мифологии, Израиль до 1967 года был беспорочен, и он снова станет прекрасным с возвратом Западного берега. Но это не так: войны с палестинцами не прекратятся, пока не будет решена проблема жителей Сатафа и Субы.Для меня, в молодости с упоением слушавшего у костра про подвиги Меира Гар Циона, Гади Манелы и Арика Шарона, проходившего в высоких красных ботинках по камням Самарии и верившего, что мой автомат спасает народ Израиля от новой Катастрофы, было откровением понять на руинах Сатафа, что армия защищает не право евреев вернуться на Святую Землю от злокозненных арабов, но право г-жи Рихтер сдавать мне захваченный арабский дом, права ненавидящих меня марокканцев Эн-Карема и Мусрары на захваченные особняки, права кибуцников Цовы не пропускать меня по проезжей дороге. Армия защищает интересы новых землевладельцев, получивших свои угодья во время великого передела 1948 года.

Из книги Исраэля Шамира «Сосна и олива» 2004 год.