|
 Газета «Наш Мир»
Истинную силу государства и социума характеризует не столько положение,
в котором они находятся в тот или иной момент времени, сколько
внутренние возможности, способности преодолевать внешние вызовы, о чем,
в частности, писал английский историк и философ XX века А. Тойнби.
Современный финансовый и экономический кризис является одним из
серьезнейших за последнее столетие. Он представляет собой вызов для
каждой нации, и именно то, как она преодолевает его, какие идеи
рождаются и развиваются в ней в кризисное время, и может служить
индикатором того, какое место она займет в послекризисном мире. В этом
плане очень интересен пример Китая, который, по существу, является
единственной страной, где, вопреки общей тенденции, происходит развитие
финансового сектора.
С самого начала нужно оговориться:
тенденции, которые получили развитие в китайском финансовом секторе,
являются логическим развитием экономических и финансовых реформ в КНР,
осуществляющихся уже в течение тридцати лет. Суть их заключается в
постепенном, регулируемом переходе от директивной экономики к рыночной,
причем к такой модели последней, которую нельзя однозначно определить
как американскую или «западную». Действия Пекина в данном направлении в
целом оказались успешными, и одной из причин этого была чрезвычайно
высокая цена ошибки, которая могла с легкостью привести к социальному
взрыву в стране с более чем миллиардным населением и совершения которой
старательно избегала китайская элита.
За 30 лет КНР добилась
грандиозных успехов, но шаткость социального мира в стране сохраняется,
и в этом плане ситуация мало чем отличается от той, которая
существовала в конце 1970-х годов. По мнению многих политологов, сейчас
цена ошибки для китайского руководства даже возрастает, так как оно в
случае катаклизма потеряет уже полученные серьезные дивиденды в виде
власти и богатства. С другой стороны, коридор принятия решений для
национальной элиты существенно сузился, в связи с чем вероятность
ошибки повышается.
Давайте посмотрим на финансовую ситуацию в
Китае в последние годы «великих успехов», как говорят местные лидеры.
До начала XXI века китайская экономика была типично экспортной моделью,
основанной на сверхдешевом, но в то же время достаточно
квалифицированном труде. Тупиковый характер ее развития был совершенно
очевиден для Пекина, но тогда просто не существовало другой возможности
привлечь западные капиталы и технологии, а без них китайское
руководство не видело возможности не только хоть какого-то
экономического развития, но даже сохранения Китая как единого
государственного организма и недопущения серьезных социальных
потрясений. Финансовая система была жестка, полностью лишена автономии,
а целью ее функционирования было исключительно создание благоприятных
условий для экспорта. Это, в частности, выражалось в искусственно
заниженном курсе юаня, а также в твердых гарантиях западному капиталу в
вопросе о вывозе прибыли.
Можно привести массу исторических
примеров, свидетельствующих о недолговечности и нестабильности подобных
систем, начиная с американской экономики 20-х годов прошлого века и
кончая южнокорейской наших дней. Поэтому уже в начале XXI века Пекин
стал осуществлять политику отхода от «чисто экспортной модели», что
оформилось в полноценную программу перехода в основном на внутреннее
потребление. Она была официально озвучена в 2005 году и должна
осуществиться в два этапа, временной границей которых обозначены 2010 и
2020 годы. В финансовом плане для выполнения этой программы Пекин
предпринял ряд серьезнейших шагов. Одним из главных было укрепление
юаня в отношении доллара, хотя в это время вопрос о преобразовании
национальной валюты в свободно конвертируемую даже не вставал.
После
трех лет такой политики к лету 2008 году китайская валюта окрепла более
чем на 15%. Тем не менее китайский экспорт, как и положительное сальдо
торгового баланса, продолжали расти. Другим проявлением упомянутого
курса было усиление финансовых (за счет административных) рычагов
управления банковской сферой. Это, в частности, выразилось в
массированном привлечении зарубежного капитала в банковские и другие
финансовые структуры, в том числе через IPO, «очищении» банковского
капитала от «плохих» активов путем прямого выкупа их государством и в
банальном увеличении активов банков, что было весьма просто, так как
они по-прежнему были государственными.
Новое время — новые песни
Современный
финансовый и экономический кризис нарушил стройные планы китайского
руководства и поставил его перед необходимостью срочно решать острые
проблемы, связанные с резким падением темпов роста ВВП и сокращением
промышленного производства, особенно в наиболее передовых и прибыльных
экспортных отраслях. С сентября 2008 года объемы китайского экспорта
прогрессивно снижались, а в ноябре и декабре было зафиксировано падение
на 2,2%, а затем на 2,8%. Причем в декабре китайский экспорт в Европу
снизился на 3,5%, а в США — на 4,1%. Даже в эту явно начальную фазу
кризиса Пекин вынужден был отправить обратно в деревню более 10
миллионов уволенных рабочих-мигрантов, что резко повысило градус
социальной напряженности.
Существенно снизить темпы падения
китайское руководство могло бы за счет искусственного девальвирования
юаня, что, в частности, предлагал ряд китайских экспертов. Китайская
экономика имеет необходимый для этого потенциал. Фактически в этом
случае на снижающемся американском и европейском рынке китайские товары
в еще большей степени стали бы вытеснять товары других развивающихся
государств. Но это могло бы ухудшить и без того катастрофическое
состояние последних. Кроме того, необходимо отметить, что подобные
действия могли повлечь за собой вынужденную девальвацию валют других
развивающихся стран, что в конечном счете вылилось бы в ускоренную
повсеместную девальвацию валют экспортных экономик и в конце концов
привести к дефолту ряда из них. Пекину удалось бы смягчить сиюминутные
проблемы, однако зависимость китайской экономики от американской
значительно возросла бы, так как монетарным властям КНР не оставалось
бы ничего другого, как увеличивать покупки американских бондов и других
ценных бумаг за счет торгового профицита. Китай вынужден был бы
искусственно снижать доходы населения и не имел бы возможности
использовать внутренние финансовые инструменты для обуздания инфляции,
которая в случае использования даже части торгового профицита на
внутреннем рынке могла бы достичь двузначных, а возможно, и трехзначных
цифр. От подобного развития событий в наибольшей степени выиграли бы
США, так как это сохранило бы главенство американской экономики и дало
бы Вашингтону дополнительное время для осуществления структурных реформ.
Естественно,
подобный сценарий китайскую элиту не устраивал. «Китай не собирается
расширять экспорт за счет девальвации юаня»,— открыто заявил министр
торговли и промышленности Чэн Дэмин за несколько дней до Нового года.
Однако и ревальвировать юань, то есть полностью лишаться американского
рынка, Пекин не собирается. Он выбрал половинчатое решение — возможно,
наиболее приемлемое в настоящее время: сохранить привязку юаня к
доллару на протяжении всего или большей части 2009 года. Это, с одной
стороны, позволит сохранить значительную часть экспорта, а с другой —
уменьшить торговый профицит, который только за два последних месяца
2009 года составил почти 80 млрд долларов. Сохранение курса юаня
облегчит китайским властям решение задачи по повышению покупательной
способности населения (о том, что она поставлена, также недавно широко
объявлялось).
Привязка к доллару ставит перед китайским
руководством те же проблемы, что и девальвация, хотя и в меньшем
масштабе: возникает вопрос, что делать с инфляционным торговым
профицитом. Продолжать покупать американские ценные бумаги — тупиковый
путь. Когда мировая экономика станет выходить из кризиса,
многотриллионный американский долг неизбежно вызовет мировую инфляцию.
А это, в свою очередь, обесценит китайские резервы и вновь поставит
экономику КНР в зависимое от США положение. Именно поэтому китайские
монетарные власти приступили к очередному реформированию финансовой
системы — с тем, чтобы ответить, может быть, на самый серьезный для
Китая вызов современности.
Международный выход
Главной
задачей этого реформирования является создание условий для освобождения
от зависимости от иностранных валют, и прежде всего американского
доллара. Программа носит краткосрочный характер (она рассчитана,
возможно, на один-два года) и распадается на два взаимосвязанных этапа.
На первом основное внимание предполагается уделять внутренней
финансовой либерализации, прежде всего в банковской сфере. Целью
программы является сокращение, а если возможно, впоследствии и полная
ликвидация необходимости приобретения новых американских ценных бумаг
как единственного средства аккумуляции избыточной ликвидности.
Торговый
и платежный профицит будет направляться прежде всего на стимулирование
внутреннего рынка потребления. Серьезная либерализация банковского
сектора ориентирована на достижение именно этой цели. Это выражается не
только в резком увеличении объемов вновь выданных кредитов (в декабре
прошлого года они достигли 740 млрд юаней, что составляет около 108
млрд долларов), но и в снижении требований ЦБ Китая к размерам
резервирования китайских банков и объемам так называемых «плохих»
займов. Это уменьшает привлекательность банков КНР как объектов
инвестирования, но способствует их активности на внутреннем рынке.
Более того, как показала практика, монетарные власти в конечном счете
выкупают у банков просроченные заимствования.
Помимо этого,
значительно расширяется спектр применяемых финансовых инструментов. В
частности, ЦБ Китая практически уже разрешил использовать
инвестиционные фонды недвижимости как национальным, так и иностранным
инвесторам, а иностранные банки и брокерские агентства получили
разрешение на торговлю китайскими корпоративными бондами на внутреннем
рынке КНР. В свою очередь китайский Центробанк напрямую увеличивает
денежное предложение (агрегат М2 вырос в 2008 году на 17,8%), а также
предложение государственных облигаций. Подобные действия повышают риск
инфляции, но, как заявляют представители китайских монетарных властей,
при четком государственном контроле и сохранении контрольных пакетов в
основных банках за государством неуправляемой инфляции удастся
избежать. Сохранение низкой инфляции (в последние месяцы ушедшего года
она составила около 2,5%) показывает, что у Пекина есть все шансы
выполнить свои обещания.
Пока уменьшение объемов приобретения
Пекином американских государственных ценных бумаг не сказывается
отрицательно на рынке Treasury bonds, однако уже в ближайшее время оно
может привести к повышению их доходности, хотя китайское руководство не
заинтересовано в быстром падении стоимости американского госдолга.
Рассмотренные
действия Пекина ведут к ослаблению зависимости Китая от американского
доллара. Однако на КНР в настоящий момент «висят» самые большие объемы
долгов, номинированных в долларах (по подсчетам экономистов, они
составляют не менее 70% китайских резервов, а это без малого 1,4 трлн
долларов). Поэтому в случае девальвации американской валюты, которая
возможна при начале нового экономического подъема, потери китайского
правительства могут быть весьма существенными. Об этом, в частности,
заявил в самом конце прошлого года управляющий ЦБ КНР Чжоу Сяочуань. С
целью минимизации этих потерь и дальнейшего ослабления зависимости от
доллара Пекин уже сейчас предпринимает осторожные шаги, направленные на
превращение юаня (renminbi) в валюту, используемую для расчетов с рядом
государств.
По информации, поступающей из Пекина, реальное
превращение юаня в локальную расчетную единицу может произойти уже в
2010 году, когда, по мнению валютного аналитика Банка Китая Ши Лэй,
начнется рост стоимости китайской валюты по отношению к доллару. Пекин
уже сейчас приступил к ведению пилотных проектов использования renminbi
в международных расчетах. Так, крупнейшим китайским банкам разрешено
вести операции в юанях с Гонконгом, который обладает собственной
валютной системой. Ряд китайских провинций получил разрешение
осуществлять валютные операции в юанях со странами АСЕАН. КНР заключила
двусторонние соглашения с восемью соседними странами, включая Россию,
Монголию, Вьетнам и другие, согласно которым межгосударственные расчеты
могут осуществляться в юанях. А бывший вице-управляющий ЦБ КНР У Сяолин
прямо заявила о желательности того, чтобы иностранные правительства
имели резервы в юанях.
Превращение renminbi в локальную, а затем
неизбежно и в свободно конвертируемую международную валюту способно
серьезно изменить конъюнктуру на международном финансовом рынке. Прежде
всего, это будет означать, что страны, которые останутся в долларовой
зоне, понесут еще большие потери при падении стоимости доллара в момент
завершения кризиса. Оно будет усилено в связи с тем, что основной
кредитор, Китай, будет уменьшать заимствования американских долговых
обязательств, а за ним неизбежно последуют и более мелкие кредиторы. С
другой стороны, у стран, активно торгующих с Китаем, и прежде всего у
тех, кто имеет торговый дефицит, повысится потребность в юанях, что
неизбежно будет подталкивать курс китайской валюты вверх. Китай станет
превращаться в кредитора ряда стран, что будет увеличивать его
экономический и политический вес на международной арене. Страны,
активно помогающие Пекину в повышении статуса его валюты в настоящий
момент, могут рассчитывать на дополнительные дивиденды, когда
международная финансовая программа Пекина начнет реализовываться.
|
