Газета «Наш Мир»

    Восстание в лагере Бадабере, возможно, ускорило вывод войск из Афганистана. Бадабер должен был бы войти в русский язык как слово, обозначающее жестокость войны, беззаветную отвагу в безнадежной ситуации и гнусность предательства. Но вот не вошел. Не прославился. Хотелось бы понять, почему.

    Cегодня мало кто помнит название этого пакистанского селения и одноименного лагеря для советских военнопленных. Несмотря даже на то, что про события, произошедшие там весной 1985 года, был снят фильм Тимура Бекмамбетова “Пешаварский вальс”, получивший множество призов на международных кинофестивалях.

    Терять им было нечего

    26 апреля 1985 года охрана лагеря отправилась на вечерний намаз, беспечно оставив на постах лишь пару часовых - на вышке и около склада боеприпасов.

    Изможденные побоями, голодом и непомерно тяжелой работой узники - советские военные, попавшие в руки моджахедов в различных районах Афганистана, а также солдаты афганской армии - казалось, еле стояли на ногах. Чего их было опасаться?

    И все же произошло невероятное - ходячие полутрупы подняли восстание! Сняв часовых, они захватили большое количество оружия и боеприпасов (в том числе зенитную артиллерийскую установку) и попытались вырваться из лагеря. Но среди заключенных нашлись перебежчики, успевшие предупредить коменданта о происходящем.

    Моджахедам удалось блокировать восставших внутри лагеря. Поздно вечером на месте событий появился сам “главный моджахед”, будущий Президент Афганистана Бурхануддин Раббани. Он провел переговоры с Виктором Духовченко и другими лидерами восстания и предложил им сдаться, обещав сохранить им в этом случае жизнь.

    Но те отказались, потребовав, в свою очередь, встречи с представителем советского посольства в Пакистане или, в крайнем случае, международного Красного Креста.Раббани не согласился выполнить это требование, и перестрелка возобновилась. Восставшие, конечно, знали, на что шли, но терять им было практически нечего.

    Одна из выпущенных ими мин разорвалась рядом с Раббани, чуть его не убив. И тогда он приказал взять лагерь быстро и любой ценой. Моджахеды подтащили артиллерию и захваченную в Афганистане советскую установку реактивного залпового огня “Град”.Попросили поддержки у пакистанцев, и лагерь с воздуха атаковали вертолеты.Результат был предсказуем: после того, как взорвался склад вооружений, лагерь сравняли с землей. Из развалин вытащили трех чудом уцелевших советских солдат; контуженных, их оттащили к стене и добили - забросали гранатами.

    “Погибли в кишлаке Бадабер”

    Таким образом, не уцелел никто из пленников. Никто до сих пор точно не знает, сколько их было. Удалось установить только семь имен.

    И как нелепо видеть их в этом контексте: погибли в кишлаке Бадабер, в лагере, сражаясь против моджахедов. Абсурд...

    Причем тут Николай Дудкин, родом из Алтайского края, костромчанин Игорь Васьков, Сергей Левчишин, родившийся в Самарской области, белорус Николай Зверкович и украинец Сергей Коршенко? И уже упоминавшийся запорожец Виктор Духовченко, предполагаемый лидер восстания? Кроме этих имен, известно еще только одно: Николай Саминь, родившийся в Казахстане, - но и ему разве на роду написано было умереть в далекой пакистанской Северо-Западной провинции, в ужасной тюрьме?

    Какое отношение все они имели к сложным отношениям пуштунских племен друг с другом и другими афганскими народностями и племенами, к этой странной чужой земле с непостижимыми обычаями, пахучей едой, закутанными в паранджу женщинами? Со средневековыми кодексами поведения и нормами морали? С какой стати должны они были умирать здесь, не дожив и до 30 лет?

    Решение трех

    Начертали им эту судьбу 12 декабря 1979 года товарищи Андропов, Громыко, Устинов, уломавшие колебавшегося Брежнева, решившие за политбюро, за ЦК, за всю страну.Подписали приговор почти 15 тысячам советских солдат и сотням тысяч афганцев. На долгие десятилетия обрекли Афганистан на гражданскую войну, из которой он не может выбраться до сих пор.

    Бессмысленная афганская авантюра была одновременно и симптомом маразма системы, и в то же время болезнью, приближавшей конец политического механизма.

    Принимая решение, специалистов не спрашивали: напротив, держали подготовку в глубочайшей тайне. Из мемуаров начальника аналитического управления разведки КГБ Леонова известно, что до последнего момента операцию скрывали даже от него.

    Знавший и понимавший относительно больше других начальник Генерального штаба Огарков был категорически против вторжения и заявил об этом вслух. Но этим только помог Андропову, сумевшему использовать соперничество Огаркова и министра обороны Устинова. В результате последний изменил свою позицию и присоединился к активным сторонникам интервенции.Чем объяснить упорство Андропова? Почему он не хотел даже задуматься над тем, что делает ставку на фракцию слабого меньшинства (“Парчам”), противостоящую фракции большинства (“Хальк”), внутри слабой партии, в свою очередь находившейся в абсолютном меньшинстве, в изоляции в собственной стране?

    Какие шансы победить при такой раскладке сил, какие иноземные полчища для этого требуются, сколько жизней надо было положить? 15 тысяч не хватило для того, чтобы удержать страну под контролем каких-нибудь десять лет...

    Уйти пришлось

    Произошедшее в Бадабере не было, разумеется, ни самым драматическим, ни самым кровавым эпизодом той войны. Случались там вещи и похуже. Но на вставшего тогда во главе СССР Михаила Горбачева инцидент, судя по всему, произвел сильное впечатление.Восстание в пакистанском кишлаке очевидно потрясло Горбачева.

    Как ни странно, это явствует, прежде всего, из того, что внешне СССР реагировал крайне вяло.Заявили протест правительству Пакистана, которое изобразило полное недоумение. Опубликовали в печати какие-то непонятные, невнятные сообщения. Судя по тексту, подготовлены они были КГБ.

    Обвинялся в произошедшем, как всегда, американский империализм. То есть предпринималась, видимо, попытка подтолкнуть Горбачева в сторону, противоположную той, в которую толкали его Яковлев и Шеварднадзе. Заставить его думать не над тем, как вылезать из непроходимого, засасывающего болота, а над тем, как побольнее наказать американцев и пакистанцев, как сильнее ударить по моджахедам. Нельзя же спускать подобные вещи! Может, свежие подкрепления в Афганистан послать, “ограниченный контингент” нарастить? Может, от встречи с Рейганом отказаться?

    Горбачев колебался - вплоть до самого 1989-го. Было понятно, что уходить из Афганистана придется. Но когда? И как это сделать так, чтобы не рассориться с аппаратом ЦК и КГБ? Да и отдавать Наджибуллу на заклание действительно некрасиво. Горбачева уверяли, что без советской помощи его правительству долго не уцелеть. Как же в таком случае быть?Уйти все равно пришлось. И правительство Наджибуллы продержалось недолго. И с самим Наджибуллой, его родственниками и товарищами расправились не менее жестоко, чем с восставшими в Бадабере.

    Впрочем, и “парчамовцы”, и “халькисты” не раз демонстрировали всему миру образцы жестокости ничуть не меньшей. Уж так, видимо, там было принято, в Бадабере и его окресностях.

    Уходить всегда труднее, чем входить. Особенно, когда это означает фактическое признание поражения твоей страны. (Американцы это испытали в полной мере во Вьетнаме, но на их опыте никто учиться не захотел).

    И даже в последний момент, когда генерал Громов договорился с Ахмадом Шахом Масудом о беспрепятственном проходе советских войск через контролируемые тем районы, кто-то в политбюро настоял на бомбардировке масудовских позиций, что едва не кончилось катастрофой.

    Ветераны афганской войны напрасно пытаются добиться от российских властей награждения погибших в Бадабере. Министерство обороны отвечает, что не обладает для этого достаточными сведениями.