Интересно, что у войны не было сколько-нибудь внятных причин (возможно, именно этот факт и усилил ее шоковый эффект), если не считать таковыми абстрактные «межимпериалистические противоречия». Такое впечатление, что великие державы просто стосковались без большой войны и, говоря современным языком, решили оторваться по полной программе. Эффект превзошел все ожидания.

Многолетнее изматывающее тело и душу сидение в окопах в «позиционном тупике», укладывание сотен тысяч солдат и офицеров ради продвижения на десяток километров (практически ничего не дающее даже в тактическом плане), отравляющие газы, неограниченная подводная война, крах четырех великих империй (Российской, Германской, Австро-Венгерской, Оттоманской) — всё это было чудовищно. Это очень сильно противоречило тем гуманистическим принципам, которые Европа провозглашала на протяжении как минимум четырех веков.

Психологический слом оказался, видимо, более важным итогом войны, чем огромный экономический ущерб и гигантские человеческие потери, понесенные всеми сторонами. По сути, в этой войне не было победителей. Потери Франции и Великобритании оказались слишком велики, они никоим образом не компенсировались некоторыми послевоенными приобретениями (экономическими и территориальными). США, сыгравшие весьма важную роль на заключительном этапе войны (именно они фактически спасли Антанту от поражения после краха России), уползли обратно в свою заокеанскую изоляцию, не получив заметных дивидендов от участия в победе.

После войны Европа (точнее, ее «победившая» часть) впала в тяжелейший экономический и, главное, психологический кризис. Она мучительно искала ответ на вопрос «Как мы это допустили?» и считала, что теперь ничего подобного нельзя допустить ни в коем случае. Поэтому проигравшую Германию усиленно изводили репарациями, усугубляя ее и без того катастрофическое экономическое положение. В результате этой политики приход к власти Гитлера стал лишь делом времени. После чего политика «победителей» стала еще «мудрее». Если демократическую Германию всячески унижали, то нацистскую Германию стали умиротворять. Ведь нельзя же было допустить повторения ужасов Первой мировой. Кроме того, Европа панически боялась еще одного порождения Первой мировой — советского коммунизма. Гитлер на его фоне поначалу казался меньшим из зол.

Итогом всего этого естественным образом стала Вторая мировая. Благодаря появлению новых и развитию старых видов вооружения и техники (танков, реактивной артиллерии, авиации, ракет, подлодок, авианосцев) она получила гораздо больший пространственный размах, чем Первая мировая, и привела к гораздо большим жертвам. Но с политической точки зрения она стала в чистом виде доигрыванием (или переигрыванием) Первой мировой.

И в психологическом смысле последствия Первой мировой очень ярко проявились во Второй мировой. Особенно в том, как позорно безропотно континентальная Европа легла под Гитлера (исключение составили, по сути, лишь Польша и особенно Югославия). Если малым странам это отчасти простительно именно из-за их малости, то позор Франции оправдания не имеет. А выдуманный после войны миф о Сопротивлении этого позора уж точно не отменяет. Вполне вероятно, что и Великобритания бы вписалась в этот ублюдочный пацифистский мейнстрим, если бы во главе ее не оказался такой выдающийся политик, как Черчилль. Впрочем, и он бы Европу не спас, если бы Гитлера не понесло на восток, а Япония не пошла бы в самоубийственную атаку на США.

Победителями Второй мировой стали США и СССР. Британию, лишившуюся своей империи и превратившуюся в вассала своей бывшей колонии, можно считать таковым лишь чисто формально. Победители провели между собой Третью мировую (холодную), в которой победили США. Европа снова стала лишь полем боя этой войны.

Теперь в Европе всё хорошо. Воевать она не будет больше никогда, ибо пацифизм стал почти официальной идеологией и, самое главное, очень глубоко проник в умы и сердца простых людей (причем Германия теперь идет в его авангарде). Гуманизм доведен до совершенства, превратившись в постмодернизм, то есть почти полный моральный релятивизм. В итоге Европа тихо и блаженно умирает, становясь колонией своих бывших колоний.

В России идут аналогичные процессы, только в формах гораздо более изощренных и извращенных. Следствием Первой мировой стал Октябрьский переворот, вылившийся в бесконечный многоплановый геноцид собственного населения в самых различных формах: прямое уничтожение своими силами (репрессии 1917—1953 годов), беспримерные в мировой истории потери в войнах из-за бездарного руководства войсками (все крупнейшие в истории войн поражения в отдельных сражениях — это катастрофы Красной армии в 1941—1942 годах, да и большинство побед представляло из себя заваливание противника трупами своих солдат), выталкивание за границу, спаивание. При этом целенаправленно уничтожалась лучшая часть всех наций страны, всех классов и социальных групп. Восполнить эти потери не удастся никогда, скорее всего, они уже лишили Россию каких-либо перспектив в будущем.

Сегодня мы получили заключительную форму геноцида — духовно-интеллектуальную. Национальной идеологией России стали гиперцинизм и абсолютный моральный релятивизм, только, в отличие от Европы, без всякого гуманизма, уважения к правам человека и праву вообще. Собственно, гражданин РФ сейчас обязан быть подлецом, в противном случае он маргинал и лузер. Это многократно усугубляется целенаправленной дебилизацией населения (в первую очередь — через ТВ и реформу образования), которую власть проводит абсолютно сознательно. Подобная дикая ситуация — естественное следствие Октябрьского переворота. То есть Первой мировой.

По сути, единственной частью европейской цивилизации, сохранившей для себя перспективы выживания и развития, оказались США. Потому что их Первая мировая война почти никак не затронула. И главными их соперниками (или партнерами) в становлении нового мирового порядка станут страны Азии (в первую очередь — Китай и Индия), коих эта война также не задела. А ее главные участники, по сути, совершили в 1914 году коллективное самоубийство. Оно растянулось во времени только потому, что общественные организмы умирают гораздо медленнее, чем человеческие.