Газета "Наш Мир" Газета «Наш
Мир»
В
последние годы в обиход россиян, да и всех жителей бывшего Союза, вошло
сочетание «цветная революция». Именно этим словом принято называть
поистине революционные события, которые привели к смене правящих
режимов в Грузии, Украине, Киргизии, и неорганизованные волнения
прошлого месяца в Молдове. Что же скрывается за данным словосочетанием?
И почему подобные события не происходят в мусульманском мире?
Революционный бархат
Откровенно говоря, цветная революция – это новый тип политических
технологий по смене политической власти. К примеру, в XIX веке в
качестве основного типа технологий по смене политической власти
доминировали военные перевороты, однако были и революции, наиболее
яркими примерами которых стали события 1848 года в Европе.
В XX веке основным типом стали массовые политические революции,
возглавляемые политическим партиями, наиболее классическими из которых
стали большевистская революция в России, перонистская революция в
Аргентине, маоистская революция в Китае, гандистская революция в Индии
и фашистская революция в Италии.
Однако, если в прежних войнах важным считалась оккупация территории, то
с каждой новой революцией важнейшим стало считаться завоевание душ и
сердец среди своего населения и в другом государстве. И вот уже под
конец ХХ века сперва в Польше в 1980-м году, затем во всех странах
Восточной Европы и самого СССР была отработана новая технология
бескровных революций по смене правящего режима, за которыми стоял
Запад.
В противоположность революционной войне, ориентированной на эскалацию
идеологически мотивированного насилия, Запад выдвинул стратегию
«бархатной революции», основанную на «эскалации ненасилия». В
противоположность революционному партизану или фанатику-террористу
выдвинулся новый тип - революционный демократический активист.
Почему это произошло? Прежде всего, потому, что «бархатные» технологии
разрабатывались и использовались американцами еще в период
существования советского блока для политического проникновения за
«железный занавес», туда, куда приплыть на авианосце было нельзя, а
придти с автоматом было затруднительно. Соответственно, упор был
перенесен на технологии психологической войны и гражданского
неповиновения.
Оранж вдоль границ
В итоге в конце XX века прошла серия антикоммунистических революций в
Европе, вошедших в историю под названием «бархатная революция». В конце
1980-х «бархатная» волна смыла просоветские режимы в странах Восточной
Европы, а с начала 2000-х американцы принялись за стратегически важные
страны с пророссийскими режимами или расположенные вблизи границ
России.
Сегодня эти бескровные революции - это такой же наступательный
инструмент американской экспансии, как революционные войны несли
экспансию советскую. Разница лишь в том, что СССР крайне редко
инспирировал революционные войны, ограничиваясь их поддержкой, в то
время как США выступают именно прямым заказчиком и организатором этих
революций там, куда не могут явиться напрямую с «демократической
освободительной миссией», как в Афганистан и Ирак.
Наиболее классический тип подобной революции нового поколения –
оранжевая революция в Украине, и другие революции, которые укладываются
в этот ряд: свержение Мичьяра в Словакии, свержение Милошевича в
Сербии, свержение Шеварднадзе в Грузии и свержение Акаева в Киргизии.
Этот ряд удавшихся цветных революций дополнился рядом цветных неудач: в
Узбекистане в 2005 году, в Азербайджане в ноябре 2005 года и в России в
начале 2005 г. Фиксировался также оранж-зондаж в Таджикистане, Армении
и Казахстане.
Виртуальное большинство
В чем особенность технологии «ненасильственных революций» по сравнению
с революционными войнами? Обычно «оранжевую» революцию начинает «малый
народ», то есть идеологически и политически сплоченная сетевая группа,
основания задача которой манипулирование сознанием, как народа, так и
власти таким образом, чтобы восприниматься властью как «представители
народа», а народом как «настоящая власть».
Своих целей «малый народ» добивается, прежде всего, с помощью
информационной борьбы, создания точечных событий в виде голодовок,
небольших манифестаций, выступлений диссидентов, символических
столкновений с полицией, при которых революционеры выступают как
жертвы.
При этом задача «малого народа» ни в коем случае не обозначить себя как
небольшую замкнутую солидарную группу, которая выступает в качестве
непримиримого оппонента власти. Напротив, задача малого народа
максимально растворяться, прятаться за те или иные большие гражданские
сообщества, включаясь в разнородную протестную активность и интегрируя
определенные свои лозунги в некие общезначимые пожелания и требования
людей.
Когда «малому народу» удается создать ситуацию «виртуального
большинства», то есть накопить достаточную для демонстрации по
телевизору и описанию в газетах массу приверженцев, которые по тем или
иным причинам готовы влиться в протестные выступления, начинается
следующая стадия, - размывание границы между преступлением и
законностью, неправовым и правовым поведением.
 Бескровное давление
Акции оппозиции в этот период носят исключительно мирный характер, на
них нет ни насилия¸ ни нелегальных призывов, вожди - сама умеренность.
Хотя среди этих умеренных обычно присутствуют и деятели, маркирующиеся
как радикалы, зовущие к более решительным действиям.
Затягивание времени митингов, попытки передвижения по несогласованным
маршрутам. Очень эффектной формой нарушения правового порядка без
преступления является объявление группой оппозиционеров «бессрочной
голодовки» на месте митинга. Такие голодающие сразу же приобретают
репутацию «страдальцев» и «жертв», которых жалеют даже люди далекие от
оппозиции и поднять на которых руку полицейским должно быть совестно.
Подобными антиправовыми «ненасильственными» действиями оппозиционеры
постепенно размывают правовое поле. И, если власти не реагируют сразу
жестко и однозначно, начинается процесс дезинтеграции властной
вертикали, который случается всегда, когда демонстративное нарушение
порядка проходит безнаказанно.
Представители власти и, прежде всего, силовых структур, начинают
подвергаться интенсивной обработке по линии «армия и милиция с
народом», оппозиционеры стараются демонстрировать максимальную
дружелюбность и вовлекают представителей правопорядка в мелкие и
невинные совместные нарушения устава и закона.
Несомненно, перед нами типичный государственный переворот или мятеж,
который отличается от классического военного мятежа отказом от
применения регулярного военного насилия, от формирования военных
отрядов, которые переводят ситуацию в режим гражданской войны. Что же
этот отказ от насилия дает революционерам? Прежде всего то, что власть,
столкнувшись с ненасильственными действиями, оказывается в ситуации
правовой шизофрении.
Слабость демократии
Если налицо вооруженный мятеж, то с ним все ясно. Беря оружие в руки,
революционер выходит из юрисдикции нормального права, попадает в режим
чрезвычайного положения, где большинство ограничений на обращение с ним
снято. Революционер оказывается классическим мятежником, гражданским
лицом, незаконно взявшим в руки оружие.
А вот ненасильственный революционер в зону действия чрезвычайного
положения не попадает, основания для ограничения его прав отсутствуют.
При этом сам невооруженный мятежник может вести свою разрушительную
работу и при этом требовать к себе отношения как к обычному гражданину,
со всем уважением и со всеми ограничениями.
Пользуясь полнотой своих гражданских прав, оранжевый революционер
уклоняется от исполнения большей части или всех гражданских
обязанностей. Оранжевая революция - это, прежде всего, борьба за
идеологическое и политическое признание права на власть. И работа
осуществляющего революцию «малого народа» направлена на лишение
существующего режима именно гегемонии, признания со стороны общества.
Существующие в современных демократических государствах правила игры
предполагают, что если человек не совершает насильственных с угрозой
жизни действий, то нет оснований отнимать у него защиту закона, как бы
плохо с точки зрения государства он не поступал.
Если гражданин, будь он трижды революционером, рассматривается как
законопослушный гражданин, действующий в рамках закона, то в ответ на
любые его действия правительство до какого-то момента вынуждено
оставаться безответным. И эту его безответность в ответ на ненасилие
цветные революционеры и используют в целях захвата власти.
Авторитарный барьер
Очевидно, что подобные революции происходят, как правило, не в
авторитарных странах, а в полудемократических, где, с одной стороны,
существует режим внешней власти, а с другой - оппозиция может
пользоваться почти всеми возможностями открытого общества. В таком
клинче с оранжевыми революционерами оказываются любые режимы, кроме
тех, которые носят монархический характер и основаны на идее прямого
божественного мандата.
В таких авторитарных и монархических государствах, каковыми и являются
большинство современных мусульманских государств, которые особенно не
интересуются не только мнением своего народа, но и позицией
«международного сообщества», подобные мирные, в рамках закона протесты
не имеют шанса на успех. Поскольку закон в этих странах – не
конституция, а прихоть и воля правителя.
Здесь подобные демонстрации и митинги разгоняются в момент, и причем
весьма жестоко. Ярким примером того, как Запад бессилен инициировать
цветные революции в мусульманском мире, являются их провал организовать
внутренние протестные движения в Иране, саддамовском Ираке, Сирии.
Единственная страна, где уровень скроенной на западный манер демократии
позволил инициировать хоть какие-то попытки акций неповиновения – это
Ливан, еле удержавшийся на опасной грани перед возможным началом
гражданской войны. В какой-то степени, подобной же страной является и
Турция.
Кроме того, большая часть населения современных мусульманских
государств политически безграмотна, апатична и пассивна. Никакой
светской демократической оппозиции расшевелить эту инертную массу не
удастся, не говоря уже о том, чтобы вывести ее под пули правящего
режима. Да и не пойдут мусульмане под пули ради пустых демократических
лозунгов.
Единственный авторитет, который может их заставить проявлять
активность, начать выставлять претензии действующей власти, требовать
соблюдения своих прав – это авторитет Ислама. Но у Ислама своя
внутренняя логика развития протестных идей и движений, которая не
поддается просчету и управлению западными политтехнологами. А
следовательно, мусульманский мир еще проложит свой собственный путь к
своей исламской демократизации и модернизации.
|
