Уго Чавес уже не сможет вернуться к демократическому правлению. Потому что в этом случае ему придется отвечать за подавление оппозиции и авантюристические эксперименты в экономике.

«Боливарианская революция» в Венесуэле набирает обороты. После не слишком удачных для себя выборов в регионах президент Чавес понял, что время работает против него, и приступил к физическому разгрому оппозиции.

Захват армией морских портов и аэропортов в штатах, где оппозиционеры находятся у власти, оказался началом процесса, который очень напоминает то, что творилось на Кубе после прихода к власти Повстанческой армии Фиделя Кастро.

Армейские резервисты теперь подчинены командованию Боливарианской милиции, что окончательно превратило армию в политический инструмент. Основной противник Чавеса Мануэль Росалес обвинен в коррупции и бежал в Перу, где правит Алан Гарсия, заклятый враг венесуэльского лидера. Коррупционер Росалес или нет – второстепенно. Важнее другое: он был обвинен после неоднократных заявлений Чавеса, что его главный враг должен сидеть в тюрьме. Бывший министр обороны Рауль Бадуэль брошен в тюрьму без суда, генерал Франсиско Усон, бывший министр финансов, получил пять лет тюрьмы за то, что выступал против политизации армии. Против лидера социал-демократов Теодоро Петкова, оппозиционных губернаторов штатов Миранда, Тачира и Карабобо, множества региональных оппозиционных лидеров начаты судебные процессы, причем президент, судьи и правящая партия совершенно не скрывают их политической подоплеки. В начале мая по приказу команданте были экспроприированы частные компании, которые по контрактам с государственной нефтегазовой корпорацией PDVSA выполняли работы на нефтепромыслах. «Сегодня мы освободили не только причалы, катера и буксиры. Мы освободили вас от капиталистического ига», – заявил президент, обращаясь к рабочим. Акция получилась вполне в духе большевиков 1918-го или того же Фиделя Кастро образца 1960/61 годов.

Неудивительно, что стремительная радикализация чавистского режима обострила обстановку внутри страны и осложнила ее международное положение. С Перу дипотношения разорваны, Организация американских государств, Евросоюз и США выразили обеспокоенность ситуацией в Венесуэле. Чавес ответил всем критикующим со свойственной ему грубостью. Он назвал «недостоверным, злоумышленным и лживым» доклад Межамериканской комиссии по правам человека, в котором говорится, что в Венесуэле «наблюдается враждебная обстановка в отношении оппозиции, недостаток свободы слова, нападения на неправительственные организации, дефицит прозрачности в судебно-правовой системе и отказ правительства от принятия эффективных мер для снижения уровня преступности». И сразу же, подтверждая правоту авторов доклада, обрушился с угрозами в адрес оппозиционных СМИ.

«Буржуазия, маленькие янки, продолжайте верить в то, что я не осмелюсь сделать это (закрыть нелояльные телеканалы и газеты). Верьте в эту сказку. Вас ждет сюрпризец. Вы играете с огнем. Смотрите не ошибитесь», – обратился Чавес в прямом телеэфире к оппонентам.

Незадолго перед этим в Каракасе полиция арестовала группу террористов-иностранцев с целым арсеналом оружия; «теория заговора» против Чавеса получила наглядное (естественно, для самого Чавеса и чавистов) подтверждение. Разгром оппозиции не может не вызвать к жизни подпольные и повстанческие группы, ставящие целью свержение «боливарианского» режима, но почему в них участвуют французы и пуэрториканцы – совершенно непонятно. И очень подозрительно, равно как и произошедшая чуть раньше в «социалистической» Боливии ликвидация террористической группы, в состав которой входили немцы, венгры и хорваты. Скорее всего, венесуэльские террористы и их боливийские «коллеги» к политике отношения не имеют, а принадлежат к международным преступным группировкам, занятым в наркоторговле, контрабанде оружия, золота или чего-то еще – таких банд на континенте предостаточно. Но Чавесу, как и Моралесу, выгоднее объявить их «наемниками империализма». Кстати, первоначально террористов объявили доминиканцами, но быстро переименовали в пуэрториканцев, то есть, почти что в «гринго»: так политически выгоднее. Чтобы венесуэльцы не расслаблялись, сразу после ареста «наемников» Чавес сообщил народу, что в приграничном с Колумбией (естественно, с губернатором-оппозиционером во главе) штате Тачира появились колумбийские paramilitares – правые боевики, воевавшие с левыми повстанцами и не брезговавшие наркоторговлей и рэкетом. Проблема, правда, в том, что пугать венесуэльцев страшными колумбийскими боевиками довольно нелепо: отряды paramilitares давно разоружены и расформированы колумбийской армией.

Уго Чавес перешел свой Рубикон. Вернуться к демократическому правлению он уже не сможет, так как придется отвечать за все безобразия, которые он натворил.

Чавистский режим окончательно пошел по пути не «социализма XXI века», в котором угадывались черты обновленной социал-демократии, а по нормальной марксистско-ленинской колее. Со всеми вытекающими последствиями в виде дефицита, очередей, разрухи в экономике и коммунальном хозяйстве.

Но эксперимент венесуэльского команданте не будет столь же долговечным, как кубинский. Венесуэла – не остров, социальная структура страны сложнее, чем на Кубе в конце 50-х, значит, и противников у Чавеса будет больше.

Ни Китай, ни Иран не смогут и не захотят быть «зонтиком» для Чавеса, подобно тому как СССР служил «зонтиком» для Кубы: Чавес слишком экспрессивен и неуправляем, а его провалы в экономике и социальной сфере вполне очевидны и китайцам, и иранцам. Да и интерес к Венесуэле у Пекина и Тегерана несравненно меньше, чем у Москвы к Кубе – «непотопляемому авианосцу» у берегов США, критически важному в условиях «холодной войны».

Продолжение Чавесом радикального курса неизбежно вытеснит оппозицию в подполье, что приведет к появлению партизанского движения наподобие кубинских и никарагуанских «контрас». Яростные конфликты Чавеса с Колумбией, Перу и Мексикой, ухудшение отношений с Бразилией, не говоря уже о США и Евросоюзе, даст возможность венесуэльской оппозиции опираться на помощь из-за рубежа.

Если дело дойдет до вооруженного конфликта, Чавес наверняка попытается его интернационализировать, послав войска против ненавистной Колумбии. Его компетентность в военном деле – на уровне подполковника, а она не дает понять, что закаленные в боях колумбийские войска без особого труда разгромят его разгоняющее оппозиционные митинги воинство. Тогда режим Чавеса вместе с его «боливарианством» и «социализмом» рухнет. Возможен и другой вариант: еще несколько лет углубляющегося кризиса и авантюр во всех сферах приведут к перевороту – армия послушна подобным режимам, только когда они крепки, и выходит из повиновения в случае ослабления.

«Левая волна» в Латинской Америке медленно, но вполне очевидно начинает идти на спад. В Панаме левые, очень сильные в этой стране, с треском провалились на недавних выборах. У еще одного визави Чавеса, парагвайского президента Луго, начались неприятности: епископ оказался отцом то ли трех, то ли целых семнадцати детей, что немедленно обрушило его популярность. «Гватемальский Чавес» Альваро Колом обвиняется оппозицией в наркоторговле и убийствах: последней жертвой «эскадронов смерти» стал известный адвокат Росенберг. Социология показывает, что на осенних выборах левые, скорее всего, лишатся власти в Бразилии и Чили.

Как это неоднократно бывало в Латинской Америке, вслед за «левой волной» придет правая, которая сметет режим Уго Чавеса. Вопрос только в том, когда она докатится до Венесуэлы. Еще более важный вопрос – будут ли латиноамериканские «новые правые» адекватны задачам развития своих стран.

Прошлая генерация местных правых провалила все проекты развития и спровоцировала жесточайший кризис, вызвавший к жизни феномен Чавеса. Так что вполне вероятно, что «чавизм» вновь воскреснет через двадцать – тридцать лет, подобно тому как в XXI веке возродился настоящий культ погибшего в 1967-м Че Гевары.

После завоевания независимости Латинская Америка, за исключением нескольких относительно благополучных стран, движется по замкнутому кругу – слева направо, затем – справа налево. Это движение не дает континенту выйти из другого замкнутого круга отсталости, нестабильности, бедности и зависимости.