Не сохранись в Западной Европе католицизма – даже в нынешнем его плачевном состоянии, лет через десять мы утратили бы всякую способность взаимопонимания с соседями по континенту. Сделались бы мы друг для друга марсианами и зелеными человечками, чьи поступки невозможно в равной мере предугадать и постичь.
В нынешнем июне старый лютеранский епископ славного града Стокгольма ушел на заслуженный отдых. Прошу прощения, уже неувязка. Старый епископ не ушел, а ушла. Наш консервативный по природе своей язык категорически не дает здесь возможности изложить факты не коряво. Как тут сказать? Епископша? Ан нет, сие слово обозначает не епископа женска полу, но епископскую жену. (И даже в этом качестве звучит оно менее естественно, чем "директорша" либо "докторша", поскольку мы помним, что в наших реалиях епископ, в отличие от директора и доктора, жены иметь не может.) Епископиха? Чур нас всех! Можно, конечно, по аналогии с "поэтессой" изобрести "епископессу", но все равно язык сопротивляется – словцо звучит препогано. Итак, старая епископ ушла на пенсию. Ей избрали преемницу – Эву Брунне, мирно проживающую в законном браке с другим лютеранским духовным лицом и воспитывающую ребенка.
Не спорю: вопрос о том, возможно ли рукополагать женщин, интересен только христианам. Но вот нюансы личной жизни епископа Брунне, пожалуй, любопытны и более широкому кругу. Потому что пастор, с которым Эва Брунне предается семейным радостям, в брак с этой самой Эвой опять же не вступал, а вступала.
И возведение во епископы не просто женщины, но женщины, состоящей в гомосексуальном браке, простодушные шведы десятый день празднуют как очередное торжество демократии. Что и наводит на очень любопытные размышления.
О том, что сегодня происходит разрушение христианской модели семьи, на которую европейская цивилизация опиралась более полутора тысячелетий, я уже писала. Отметим, кстати, что присутствие усыновленного ребенка в этом благочестивом семействе нас уже почти не шокирует. И впрямь, даже наличие у чада тети-папы с тетей-мамой как-то блекнет рядом с фактом, что лицо нетрадиционной сексуальной ориентации наделено полномочиями учить паству христианским добродетелям. Не добродетелям "общечеловеческим", что бы еще хоть в какие-то ворота лезло, а именно христианским.
Ох, казалось бы – живи и радуйся в замечательно терпимой Западной Европе! Хочешь – греши, хочешь в церковь ходи. Ведь всем, по сути, удобно. Но был сделан следующий шаг, шаг в бреду: хочу ходить в церковь, но пусть она объявит грех "вариантом нормы".
Когда перепуганное второй мировой общество изобрело идеологию толерантности, никто не мог представить, сколь далеко она заведет. А она завела далеко, поскольку оказалась по природе своей на редкость тоталитарна. Она не может сосуществовать с институтами, в чем-то с нею не совпадающими. Их она стремится расшатать либо поглотить.
Мы не будем здесь даже и обсуждать, хорошо или плохо, что христианство всегда почитало гомосексуализм грехом. Важно то, что христианство с епископами-лесбиянками не идентично той религии, что практиковалась на континенте в течение двух тысячелетий. Это нечто совершенно другое.
Но не просто так я в первых строках помянула католиков. Никогда между ними и протестантами не было столь безоблачных отношений, как во второй половине XX столетия. Ради этой тиши и глади модернизированный католицизм все время за что-нибудь извинялся и от чего-нибудь отказывался. Многим казалось, что игра стоит свеч, недовольные же вытеснялись в маргиналы.
Но, вне всякого сомнения, взаимная лучезарность подходит к концу. Начало нового противостояния между католицизмом и протестантизмом просматривается в прецеденте с Эвой Брунне. Если Ватикан еще мог хранить толерантное молчание в отношении женских призваний (при этом, конечно, ничего подобного не допуская в своих рядах), то епископ-лесбиянка (не тайная, заметим, а вполне явная, заявляющая что явится "символической фигурой" и вообще живым знаменем победы над "гомофобией") явление уж столь запредельное, что хочешь не хочешь, а придется так или иначе осуждать.
Дело даже не в том, что в католицизме сейчас настали времена более консервативного понтификата. Просто игра в одни ворота подходит к концу. Католикам уже совершенно ясно, что вся система нравственных ориентиров общества подведена к такому знаменателю, что они – с их неприятием эвтаназии, абортов, церковного благословения гомосексуальных браков – все равно в нее не впишутся. Не впишутся, хоть тут тресни. А значит, и уступать довольно, потому что вроде бы как смысла больше и нет.
Меньшинства явно перегнули палку. Избрание Эвы Брунне, тут же поспешившей сказать в интервью, что получила власть и теперь употребит ее против "гомофобов", послужит в конечном счете укреплению позиций католицизма и православия, тоже отнюдь не малочисленного на территории Западной Европы. А это, в свой черед, может привести к реанимации традиционных ценностей, традиционного представления о моральных нормах, что, конечно, затронет не только нынешних христиан, но и Европу в целом. Иной раз полезно, когда ошибки развиваются до предельного абсурда, полезнее, чем когда они застревают на полпути. Епископ-лесбиянка – это полный и изумительный абсурд, абсурд столь совершенный, что факт его рождает некоторые надежды.
