Газета «Наш Мир»

В Казахстане, где партийные и советские работники, будучи выходцами из различных жузов, в начале 1920-х годов вошли в столь серьезные личные, а затем и межклановые противоречия, что руководителями тамошней парторганизации пришлось назначать последовательно русского Ежова, еврея Голощекина и армянина Мирзояна.

Формальная победа в противостоянии советской России и Великобритании на территории Туркестана выдвинула на авансцену новые проблемы. Несмотря на попытку антисоветского восстания в Бухаре, поднятого в 1921 году известным турецким генералом Энвер-пашой, и длившуюся долгие годы борьбу с базировавшимися за границами СССР басмачами, основной задачей новой власти стало государственное и хозяйственное строительство.

Какие люди!

К концу гражданской войны Туркестан был разделен на несколько частей. Собственно среднеазиатские образования стали подотчетны Туркестанскому бюро ЦК РКП(б). Территории же будущей Казахской ССР в состав Туркестанской АССР не вошли и напрямую контролировались ЦК РКП(б). Первым полноправным руководителем казахских коммунистов после получения автономии в составе РСФСР стал ни кто иной, как тогда еще не слывший «кровавым карликом» Николай Ежов.

На этом посту будущий глава НКВД СССР и генеральный комиссар госбезопасности оставил о себе на удивление добрую память.
В 1925 году Ежова сменил еще один известный в ленинской партии товарищ – революционер с дореволюционным стажем Филипп Голощекин. Будучи в 1918 году председателем Уральского совета, товарищ Филипп принял (формально, разумеется) решение о расстреле царской семьи, чем до конца дней очень гордился. В 1939 году большевик Голощекин, к тому времени уже давно работавший в Москве, был арестован за дружбу и связи с Ежовым и так же, как Николай Иванович, расстрелян.
Любопытно, что Ежову и Голощекину бериевские следователи, войдя в раж, вменяли в вину не только совместную заговорщическую деятельность, но и «взаимоактивную педерастическую связь», якобы имевшую место в 1925 году в ходе передачи дел от одного руководителя к другому. Первые «первые секретари» среднеазиатских республик вообще заслуживают отдельного разговора, но вернемся к южным соседям тогда еще не Казахской ССР.
В 1922 году компартии Хивы и Бухары были подключены к деятельности Туркестанского бюро ЦК РКП(б), то есть фактически на всей территории бывшего Туркестана установилась единая партийная вертикаль. Два года спустя центр решил взяться за национально-государственное размежевание. К тому времени две республики — Бухара и Хива — формально были самостоятельными, а остальные территория входили в состав РСФСР. Чтобы придать устойчивость недавно образованному Союзу, решили сформировать несколько новых республик с непосредственным выходом каждой на Москву. Для этого в Среднюю Азию был направлен специальный человек — секретарь ЦК РКП(б) Исаак Зеленский.
Этот ныне основательно забытый старый большевик прибыл в Ташкент и возглавил Туркестанское бюро ЦК, переименованное в Среднеазиатское. Дело было в августе 1924 года, уже через месяц товарищ Зеленский подготовил план национально-государственного размежевания, представил его на утверждение товарищу Сталину и получил согласие.

Геометрическая бомба

Поддержанная Сталиным идея Зеленского была предельно проста и при этом эффективна. Та же самая трехзвенная схема, уже опробованная большевиками на Кавказе. Союзный центр в Москве. Республиканские власти на местах. Для «не основных» народностей создание автономных республик или областей.
И все бы ничего, но и выбор получавших союзные либо автономные формирования народов, и проведение границ осуществлял лично товарищ Зеленский с привлечением местных партийных кадров. Видимо, старый большевик принадлежал к тем, кто, не любя овал, «с детства угол рисовал» и при этом не сомневался в грядущем торжестве пролетарского интернационализма. В результате границы между ныне независимыми государствами вышли прямыми и ровными, а народности, имевшие неосторожность селиться не по линеечке, оказались разделены. Многие таджики очутились на востоке Узбекистана, в Киргизии в советские времена существовало значительное узбекское меньшинство, а Казахстан и вовсе отдельная тема.
В советские времена это никого особенно не напрягало, но когда Союз распался, национальные бомбы рванули по полной программе. Впрочем, ни товарищ Зеленский, ни товарищ Сталин этого не увидели. В рамках утвержденного в Москве плана национально-государственного размежевания была проведена и унификация органов управления, которые с тех пор стали полностью соответствовать действующим на тот момент в РСФСР, на Украине или в Белоруссии.
19 сентября 1924 года ликвидировали Бухарскую народную советскую республику, 2 октября – Хорезмскую. Их территории вместе с территорией упраздненной Туркестанской АССР поделили между Узбекской и Туркменской союзными республиками. 14 октября 1924 года на землях, населенных таджиками, возникла Таджикская автономия в составе Узбекистана. Чуть позже, в феврале 1925 года, на прилегающих к Аральскому морю территориях была образована Каракалпакская автономная область.
4 года спустя таджикская автономия была преобразована в Таджикскую ССР и, наконец, с принятием Сталинской конституции 5 декабря 1936 года появились Киргизская и Казахская ССР. Процесс формирования национальной государственности завершился. Союзные республики сформировались в том виде и в тех границах, в каких существуют и поныне, уже став независимыми государствами.

Кирилл, Мефодий и товарищ Сталин

Помимо создания среднеазиатской советской государственности и нарезания границ, товарищ Зеленский оказался крупным специалистом и по части создания алфавитов. Существовавшая на порученных ему территориях тесно связанная с исламом арабская письменность была отменена волевым решением и заменена латиницей. Фактически литературные языки среднеазиатских республик создавались заново, а деловая переписка и техническая документация и вовсе стартовали с нуля. Впрочем, реформа Зеленского оказалась промежуточной. Перед самой войной товарищ Сталин столь же волевым порядком перевел Среднюю Азию на кириллицу.
Национальная политика СССР в Среднеазиатском регионе по тогдашним меркам была едва ли не самой мягкой и уважительной к местному населению, в чем-то предвосхищая отношения с будущими «развивающимися странами». При этом существенной проблемой новой власти стал, как это было повсеместно, кадровый вопрос. Официальный курс на выдвижение национальных кадров был правильным в стратегическом плане, но тактически вызывал определенные проблемы. Местные большевики так и не смогли до конца отрешиться от родовых замашек и зачастую вступали в яростные схватки между собой, и отнюдь не из политических соображений.
Особенно ярко это проявлялось в Казахстане, где партийные и советские работники, будучи выходцами из различных жузов, в начале 1920-х годов вошли в столь серьезные личные, а затем и межклановые противоречия, что руководителями тамошней парторганизации пришлось назначать последовательно русского Ежова, еврея Голощекина и армянина Мирзояна. Имело место подобное и в других республиках Средней Азии, хоть и не в столь острой форме.
Еще одной проблемой для большевиков был мусульманский фактор. Особую опасность для новой власти составляло сочетание панисламизма и пантюркизма. Хитрый Зеленский задумал разрушить эту связь, и с помощью местных чекистов решил вопрос оперативно и достаточно грамотно.
Традиционное исламское духовенство, объявлявшее в свое время джихад советской власти, происходило из старых богословов. Те обучались в арабских или иранских медресе, совершили хадж в Мекку и в большей степени были связаны с арабским и персидским духовенством, чем с собственной паствой. Зато подраставшая генерация мулл формировалась в других условиях и была заинтересована в получении постов и должностей, которые занимали старики. За границей «молодые» не бывали, семейные и клановые связи не обрывали и могли пойти на определенное сотрудничество с советской властью. В частности, заявить, что она вполне совместима с учением Мухаммада, и отмежеваться от коренящегося в Саудовской Аравии учения радикальных исламистов — ваххабитов (они отнюдь не порождение сегодняшнего дня, а существуют с XVIII века).
С помощью чекистских органов процесс естественного обновления духовенства принял ускоренный и необратимый характер. Руководящие места в мусульманских общинах Средней Азии заняли «птенцы Зеленского», которые удерживали их вплоть до конца советского периода. Это практически гарантировало регион не только от вспышек религиозного экстремизма, но и от проявления недовольства. Несмотря на то, что коллективизация резко обострила социальную напряженность, крупных мятежей и восстаний, как, например, в нескольких российских областях, в Средней Азии не случилось.
Удалось избежать и масштабного голода. Правда, разгромленных храмов и репрессированного духовенства тоже было заметно меньше, чем в других республиках. А вот казахские области пострадали от голода почти так же, как и соседние русские. Часть казахов была вынуждена откочевать через границу в соседний Синьцзян, принадлежащий Китаю. Последствия хлебного кризиса удалось преодолеть только к середине 1930-х годов.

«Шакал я паршивый»

Новая власть сумела решить вопросы не только строительства промышленных предприятий и электростанций, но провела то, что принято называть культурной революцией — начала формироваться национальная интеллигенция, женщины сняли чадру и постепенно начали трудовую деятельность. Более или менее начал подниматься уровень жизни. И тут Средняя Азия, как и вся страна, угодила под каток массовых репрессий.
Зеленский тогда уже работал в Москве, но был арестован, выведен в марте 1938 года на процесс Бухарина и вместе с ним расстрелян. На процессе основатель новой среднеазиатской государственности фигурировал в качестве связующего звена между Бухариным и высокопоставленными узбекскими коммунистами Файзуллой Ходжаевым и Акмалем Икрамовым. Все были осуждены и тоже расстреляны. Уровень законности и следствия красноречиво иллюстрирует тот факт, что помимо вредительства в Средней Азии Зеленскому, который на момент ареста руководил потребительской кооперацией страны, инкриминировали… подсыпание в продаваемое масло толченого стекла с целью вызвать массовые антисоветские настроения покупателей.
Серия процессов была проведена и на местах. Их жертвами, как правило, выступали старые большевики коренной национальности, из которых выбивались соответствующие признания. На открытых заседаниях обвиняемых заставляли оговаривать друг друга и самих себя. Все эти «признания» широко тиражировались в газетах и по радио, причем уважаемые и заслуженные люди называли себя «грязными буржуазно-националистическими шакалами», «проклятыми исламистами и погаными бухаринскими свиньями», агентами всевозможных разведок, «лакеями Троцкого» и сами же требовали приговорить себя к расстрелу. Все это действовало на сознание среднестатистического декханина, привыкшего уважать и возраст, и начальство, еще более угнетающе и развращающе, нежели на сознание русских рабочих или украинских крестьян.
Естественно, весь этот бред несколько десятилетий спустя был разоблачен, а казненные посмертно реабилитированы. Освободили и восстановили в правах и тех, кто еще сидел. Волна репрессий в республиках почти не затронула массы рабочих и дехкан, но практически полностью выкосила руководящих партийцев и почти всю научную и культурную элиту.
Речь при этом шла не только о руководстве ЦК или Советов народных комиссаров союзных республик, но и о районном звене руководителей и, самое главное, о чиновничьем аппарате снизу доверху. Места репрессированных, многие из которых были назначенцами Центра, занимали новые кадры, как правило, представители коренных национальностей. Кадровая встряска стала трамплином для последующего мощного уже в хрущевские и брежневские времена карьерного взлета таких деятелей, как Кунаев, Рашидов, Усубалиев. Фактически именно в конце 1930-х окончательно сложилась та управленческая модель, которая худо-бедно просуществовала в Средней Азии до распада СССР.

Ташкент – город хлебный

Великая Отечественная война отразилась на среднеазиатских республиках двояко. Мужское население ушло на фронт, а сами эти земли приняли сотни тысяч эвакуированных. По их свидетельствам, чужаков принимали как родных, делились последним. Разумеется, не обходилось и без накладок, особенно в первые годы войны. Например, в Ташкенте, где было особенно много эвакуированных из крупных городов европейской части СССР, в конце 1941 возникли проблемы с продовольственным снабжением.
Местные власти реально не знали, сколько прибыло людей, сколько выдавать карточек, сколько заказывать продовольствия. Информация о непорядках в Ташкенте дошла до верховного главнокомандующего, который по прямому проводу позвонил первому секретарю республиканской компартии Усману Юсупову и без обиняков спросил, в чем дело. Получив ответ, как утверждают некоторые источники, Сталин помолчал, а потом сказал: «Вот у меня в кабинете товарищ Берия. Он вам завтра окажет помощь».
Следующая ночь была для всего республиканского руководства не самой приятной, а затем прибыла обещанная помощь. В кабинет Юсупова вошел подполковник Госбезопасности Давид Каплан и сообщил, что по распоряжению Государственного комитета обороны руководить распределением продовольственных карточек в ранге заместителя председателя ташкентского горисполкома отныне будет он.
Выбор Берии оказался удачным. Давид Яковлевич Каплан родился в городе Чарджоу, знал местные языки и обычаи, в пору своей бурной юности в 1920 году стоял у истоков туркестанской ЧК, а затем долгие годы работал в системе госбезопасности Узбекистана, не чураясь и хозяйственной деятельности (некоторое время возглавлял одно из речных пароходств России). Местную специфику новый «вице-мэр» знал отменно.
Начал Каплан с того, что привел с собой группу оперативников и на первом же совещании сообщил начальникам продовольственного фронта, что дает им на наведение порядка ровно сутки. «В противном случае, — заявил он — вы меня знаете». Выяснилось, что собравшиеся его знают. Каждый чиновник вместе с прикрепленным к нему офицером НКВД отправился на рабочее место. На следующий день Каплан обладал полной картиной по части едоков по всем районам и микрорайонам города.
По распоряжению «вице-мэра» у всех продовольственных складов города и крупных точек распределения продуктов начали круглосуточно дежурить сменявшиеся сотрудники НКВД. Подействовало и это. Налетчики и продовольственные спекулянты в спешном порядке покинули пределы Узбекистана. Решив продовольственную проблему, подполковник возглавил городское управление жилищно-коммунального хозяйства, где и наводил порядок до самого ухода на пенсию.
Во время войны в Средней Азии находили приют не только беженцы — туда из западных районов СССР были вывезены ведущие предприятия и даже киностудии и театры. Место нашлось всем. О героизме мобилизованных узбеков, казахов и туркменов на фронтах известно достаточно хорошо. Характерно и то, что все попытки нацистов сформировать Туркестанский легион успеха не имели. Не получилось ни массового диверсионного движения в Средней Азии, ни формирования частей из военнопленных, а созданные с грехом пополам карательные отряды были несопоставимы ни по количеству, ни по качеству с аналогичными формированиями тех же бандеровцев.

Плюсы и минусы

Послевоенный период оказался для экономического и социального развития среднеазиатских республик довольно благоприятным. Энергичный и непоседливый Хрущев в 1954 -1955-ом лично объездил Среднюю Азию, горя идеей превратить регион вообще и Ташкент в частности в витрину достижений социализма для привлечения освобождающихся от колониального гнета народов. В те годы советское руководство обожало возить по Средней Азии индийские или индонезийские делегации. В 1957 году по инициативе Хрущева один из среднеазиатских партийных лидеров впервые попал в Президиум ЦК. Практика наличия выходцев из Средней Азии в высшем партийном руководстве продолжалась вплоть до распада СССР. При этом осуществлялась достаточно серьезная инвестиционная программа, в частности, по строительству гидроэлектростанций и промышленных предприятий, разведки и добычи полезных ископаемых. Нельзя забывать и о восстановлении Ашхабада и Ташкента, пострадавших из-за землетрясения.
Однако постепенно начали нарастать проблемы, прежде всего экологические и межнациональные. Товарищ Сталин превратил Среднюю Азию и Казахстан в место ссылки многих народов. Несмотря на хрущевские реабилитации, многие так и осели в новых местах. Турки-месхетинцы, корейцы, чеченцы оказались не только более сплоченными в местах своего экономического проживания, но и более активными, чем местное население, да и границы между республиками были проведены, как мы помним, достаточно произвольно, что вело к росту противоречий. Горбачевская перестройка способствовала обострению ситуации.
В 1989 году рвануло в Ферганской долине, затем — в Ошской области, и понеслось… Впрочем, этот период историей уже не назовешь. Даже новейшей. Это – все еще настоящее, и оно ждет своего анализа. Другое дело, что корни нынешних проблем следует искать в прошлом, как далеком, так и не очень.