Тигровая акула была поймана в Австралии, обработана таксидермистами и превращена в произведение искусства под руководством Дэмиена Херста. Художник заплатил за поимку и доставку акулы 6 тысяч фунтов. Почти пятиметровое чучело акулы было установлено в стеклянной витрине под названием "Физическая невозможность смерти в сознании живущего", коллекционер выложил за неё 12 миллионов долларов. Возникла проблема — состояние акулы сильно ухудшилось, шкура покрылась морщинами и позеленела, плавник отвалился. Логично было бы акулу подновить или заменить на свежепойманную, но как же быть с уникальностью произведения искусства…

     Профессор Гарварда, экономист и искусствовед Дональд Томпсон пытается понять, с помощью каких технологий современный художник получает признание, становится модным; при помощи какого волшебства чучело акулы начинает стоит 12 миллионов долларов; наконец, куда идёт рынок современного искусства и его бешено растущие цены. Получился увлекательный детектив-путеводитель по современному искусству, героями которого стали галереи, аукционные дома, дилеры, коллекционеры.

      Дотошный Томпсон начинает с определения современного искусства, и тут же оказывается в затруднении с границами темы. Проблема Томпсона мне напомнила институтские годы и вводную лекцию спецкурса "Средневековая арабо-мусульманская философия". Профессор заметил, что каждое из слов названия можно было поставить под вопрос. Средние века некорректны в данном контексте; курс затрагивает не только арабов и мусульман — диапазон от персов до христианских авторов; наконец, не все явления — в строгом смысле слова философия.

     В итоге Томпсон даёт такие параметры: "Произведение современного искусства должно быть нетрадиционно и создано после 1970 года; годится также такое произведение, которое крупный аукционный дом предложил как "современное", или аналогичное произведение этого же художника".

     При этом в оптике Томпсона только двухмерные работы на холсте и бумаге и скульптуры. Видеоинсталляции, перформансы и промышленный дизайн вне внимания Томпсона, потому что "не понимаю", признаётся автор и потому что "крупные аукционные дома не продают их под маркой современного искусства". Мой друг как-то после посещения ИКЕА с ехидством заметил, что увиденное сильно напоминает выставки современного искусства наподобие "Арт-Москвы", разница только в том, что в магазине качество предметов повыше.

      "Стало заметное уменьшение роли эстетических соображений в оценке произведений искусства. Описывая картины, критики говорят о загадке художника, о том, кто ещё коллекционирует его работы, и о ценах, которые давали за него на последних аукционах".

     Отныне стоимость произведения определяется брендом самого художника.

     "Сегодня не важно, создано ли произведение действительно рукой знаменитого мастера или нет; достаточно, чтобы брендовый художник внёс в него концептуальный вклад и чтобы произведение было связано с его именем... Точечная картина с подписью Херста имеет немалую ценностью; такая же картина его помощницы Рейчел не стоит ничего". Уже не так важна и уникальность произведения искусства. Дэмиен Херст вскоре создал и продал новую версию акулы.

     "Самая невероятная история, связанная с брендом Херста, произошла Э.Джиллом, репортёром газеты "Sunday Times". У Джилла был старый портрет Иосифа Сталина кисти неизвестного художника. Он говорил, что портрет "висел над письменным столом и помогал в особенно трудных случаях"; в своё время за него было заплачено 200 фунтов. В феврале 2007 года Джилл обратился в "Кристи" с предложением выставить портрет на обычные торги в середине недели. Аукционный дом отказался, сказав, что не торгует ни Гитлером, ни Сталиным. "А что, если бы автором портрета был Херст или Уорхол?" \ "Ну, тогда мы с удовольствием взяли бы его".

     Джилл позвонил Дэмиену Херсту и попросил пририсовать Сталину на портрете красный нос. Херст так и сделал, добавив заодно свою подпись под носом. В таком состоянии "Кристи" принял портрет на продажу и снабдил эстимейтом (предварительная оценочная стоимость лота. — Д.Т.) в 8-12 тысяч фунтов. Желающих приобрести портрет оказалось много, и семнадцатью предложениями позже, когда молоток аукциониста наконец опустился, цена картины составила 140 тысяч фунтов. В конце концов, на нём имеется подпись Херста".

     "Аукцион — дикая смесь надувательства, суеты и спекуляций, это одновременно невольничий рынок, биржа, танцплощадка, театр и бордель. Это утончённое развлечение, где смешались спекуляция, драйв и охота за сокровищами, где замкнутая каста исполняет тщательно разработанный ритуал, откровенно манипулируя при этом законами общества потребления и высшего общества...На аукционах назначаются новые ценности, а желание возводится в ранг идола", — делает вывод арт-критик Джерри Зальц

     Анализ Томпсона напоминает "No Logo. Люди против брендов" Наоми Кляйн, Механизмы, описанные Кляйн, работают и в голом королевстве современного искусства. Как своеобразное признание звучит реплика Бретта Горви, заместителя главы отдела современного искусства "Кристи": "Это бизнес, а не история искусств". Contemporary art как высшая стадия капитализма?

     Несмотря на весь шум, на то, что современное искусство агрессивно легитимирует себя через претензию на авангардность, общественный интерес откровенно локален. Двухлетней давности бенефис Олега Кулика в ЦДХ сопровождался удивительным объявлением на кассе — "Деньги не возвращаются". Видимо, реакция некоторых посетителей, далёких от самодовольства художественного сообщества, была резко негативной.

     Дональд Томпсон считает, что рынок современного искусства будет куда более вменяемым, если на нём активным игроком станет государство. В глобальном мире это кажется иллюзией. Но на сцену выходит куда более серьёзный фактор — кризис. Не придётся ли многим художникам ловить рыбу уже самостоятельно? И не для инсталляций, а просто на обед.