Испытание советской атомной бомбы, произведенное 29 августа 1949 года на полигоне под Семипалатинском, кардинально изменило представления людей о войне и мире

“...Докладываем Вам, товарищ Сталин, что усилиями большого коллектива советских ученых, конструкторов, инженеров, руководящих работников и рабочих нашей промышленности, в итоге 4-летней напряженной работы, Ваше задание создать советскую атомную бомбу выполнено… 29 августа 1949 года в 4 часа утра по московскому времени и в 7 утра по местному времени в отдаленном степном районе Казахской ССР, в 170 километрах западнее г. Семипалатинск, на специально построенном и оборудованном опытном полигоне получен впервые в СССР взрыв атомной бомбы, исключительной по своей разрушительной и поражающей силе мощности… Атомный взрыв зафиксирован с помощью специальных приборов, а также наблюдениями большой группы научных работников, военных и других специалистов… 30 августа 1949 г. Л. П. Берия, И. В. Курчатов”.

Нам дали фору

Люди науки всегда признавали, хоть и неохотно, что великие идеи часто возникают одновременно в разных умах и в далеких друг от друга местах. Неохотно, потому что дальше начинаются нескончаемые споры о приоритетах, и только история потом всех примиряет.

Попов и Маркони, Дарвин и Уоллес, Менделеев и Мейер - никто из них не сговаривался, и никто не похищал чужие открытия. Ган и Штрасман в Германии в 1938 году, а Флеров и Петржак у нас в 1940 году открыли деление урана. Ферми и Сцилард в Америке пришли к выводу о возможности цепной реакции в 1939 году, а в ноябре 1940 года, когда советские физики работали уже в полной изоляции от мирового коллективного научного мышления, Курчатов именно словами о цепной реакции подвел итоги Всесоюзной конференции по ядерной физике.

Центром наших работ были тогда Ленинградский физико-технический институт А. Ф. Иоффе и, на соседней улице, Радиевый институт, основанный Вернадским еще в 1922-м. Наши первыми начали строить в ЛФТИ циклотрон, он готовился к запуску накануне войны. Не успели. Институты эвакуировали в Казань, и перед физиками поставили очевидные задачи: исследования для совершенствования имеющегося оружия - танков, самолетов и артиллерийских снарядов. Курчатов же вскоре оказался на Черноморском флоте, где стал заниматься защитой кораблей от немецких мин.

В октябре - ноябре 1942 года по указанию Молотова Курчатов был ознакомлен с материалами разведок НКВД и ГРУ Генштаба о зарубежных ядерных исследованиях. По результатам анализа материалов он обратился с докладной запиской на имя Молотова. В “Заключении” этой записки Курчатов писал: “1. В исследованиях проблемы урана советская наука значительно отстала от науки Англии и Америки и располагает в данное время несравненно меньшей материальной базой для производства экспериментальных работ. 2. В СССР проблема урана разрабатывается менее интенсивно, а в Англии и в Америке - более интенсивно, чем в довоенное время. 3. Масштаб проведенных Англией и Америкой в 1941 году работ больше намеченного постановлением ГКО Союза ССР на 1943 год. 4. Имеющиеся в распоряжении материалы недостаточны для того, чтобы можно было считать практически осуществимой или неосуществимой задачу производства урановых бомб, хотя почти и не остается сомнений, что совершенно определенный вывод в этом направлении сделан за рубежом…”

Если иметь в виду некую состязательность между двумя державами по разные стороны океана, то наше отставание на 4 или 5 лет со временем перестает выглядеть драматическим. Мелочь по историческим меркам. Важнее разница в целевых установках Америки и СССР. У них после знаменитого обращения Эйнштейна к Рузвельту ядерные исследования тотчас были восприняты как разработки военного назначения, отсюда и возникла колоссальная концентрация сил, денег и интеллектуальных ресурсов, это всем известный “Манхэттенский проект”. Наш проект назывался скромнее - “Лаборатория № 2” под руководством Курчатова. И сколь ни блестящи были собравшиеся в ее стенах ученые (и Флеров, и Арцимович, и многие другие тоже), штат научных работников вырос до 650 человек только к 1946 году.

В наши дни уже нет недостатка в “рассекреченных материалах”, и цикл телепередач “Секретные физики” смотрелся как детектив. Тем не менее остается интригующая неясность: что же все-таки побудило Сталина и его окружение начать наконец воспринимать ядерную физику как отрасль стратегическую? Послужила ли тому убедительность ученых или агентурная информация, приходившая к Сталину через Берию? В США на этот счет разночтений практически не существует, “русские шпионы” со времен судебных процессов и казни супругов Розенберг и поимки Эймса считаются единственной версией - в смысле создания в СССР собственной атомной бомбы. Убежденность американцев довела их до того психоза, когда и выступление Роберта Оппенгеймера, и пацифистская активность Эйнштейна ставились в один ряд со шпионажем в пользу Москвы.

Но поворот в сознании советского руководства все-таки произошел еще до Хиросимы и Нагасаки. Во время Потсдамской конференции Сталин и бровью не повел, когда Трумэн, рассчитывая на шоковый эффект, намекнул на наличие в США принципиально нового оружия.

Наше первое испытание атомной бомбы 29 августа 1949 года до сих пор воспринимается в мире как утеря Америкой монопольного владения ядерными технологиями. Однако, похоже, еще задолго до этой даты СССР был вовсе не на задворках достижений в данной научной сфере. Уже в 1944 году по настоянию Курчатова приступили к промышленной добыче урановой руды. По окончании Второй мировой советские и американские специалисты буквально наводнили территорию побежденной Германии. Были подозрения, что немцы далеко продвинулись в ядерных исследованиях. Обыскивались архивы, научные лаборатории и остатки промышленных предприятий - все охотились за материалами по атомной проблеме. Обе стороны сильно разочаровались: разработки германских физиков того времени далеко отставали от разработок СССР и США. Правда, Игорь Головин, заместитель Курчатова и руководитель нашей группы, не стал возвращаться с пустыми руками. Из Германии в Москву привезли, сколько смогли, аппаратуру, небольшое количество урана, радия и огромное количество научной периодики, от которой наши физики были отрешены еще с довоенных времен. На северо-западе Москвы начали вместе с лабораторными корпусами строить первый реактор, который был запущен в декабре 1946 года. Но до этого был август 1945-го, на Японию упала первая атомная бомба, и советские руководители перестали считаться с затратами на ядерную физику. Появились “Арзамас-16” (Саров) и “Челябинск-70” (Снежинск). Это были центры-разработчики, а промышленные мощности по производству расщепляющихся материалов построили под Челябинском (НПО “Маяк”), в Томске и Красноярске. И еще до испытания первой бомбы физики стали говорить о мирном использовании атома. Тогда и задумали строительство первой АЭС около разрушенной войной деревни Пяткино - мы теперь знаем это место как Обнинск.

Считать ли памятную дату 29 августа 1949 года точкой отсчета гонки ядерных вооружений - вопрос условности. Ведь работы в обеих странах, получается, начались гораздо раньше. Факт в том, что тогда, 60 лет назад, ядерных держав стало больше одной. И если наш взрыв под Семипалатинском явился бесспорным восстановлением военного равновесия в мире, то мотивы атомной бомбардировки Японии вовсе не очевидны до сих пор.

41 год испытаний

Итак, в 1949 году ядерных держав стало две. Потом в этот “клуб” вступили англичане, французы и, намного позже, китайцы. Пришло время задуматься об опасности расползания атомного оружия по всему свету. Физики ядерных держав высказывали тревогу за судьбу всей планеты. Известна на сей счет позиция Оппенгеймера и Эйнштейна. И у нас Сахарову удалось убедить Хрущева, что экологические последствия от взрыва атомных бомб могут быть непредсказуемы, и изделие под расхожим, очень нравившимся Никите Сергеевичу названием “кузькина мать” сделали в 50 мегатонн, хотя первоначально хотели замахнуться на 100. Американцы к этому времени только-только наращивали мощности до двух, позже до четырех мегатонн. Большинство взрывов осуществляли в воздухе (как и нашу “кузькину мать” - на Новой Земле). Экологические последствия испытаний, проведенных до 1963 года, оцениваются по-разному. Наиболее распространено мнение, что радиационный фон атмосферы прирос к естественному приблизительно на 7 процентов. В 1963 году подписали договор о прекращении испытаний в трех средах (в атмосфере, под водой и в космическом пространстве), и к 1966 году доля радиации от ядерных испытаний снизилась до 2 процентов. К началу 80-х она составляла 1 процент - то есть стала сравнима с колебаниями уровней радиации природного происхождения (космического излучения и исходящего от самой Земли).

Сыграл свою положительную роль и подписанный в 1968 году Договор о нераспространении ядерного оружия. Он вступил в силу в 1970-м, первоначально сроком на 25 лет. В 1995 году страны - участницы договора подписали его бессрочное продление. В настоящее время его участниками являются 188 стран. Не хотят в него вступать Индия, Пакистан и Израиль - у каждой из этих стран свои аргументы. Прежде всего собственная безопасность, а также некоторые статьи договора, которые они считают дискриминационными: почему пять стран присвоили себе право владеть ядерным оружием, а другим запрещают?

В России программа ядерных испытаний продолжалась 41 год 1 месяц и 26 дней - до последнего взрыва на Новой Земле 24 октября 1990 года. Но точку ставить рано. Кроме испытаний ядерного оружия производятся еще и мирные, производственные взрывы. Их цели вполне открыты: глубинное сейсмозондирование с целью поиска геологических структур, работы по интенсификации добычи нефти и газа, работы по дроблению руды, создание хранилищ газового конденсата, получение глубоких полостей для захоронения опасных промышленных стоков. Таких подземных взрывов произвели более 200.

Семипалатинский ядерный полигон был закрыт 29 августа 1991 года решением правительства Республики Казахстан. Большую роль в этом сыграло народное антиядерное движение Невада — Семипалатинск и его лидер Олжас Сулейменов. В декабре 1993 г. согласно директиве министра обороны Российской Федерации Семипалатинский полигон или официально — 2-й Государственный центральный испытательный полигон — был расформирован. С 1949 по 1989 год на Семипалатинском ядерном полигоне было произведено не менее 456 ядерных испытаний, в которых было взорвано не менее 616 ядерных и термоядерных устройств, в том числе не менее 30 наземных ядерных взрывов и не менее 86 воздушных.

Но после того как в 1996 году в Женеве подписали Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, возник спор о том, как быть с мирными взрывами. В итоге большинство пришло к выводу, что отличить мирные ядерные взрывы от военных невозможно. Между тем как в “Договоре о нераспространении” говорится о возможности извлекать потенциальные блага от мирного применения ядерных взрывов под международным контролем. Дискуссия продолжается, человечество думает.