Газета «Наш Мир»

Отклик Сообщества протестантских церквей в Европе (СПЦЕ) – Лойенбергского церковного сообщества – на Принципы Русской Православной Церкви "Достоинство, свобода и права человека"

Летом 2008 года Русская Православная Церковь опубликовала свои принципы прав человека. Она отстаивает понимание прав человека, которое, с одной стороны, соответствует ее собственным библейским и экклезиологическим позициям и, с другой, отмечает первостепенное значение национальных культурных традиций. В своем заявлении Русская Православная Церковь приглашает другие христианские Церкви изучить и обсудить ее учение. СПЦЕ благодарно Русской Православной Церкви за это приглашение к экуменическому диалогу. Мы видим в этом знак взаимного доверия, возросшего в последние десятилетия благодаря тесному сотрудничеству Церквей в Европе. Мы посылаем это заявление Русской Православной Церкви в качестве отклика на ее документ от июня 2008 года и присовокупляем к нему приглашение продолжить совместный диалог о значении прав человека. Текстуальной основой этого заявления является английский перевод учения о достоинстве, свободе и правах человека, опубликованный 11 сентября на интернет-странице Русской Православной Церкви.

1. Богословское обоснование: неотъемлемое достоинство человеческой личности

В первом разделе своего заявления Русская Православная Церковь объясняет свое понимание достоинства человека на основе Быт. 1:26. Здесь в заявлении проводится различие между "высочайшей ценностью" человека как созданному по образу Божию и "достоинством" человека, еще требующем достижения, которое основывается на подобии Божием. Это подобие Божие состоит в преодолении греха благодатью Божию и в достижении нравственной чистоты и добродетели.

С протестантской точки зрения тоже, утверждение, что человек сотворен по образу Божию, является центральным моментом обоснования его единственного в своем роде достоинства и незыблемости прав человека. Неопровержимость и незыблемость достоинства человека основаны на том, что Бог сотворил его "по образу Своему", как повествует история творения (Быт. 1:27). Поэтому реформаты всегда понимали достоинство человека реляционно как выражение достоинства человека по сравнению и по отношению к Богу. Таким образом, достоинство человека не определяется собственными достижениями личности, а исключительно Божией благодатью – предпосылка, находящаяся совершенно вне ее распоряжения.

Это отражено в новозаветном учении об оправдании: апостол Павел пишет: "Ибо мы признаём, что человек оправдывается верою, независимо от дел закона" (Рим. 3:28). Поэтому основанное на праведности Божией достоинство человека не может быть в принципе поставлено под вопрос человеческой греховностью. Таким образом, согласно христианским убеждениям, обоснование достоинства человека по богословию творения усиливается его сотериологической направленностью. В заявлении Русской Православной Церкви это сотериологическое обоснование отсутствует. Таким образом, в заявлении нет существенного богословского элемента в основе прав человека. Это достойно сожаления также потому, что это христологическое обоснование достоинства человека было разработано еще в Древней Церкви (а именно, у Климента Александрийского или Григория Нисского), и оно образует общую традицию всех Церквей.

В заявлении Русской Православной Церкви это приводит к неправильному пониманию прав человека. Так как Русская Православная Церковь развивает концепцию достоинства человека только в качестве нравственного критерия, она не может понимать достоинство как обоснование безусловной защиты от человеческих посягательств. Таким образом, достоинство человека не терпит табу, которое категорически противится всякому овеществлению и инструментализации человека, но становится неким отличием, которое человек должен приобрести своими действиями и потому может и потерять его.

2. Права человека и нравственность

Начиная с разграничения между ценностью и достоинства человека, концепция достоинства человека в заявлении Русской Православной Церкви преобразуется в нравственную категорию ("между достоинством человека и нравственностью существует прямая связь", 1.5): нравственный поступок придает человеку достоинство, безнравственный поступок лишает его. Поэтому важно ясно различать достойное и недостойное поведение ("важно ясно различать достойное и недостойное в жизни человека", I.2).

Нравственность – в смысле "представлений о грехе и добродетели" (III.1.) – предшествует правам. Поэтому права человека должны быть приведены в соответствие с ясными "христианскими ценностями" ("Необходимо ясно определить христианские ценности, с которыми должны быть гармонизированы права человека", III.1). Здесь права человека не имеют преимущества над "духовными ценностями" ("Права человека не могут быть выше ценностей духовного мира", III.2). Следовательно, Русская Православная Церковь совершенно отвергает понимание прав человека "как высшего и универсального основания общественной жизни, которому должны подчиняться религиозные взгляды и практика", III.2). Здесь текст предполагает противостояние между правами человека и христианской моралью, которое венчается утверждением, что соблюдение прав человека заставляет христиан думать и действовать "противно" (Преамбула, I.4) заповедям Божиим. Это несогласие проходит красной нитью через весь текст.

В протестантских Церквах большую роль играет вопрос об освящении христианской жизни. Церкви Реформации всегда придавали большое значение правильному ведению христианами своей жизни. Цель протестантского воспитания – давать людям возможность сознательно вести ответственную жизнь перед Богом и ближним. Мы видим в этом важный вклад Церквей в укрепление нравственных ценностей в обществе.

Однако освящение и нравственность человеческой жизни необходимо отличать от определения задач прав человека. К сожалению, в своем заявлении Русская Православная Церковь воздерживается от этого нравственно-правового объяснения прав человека. В результате нет ясного разграничения между правами человека, с одной стороны, и нравственными представления и религиозными убеждениями, с другой.

Права человека – это права защиты и участия, которые подводят человеческие поступки и их сферу жизни под нормы права и гарантируют рамки для сосуществования людей.[1] В этом смысле протестантские Церкви ценят позитивный вклад прав человека. "Протестантские Церкви с их ориентацией на различие между правом и Евангелием и на связь между ними может проявить конструктивное отношение к правам человека и серьезно углубить их. Между современным видом прав человека и существом христианской веры есть отношения сходства и различия. Перед лицом исключительной претензии богословия на обоснование прав человек, необходимо проявить серьезное отношение к светскому характеру прав человека. Эта концепция побуждает размышлять о них в универсальных терминах и искать возможности связать их с культурными традициями человечества. В рамках учения об охранительной функции "права" протестантское богословие связывает вопрос о правах человека с Божией волей сохранения, не отрицая их светский характер. Историческое и богословское понимание запрещает нам отождествлять сформулированную этику непосредственно с законом Божиим".[2]

3. Свобода и ответственность

Как излагается во втором разделе о "свободе выбора и свободе от зла", задача человека состоит в том, что правильно распорядиться данной Богом свободой. Со ссылкой на Рим. 7:15ff подчеркивается относительность свободы в силу того, что мы, люди, не способны к добру сами по себе. Действительно свободны только те, "кто идет путем праведной жизни и ищет общения с Богом" (II.2). Без этого свобода "разрушается" (II.2), и проявляются "такие безусловно порочные явления, как аборт, самоубийство, разврат, извращения, разрушение семьи, культ грубости и насилия", II.2). Русская Православная Церковь возлагает ответственность за эти социальные явления на "слабость института прав человека" (II.2), который, защищая свободу, "все менее и менее учитывает нравственное измерение жизни и свободу от греха" (II.2).

Как и в Православных Церквах, в протестантском понимании свобода никогда не бывает без связывающих уз, но направлена на ответственность и любовь. Как писал Мартин Лютер в своем труде о свободе христианина, христианин, с одной стороны, "самый свободный владыка всего и не подчинен никому", но, с другой, "самый покорный раб всего и подчинен всему". Мы видим эту связь между свободой и ответственностью в общей основе нашей веры, стоящей над всеми конфессиональными традициями: "Все мне позволительно, но не все полезно", пишет апостол Павел. Критерием решения является вопрос: что на пользу нашим собратьям, добру и миру (1 Кор. 10:23ff).

Классические декларации прав человека (Всеобщая декларация прав человека от 10.12. 1948 года, Европейская конвенция по защите прав человека и основных свободы от 4.11.1950 и Международный пакт по экономическим, социальным и культурным правам от 19.12.1966) отражают связь между свободой и ответственностью. Права личности на свободу, права на социальное участие и права на развитие, мир и защиту окружающей среды, таким образом, дополняют друг друга, хотя и ставят их в отношения напряженности.[3] Поэтому протестантские Церкви видят права человека не как угрозу нравственности, но как основы для мирного и уважительного сосуществования в свободе в плюралистическом обществе. Ограничение этих относящихся ко всем правил в пользу отдельных интересов противоречит общей заботе Церквей о большей ответственности всех за общество, любви к ближнему и уважения к инакомыслящим и к их убеждениям.

В заявлении Русской Православной Церкви говорится об аборте, самоубийстве, разврате, извращении, разрушении семьи, культе грубости и насилия" (II.2) как о примерах, когда права человека угрожают нравственности российского общества. Мы не можем согласиться с этими примерами. На самом деле декларации прав человека подчеркивают защиту жизни и цельности личности,[4] защиту частной жизни и семьи.[5] Мы также не понимаем из этого аргумента, почему права человека, созданные в частности как "основа для свободы, справедливости и мира во всем мире",[6] должны отвечать за поощрение грубости и насилия.

4. Права человека и отношения с государством

Заявление требует, чтобы права человека не противоречили "не противоречили любви к Отечеству и к ближним" (III.4). Православная традиция возводит патриотизм к словам Иисуса: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Ин. 15:13). Конфликт между личными и общественными интересами можно преодолеть только тогда, когда права и свободы человека совпадают с "моральными ценностями" (III.4) на основе любви. И наконец, права человека нельзя реализовывать в ущерб окружающей среде и природным ресурсам. В итоге, чтобы права человека служили добрым целям, "реализация прав человека не должна вступать в противоречие с богоустановленными нравственными нормами и основанной на них традиционной моралью. Индивидуальные права человека не могут противопоставляться ценностям и интересам Отечества, общины, семьи. Осуществление прав человека не должно быть оправданием для посягательства на религиозные святыни, культурные ценности, самобытность народа" (III.5).

Предполагаемое согласие между государством и Церковью ведет к вопросу о критическом отношении Церкви к государственному устройству. Где тогда пророческое служение Церкви светскому порядку, о котором говорится в Деян. 5:29 и которое получило широкое развитие в богословии Древней Церкви? Отталкиваясь от Рим. 13, учение Августина о двух градах и учение Лютера о двух царствах проводят разницу между задачами Церкви и государства и в то же время позволяют устанавливать позитивные отношения, что подготовило современное понимание права и государства. В нашем понимании это общая библейская категория, касающаяся отношений права и Евангелия и принятая также в Православных Церквах для определения отношений с государством (особенно в полемике с тоталитарным государством).

В утверждении, что обращенные ко всем слова Иисуса в Ин. 15:14 относятся только к национальному уровню, утрачивается глобальный характер христианского благовестия, преодолевающего все национальные, этнические и культурные границы. Утверждения Русской Православной Церкви в этой сфере могут привести к неправильному пониманию и могут толковаться в терминах национализма и этноцентризма. Эти аргументы рискуют поставить принципиально под сомнение легитимность современного конституционного государства и подчинить государственное право религии. По нашему мнению это противоречит сущности Церкви. Несомненно, Русская Православная Церковь не заинтересована в злоупотреблении критическим обсуждением прав человека в идеологических целях, чуждых Церкви.

5. Об отдельных правах

В четвертом разделе заявления дается разработка и объяснение основных прав человека: права на жизнь, свободу совести, свободу мнения, свободу творчества, свободу образования, гражданских и политических права, социально-экономических прав и, наконец, коллективных прав. Это широкая сфера защиты человеческого достоинства, которая принимается как сама собой разумеющаяся во всех Церквах. Здесь мы сошлемся на совместные заявления всех Церквей, например, на Экуменическую хартию, итоговые декларации трех Европейских экуменических ассамблей или на совместное представление церковных интересов в Комиссии "Церковь и общество" Конференции европейских церквей. На этом фоне далеко идущей общей основы мы хотим обратиться к нескольким отдельным вопросам, по которым, по нашему мнению, требуется уточнение:

В случае с правом на жизнь непрямое согласие со смертной казнью (Церковь имеет лишь "долг печалования", IV. 3) является непоследовательным. Церкви снова и снова подчеркивают задачу защиты человеческой жизни независимо от проступков личности. Это относится и к смертной казни. Что касается вооруженных конфликтов, в течение многих лет Церкви вместе настаивают на абсолютном приоритете предотвращения конфликтов и на ненасильственном разрешении конфликтов.

Достижения в области свободы веры и совести, за которую Церкви боролись в течение многих веков, особенно в Европе, не должны ставиться в отношения зависимости от призыва Церкви к свидетельству истине и отказу от ложных учений, подталкивая к правовому ограничению свободы совести и свободы мнения. Многие европейские Церкви являются Церквами меньшинства в своей стране. Для них эта защита свободы веры и совести является жизненно важным вопросом.

Свобода мнения и свобода творчества: Исполнительный комитет СПЦЕ активно занимается этими вопросами в связи с дебатами по поводу карикатур о Мухаммеде, подчеркивая при этом ответственность Церквей за поддержку свободы мнения. "Это включает ответственное отношение к свободе вообще. Церкви поддерживают диалог с верующими и за разговор с людьми без религиозного исповедания. Общая задача всех – содействовать мирному и справедливому обществу посредством диалога. Это особенно относится к тем местам, где есть конфликты и разногласие мнений".[7]

Гражданские и политические права: Русская Православная Церковь подчеркивает свою поддержку сохранению единства общества на основе прочных моральных ценностей. Человека можно поставить под наблюдение в целях защиты родины, сохранения добрых нравов, защиты здоровья, прав и законных личных интересов или в целях раскрытия и осуждения преступления. В свете ограничения гражданских и политических прав в России и во многих других государствах, нам в заявлении не хватает положений о защите индивидуума от посягательств государства, таких как политическое преследование, политическое убийство, дискриминация меньшинства, разрушение демократических процедур и структур, социальная несправедливость, слежение государства за критически настроенными лицами и группами и незаконные действия по отношению к ним. С протестантской точки зрения, перед Церквами стоит задача противодействовать злоупотреблению государственной властью именно в этих вопросах. Это главное учение, которое вынесла Церковь из столкновения с тоталитарными режимами.

6. Заключение

Согласно протестантскому пониманию "права человека" – это права, принадлежащие всем людям на основе их Богоданного достоинства. Как наделить ими не может ни одна внутримирская власть, так и отрицать их не может ни одна власть; они неопровержимы, неотъемлемы и неделимы. Они образуют "основные права" человека и обязательны для исполнения государством.

"Доказано, что концепция достоинства человека может быть четко выведена из Евангелия об оправдании грешника одной только верой. Но ‘права человека – не Евангелие'; для христиан политическая практика, ориентированная на права человека – это практика дел, следующих вере".[8] Из этого следует, что конкретная форма прав человека подлежит дальнейшему обсуждению и развитию. Хартия основных прав Европейского союза, принятая в 2000 году, является хорошим примером этого, поскольку она поднимает вопросы информационных технологий и биотехнологий, которые не освещаются во Всеобщей декларации прав человека.

Весной 2007 года Русская Православная Церковь и Комиссия "Церковь и общество" Конференции европейских церквей в совместном коммюнике пришли к согласию в том, "что следствием нынешней дискуссии по правам человека в Русской Православной Церкви и между европейскими Церквами будет укрепление исповедания Церквей в области прав человека, как они изложены, например, во Всеобщей декларации прав человека, в Европейской конвенции по правам человека, в Европейской социальной хартии и в документах конференций Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе".[9]

В настоящем документе мы видим эту заинтересованность прежде всего в последнем разделе, который описывает деятельность Русской Православной Церкви по пастырскому окормлению и заботе о тех, кто находится под угрозой. Мы призываем Русскую Православную Церковь продолжить диалог с другими Церквами, к которому она ясно приглашает в своем документе, в продолжение консультации 2007 года и воспринимаем это заявление как вклад в этот диалог.