В этом году мы вспоминаем двойную юбилейную, а точнее, памятную дату - тридцать лет со дня ввода советских войск в Афганистан и двадцать - со дня вывода их оттуда. Те далекие события и по сей день неоднозначно воспринимаются в стране, порождая дискуссии как на страницах газет, так и на бытовом уровне. Неоднозначно отношение в российском обществе и к воинам-афганцам. На исходе 80-х оно было, безусловно, положительным во многом благодаря как официальной позиции властей, циклу популярных и по-своему романтичных «афганских» песен и кинофильмов, так и яркой фигуре командарма Громова.

В декабре 1991 года Беловежским соглашением было разрушено не только единое геополитическое пространство, но и идеология, на государственном уровне объединявшая народы, населявшие СССР. В общественном сознании произошло пере-
осмысление многих исторических событий, особенно советского прошлого, в том числе и афганской войны, и как следствие стало меняться отношение к ее ветеранам. В определенной степени это было связано с тем, что немало бывших воинов-афганцев, не найдя себя в мирной жизни, оказались в рядах криминальных структур - в по-своему близкой им обстановке, сопряженной с риском для жизни и силовым решением проблем.

На современном этапе тема афганской войны не носит сугубо академического характера, ибо спустя двадцать лет после вывода из страны советских войск Афганистан по-прежнему остается горячей точкой в Центрально-Азиатском регионе.

Именно поэтому актуальна взвешенная оценка нашего военного присутствия в этом так никем и не покоренном государстве, тем более что, по мнению ряда экспертов, оккупация Афганистана американскими войсками и их натовскими союзниками во многом представляет собой зеркальное отражение действий там советской 40-й армии.

В самом деле, если не принимать во внимание военно-политические детали, обусловленные различными причинами ввода советского и американского контингентов войск в Афганистан, остается неизменной сущность явления - соприкосновение в экстремальной ситуации боевых действий принципиально различных мировоззренческих установок постхристианской техногенной и традиционной исламской цивилизаций. Собственно, противостояние Европы и мусульманского Востока вот уже тридцать лет нигде в мире не ощущается так остро, как в горах Афганистана. Почему?

Ментальные установки традиционного общества определяются приоритетом родовых ценностей над устремлениями отдельной личности, индивидуальные интересы которой нередко приносятся в жертву корпоративным и религиозным. Их ценности определяют стереотип поведения мусульманина, и за их интересы он готов, не задумываясь, умереть. Кроме того, традиционное сознание разделяет мир на своих и чужих. Последние, с точки зрения традиционалиста, несут угрозу самому образу жизни племени и освященному веками его быту. Поэтому война с чужими, вне зависимости от их политических целей и деклараций, является необходимостью, обусловленной инстинктом самосохранения социума. Добавим к этому присущие исламу фатализм и веру в посмертное существование, также притупляющие в сознании воина страх смерти.

Европейскому сознанию, напротив, свойственно переживание уникальности каждой человеческой жизни и как следствие заинтересованность общества в стабильном развитии без каких бы то ни было социальных, политических и военных потрясений, сопряженных с возможностью человеческих жертв.

В качестве примера приведем критическое отношение общественных структур западных государств к перспективам проведения наземной операции против Югославии в 1999 году. Во-первых, это грозило серьезными людскими потерями, во-вторых, дестабилизацией жизни. Вспомним также о выводе испанских войск из Ирака после терактов в Мадриде 11 марта 2004 года; свержение Хусейна обошлось американцам без кровопролитных боев и во многом произошло благодаря не только измене части иракского командования, но и военно-техническому преимуществу сил коалиции, позволявшему уничтожать подразделения противника на безопасном для себя расстоянии.

Думается, не в последнюю очередь именно приведенными причинами следует объяснять фактическое отсутствие в Советском Союзе информации, касавшейся наших военных потерь в Афганистане, ибо целое поколение, выросшее в условиях мира, попросту было к этому не готово. Да и американцы, как и их союзники, также не стремятся обнародовать данные о своих потерях, хотя официально и не скрывают число погибших в Афганистане.

Однако понимание принципиального различия мировоззренческих установок традиционного восточного и западного обществ пришло сравнительно недавно. Увы, советское руководство конца 70-х, принимая решение о вводе войск в Афганистан, находилось в плену марксистских догм и не учитывало силу традиции, определявшей менталитет народов этой страны, для которых мы да и зависимый от нас кабульский режим были чужими.

Кроме того, моджахеды в борьбе против 40-й армии - как в настоящее время против американских войск - использовали религиозный фактор, роль которого руководство СССР недооценило. Изучение последствий ввода советских войск в Афганистан нельзя проводить без анализа геополитической ситуации в регионе в целом..

На современном этапе ряд государств Центральной Азии, прежде всего Ирак, Иран, Пакистан и Афганистан, составляют, образно говоря, пояс нестабильности в регионе. Напряженная обстановка, сложившаяся там примерно в 70-е годы XX столетия, обусловлена рядом факторов. Вспомним ирано-иракскую войну, вспыхнувшую за год до введения нашего контингента войск в Афганистан; сложный характер индийско-пакистанских отношений на фоне обладания данными странами ядерным оружием и стремление приобрести его Ираном; курдскую проблему, а также противостояние шиитов и суннитов.

Наиболее дальновидные представители этих стран (генералы Касем в Ираке и Дауд в Афганистане) не раз пытались вывести свои государства на путь модернизации. И нередко в этом процессе роль армии становилась решающей.

Там же, где в Центрально-Азиатском регионе к власти приходили религиозные лидеры - Хомейни в Иране и мулла Омар в Афганистане, - общество скатывалось в пропасть нищеты. Однако и в указанных странах генералы не сумели удержаться у власти и погибли. Почему?

Для ответа на этот вопрос обратимся к истории. В 1893 году между афганским эмиром Абдуррахманом и английским дипломатом Дюраном было подписано соглашение, разделившее Афганистан и Британскую Индию. На сегодня это международно признанная афгано-пакистанская граница, однако официальный Кабул отказывается считать ее законной.

Во многом природа конфликта во внутриафганских межплеменных и афгано-пакистанских отношениях заложена именно в линии Дюрана, проведенной британцами в обход интересов местных племен, прежде всего пуштунов, ответивших на британо-афганское соглашение рядом антианглийских восстаний.

Пуштуны - народ древний, воинственный и талантливый. Именно его представители не раз пытались как модернизировать Афганистан, так и превратить его в образцовое исламское государство. Собственно, к пуштунам принадлежат наиболее яркие и столь же непохожие друг на друга представители военно-политической и религиозной элиты Афганистана второй половины XX столетия: король Мухаммед Захир Шах и президент Наджибулла, генерал Дауд и лидер талибов Мухаммед Омар. Неудивительно, что именно этот народ основал в XVIII веке Афганское государство.

Пуштуны - потомки скифов и сарматов, в более широком плане - ариев. Изолированное географическое положение, обусловленное спецификой горной местности, наложило отпечаток на мировоззрение пуштунов. Они консервативны - социальная структура их общества остается неизменной многие столетия. Следовательно, менталитет пуштунов основан на четком разделении мира на своих и чужих, что и предопределило их борьбу сначала под знаменем моджахедов, а потом и талибов против чужих, то есть людей иной культуры и религии.

Фактор традиции и не учли советские руководители, принимая решение о вводе войск в Афганистан. Впрочем, поддержка Пакистаном талибов, как и ранее моджахедов, также оказалась серьезной геополитической ошибкой: окрепшие в антисоветской борьбе талибы приобрели неплохой боевой опыт и пожелали создать свое государство (что и произошло) - Вазиристан, с которым пока пакистанские войска не в силах справиться.

Помимо пуштунов Афганистан населяют более тридцати народов, имеющих различные исторический возраст и социально-культурный уровень развития. Даже их антропологический тип далеко не одинаков: белолицые и высокие пуштуны весьма не похожи на смуглых и низкорослых туркмен и узбеков..

Эти народы, как показала история, готовы консолидироваться только перед лицом внешней опасности, в отсутствие которой этнические лидеры демонстрировали неспособность достичь единства. На этом фоне мнение западных аналитиков, что именно ввод советских войск в Афганистан привел к дестабилизации политической обстановки в стране и гражданской войне, не кажется вполне обоснованным.

Попытки же наиболее ярких афганских руководителей во второй половине XX века консолидировать общество не увенчались успехом. Почему? Попробуем ответить на этот вопрос, основываясь на конкретных примерах.

Внутренний конфликт между различными слоями афганской военно-политической элиты и предпосылки его перерастания в гражданскую войну возникли уже в годы Первой мировой вследствие появления выступавших за введение конституции и проведения широких экономических реформ «младоафганцев» и сторонников традиционного развития страны - «староафганцев».

В 20-е годы в Афганистане вновь вспыхнула межплеменная война, остановленная Надир Шахом.

Переломным моментом в истории Афганистана могло стать правление генерала Мухаммеда Дауда - сильной харизматической личности. При более благоприятных обстоятельствах этот человек, несомненно, сыграл бы ту роль в процессе модернизации страны, которая в Турции выпала на долю Кемаля. Дауд правил Афганистаном дважды, первый раз в качестве премьер-министра в период с 1953 по 1963 год.

Яркий представитель пуштунского национализма, он, расставив своих единоплеменников на ключевых постах в госструктурах и армии Афганистана, настроил против себя лидеров других племен. Кроме того, этот генерал предпринимал решительные шаги, направленные на реформирование общественной жизни страны, отменив, в частности, обязательное ношение женщинами чадры и увеличив число учебных заведений.

Однако именно последние шаги Дауда вызвали сопротивление со стороны консервативной части общества - духовенства прежде всего. На сопротивление реформам генерал ответил жестокими репрессиями.

На фоне обострения отношений с США Дауд стремился объединить пуштунов за счет территории Пакистана - премьер обрел поддержку со стороны СССР, оказавшего Афганистану широкую военно-экономическую помощь: мы осуществляли поставки в страну боевой техники и обучали у себя афганских офицеров. Недаром в Штатах афганского лидера называли «красным принцем». Впрочем, Дауд смотрел на дружбу с СССР весьма прагматично, невольно заложив основы конфронтации СССР и США в данном стратегически важном для обеих держав регионе.

Вновь Дауд захватил власть в стране в результате переворота в 1973 году. Он распустил парламент и Верховный суд, запретил деятельность политических партий. Официальной идеологией даудовского режима была «народная и национальная теория революции». Однако президент недооценил степень консерватизма афганского общества: его шаги, направленные в конечном счете на европеизацию страны, не встретили должного понимания широких слоев населения. В 1978 году он был свергнут в результате военного переворота и расстрелян вместе с семьей.

Однако среди афганских коммунистов не оказалось сильной и талантливой личности, подобной Дауду, что привело к постепенной дестабилизации социально-политической жизни Афганистана и его сползанию в пропасть гражданской войны.

Во многом этому способствовала неразумная политика афганских левых радикалов, находившихся в плену марксистских догм. Отсюда шаги, направленные на детрадиционализацию общественной жизни, когда ислам перестал быть государственной религией. Предпринятая коммунистами аграрная реформа также не встретила поддержки со стороны крестьян, считавших, что земля давно уже поделена Аллахом.

Собственно, все эти действия наряду с жесткой внутрипартийной борьбой и спровоцировали внутренний конфликт в Афганистане: против правительства начали вооруженную борьбу исламисты, поддержанные пуштунами, недовольными ослаблением своих позиций в государственной жизни страны.

Тогда глава Афганистана Тараки и обратился к СССР с просьбой о военной помощи, абсолютно не отдавая себе отчета, что это только усилит и без того разгорающуюся гражданскую войну. Брежнев ответил отказом. В скором времени Тараки, не обладавший ни силой воли, ни харизмой Ленина, Хо Ши Мина, Мао и Кастро, был свергнут Амином.

В СССР полагали, что новый афганский лидер был связан с ЦРУ и мог переориентировать свою внешнюю политику на сотрудничество с США и даже разместить в стране американские войска. Однако это представляется маловероятным. В Афганистане к тому времени уже полыхала гражданская война, исламское духовенство, очевидно, было настроено против американцев, которые только-только вывели войска из Вьетнама. И нет никаких оснований предполагать, что администрация Картера ввязалась бы в новую военную авантюру с весьма сомнительными шансами на успех.

Рассуждения о возможном размещении ядерных ракет в раздираемой внутренними противоречиями стране не выдерживают критики: подобный шаг в исламском государстве, объятом пламенем гражданской войны, выглядел бы крайне неразумно.

В этих условиях решение руководства СССР ввести в Афганистан войска, думается, стало серьезной политической ошибкой. Это привело к консолидации традиционных слоев афганского общества, видевшего в советских солдатах чужаков, угрожавших вековому образу жизни, и, следовательно, жестокая борьба против них был оправданна.

Впрочем, жестокость порой в своих крайних формах - неотъемлемая составляющая военных конфликтов и переворотов, происходивших в странах Центральной Азии, достаточно обратиться к судьбам многих из их правителей.

В Афганистане короля Надир Шаха, Дауда, коммунистических лидеров Тараки, Амина и Наджибуллу (тело было выставлено на всеобщее обозрение), полевого командира Ахмад Шаха Масуда убили, на короля Захир Шаха покушались, когда он был в изгнании. Та же печальная судьба постигла и президентов соседнего Пакистана - Зульфикара Бхутто и его дочь, одно время бывшую премьер-министром страны, Беназир Бхутто; скорее всего был убит Зия-уль-Хак - причины авиакатастрофы, в результате которой он погиб, до сих пор не раскрыты. В Ираке убили короля Фейсала II (тело выставлено на всеобщее обозрение); премьер-министров Нури аль-Саида, Абдель Касема (убит в телестудии - тело показано по телевидению), публично казнен президент Ирака Хусейн.

Приведенные рассуждения опровергают принятую на Западе точку зрения, согласно которой кризис в Афганистане был вызван вводом в страну советских войск. Повторим: скорее кризис в Афганистане спровоцировали убийство Дауда и приход к власти левых радикалов - как показала история, жестоких, но политически бездарных. Это сделало неизбежным сползание страны в пучину межплеменных конфликтов.

В далеком 1979 году ввод советских войск в Афганистан, по оценке западной прессы, «резко обострил отношения между Востоком и Западом и привел к переоценке международной ситуации в целом в связи с новым и более трезвым взглядом на ту опасность, которую политика СССР представляет для глобальной стабильности и международного мира».

Подобного рода заявления иначе как демагогическими назвать сложно, ибо они противоречили действительности, особенно на фоне сравнительно недавно завершившейся американской агрессии против Вьетнама.

Другое дело, негативная реакция Запада на советское военное присутствие в Афганистане отрицательно сказалась на престиже СССР в постхристианском мире.

Впрочем, отрицательную реакцию на ввод советского контингента войск в Афганистан выразили и государства третьего мира. Например, конференция исламских стран в Исламабаде большинством голосов осудила действия СССР как агрессивные, несмотря на оказанную Советским Союзом экономическую помощь многим из этих государств. Единство мусульманских стран, однако, было нарушено ирано-иракской войной, и поэтому они не могли серьезно влиять на внешнюю политику СССР.

Это осуждение было естественно, но исламский мир негативно относился вообще к правительствам, выступавшим против традиционных мусульманских ценностей, а таковыми были не только лидеры Афганистана, но и, например, иракский король Фейсал II или иранский шах Пехлеви, а также турецкий президент Кемаль.

Подводя итоги вышесказанного, отметим бесспорную ошибку советского руководства, решившегося ввести войска в страну, раздираемую социальными и межэтническими противоречиями. Однако главным фактором дестабилизации ситуации в Афганистане стало не советское военное присутствие, а отсутствие на исходе 70-х годов XX столетия во главе страны сильной личности, подобной Дауду или иракскому диктатору Хусейну. Вообще ситуации в Афганистане и Ираке чем-то схожи и не только тем, что Хусейн и Дауд беспощадно расправлялись с политическими противниками.

Иракский лидер, являясь социалистом, внешне заигрывал с исламом, но по сути предпринимал шаги, направленные на модернизацию страны. Подобную политику в Афганистане проводил и Дауд. Хусейн осуществлял реформы под лозунгом «Сильная экономика, сильная армия, сильное руководство», что было созвучно преобразованиям Дауда, после гибели которого Афганистан начал постепенно, но неуклонно скатываться в пропасть гражданской войны. То же самое произошло с Ираком - свержение Саддама привело к фактическому распаду страны, а современный режим Малики, как и афганский Карзая, держится только на американских штыках. При этом в обеих странах ширятся антизападные настроения и партизанская борьба против оккупантов.

В заключение отметим, что своим вводом войск в Афганистан администрация Буша повторила ошибку, некогда допущенную кабинетом Брежнева. Американские войска оказались втянутыми в гражданскую войну, конца которой не предвидится. Почти разгромленные Северным альянсом талибы вновь набирают силы и активизируют свои действия на афганской территории. На этом фоне среди части афганской военно-политической элиты растут симпатии к России, что способствует укреплению ее геополитических позиций как в Афганистане, так и в бывших среднеазиатских советских республиках, руководство которых серьезно опасается победы талибов, способных дестабилизировать положение в регионе.