Модернизация — теория элит, произведенная для них же

Ситуация с модернизацией в настоящее время точно соответствует природе схоластических споров: все участники согласны с тем, что модернизация - это нечто важное и что она предстоит (видимо, в качестве некоей задачи, которая уже записана в небесной, то есть государственной, канцелярии), - поэтому конкуренция ведется только за то, чтобы похвалить модернизацию лучше всех. Критиковать это можно долго, однако вместо того, чтобы акцентировать то, как в отдельных текстах наравне с некоторыми верными, но чересчур общими суждениями, появляется очередной юмористический bias, в виде, скажем, Линукса и open source (которые, как водится, должны освободить нас от имперского владычества "Майкрософт") полезнее понять, что в принципе не способно попасть в дискурс модернизации - именно благодаря тому, как он организован.

Наиболее общая особенность экспертных проектов по модернизации определена уже структурой адресации - проекты, как предполагается, пишутся только одному лицу, т.е. Президенту, ответственному за модернизацию перед Историей. Это моментально восстанавливает не только вековую структуру общения интеллигенции с "Первым лицом" (со всеми соответствующим паттернами "доступа к Телу"), но и приводит к актуализации соответствующего теоретического багажа. Последний сводится к некоторым отчасти поствеберианским, отчасти институционалистским теориям, которые предполагают, что основная проблема, которая решается на каждом транзитном участке социального развития - это проблема конфликта и консенсуса элит, и только них. В некотором смысле, особо пристальное внимание, уделяемое "экспертным сообществом" теориям элит, которое прослеживается вплоть до начала 90-х, подтверждает лишь то, что данная социальная группа ("эксперты") формирует (или выбирает) себе именно ту теорию, которая отвечает ее интенциям и прогнозируемому (для себя же) социальному движению.

Ведь, по сути, что такое "элиты"? Это именно те, кто, не являясь производителями/потребителями, способны отнестись к материально-инфраструктурному базису общества как к простой данности, которой можно манипулировать, которую можно присваивать и которой можно распоряжаться/управлять. Иными словами, элита - это те, чье привилегированное положение обеспечено именно дистанцией по отношению к любым институтам и социально-экономическим структурам, свободой от них. Элита принципиально не занята "производством" (чего бы то ни было), она занята присвоением и "управлением", которое зачастую является не более чем фантазией элиты по поводу того, как именно нечто осуществляется, поскольку реальное управление сводится к самовоспроизводству и эволюции институтов. Иначе говоря, рассмотрение "элиты" как центрального маховика общества является идеологическим моментом, действительно присущим привилегированным классам, но, с другой стороны, теория элиты востребована экспертным сообществом, поскольку оно прогнозирует свой союз с "элитой" и надеется на него (хотя для "элиты" это совершенно не обязательно). Теория элит обслуживает несчастную любовь экспертного сообщества к самим элитам - оно их любит, но не наоборот.

Модернизация как теневой лифт для "следующей элиты"

На практике это означает, что все актуальные планы модернизации являются не более, чем зашифрованными проектами элитной перестройки, которая, с одной стороны, требует наличия всегда условно "недовольной элиты" (элита неоднородна), а с другой - не может поставить под вопрос саму конструкцию элиты, то есть ее существование. Модернизация понимается как возможность недоэлиты стать элитой, то есть пополнить, расширить и, частично, изменить состав "элиты", новый набор которой, как нас уверяют, грядет. Но сделать это можно только тогда, когда сохраняется главное табу теории элиты, плавно перекочевавшее в программы модернизации - а именно исключение "населения" и производителей в качестве "общества потребления", "социалки", "дотационных групп" и т.п. Да и просто в качестве "реального сектора". Общество, то есть население, заверяют нас, в основной массе не работает, а занято потреблением. Оно не склонно к модерну, оно жаждет постмодерна. Поэтому, естественно, нет на него никакой надежды, одна надежда на то, что элита успеет сама с собой по-новому договориться. Тем самым, в модернизационных программах выстраивается весьма устойчивый запрет на какую-либо апелляцию не только к народу, но и к сфере реальной экономики, которая де факто слагается именно из конфликтных отношений производителей и элит разных уровней, а сама элита создает себе лицемерный образ "попечителя" и "надзирателя", который в своих заботах по призрению народа последним всегда обманывается. "Пьет мужик" - который век пьет. Теперь еще и "потребляет".

Независимо от того, насколько теория элит "подтверждается реальностью" (понятно, что она является чисто идеологическим механизмом, но как любой механизм такого рода вполне может быть действенной), ясно то, что сама "потребность в модернизации" (еще один теологический концепт) может быть выписана только после рефракции в элитарной среде, для которой такая потребность - будь она внешней, или внутренней (а само это различие в современном мире несколько устарело) - интерпретируется как "вызов", то есть достаточно формальная задача, успешность решения которой определяется только исходом - то есть изменением или не-изменением структуры элиты. Иными словами, модернизация пройдет успешно только в том случае, если те недоэлиты, кто ныне инвестируют свои силы (интеллектуальные, экономические и прочие) в наполнение этого означаемого "модернизации", окажутся правы в своих прогнозах и сумеют таки изменить распределение элит, став де факто ее новыми членами. Возможность этого, конечно, вызывает немалые вопросы, поскольку реальная элита (чье существование зависит напрямую от подавления и стирания социальных конфликтов) молчит - ибо говорить ей не особенно выгодно. Если модернизация - это способ проскочить в элиту, то вопрос просто в том, насколько этот способ эффективен, то есть нет ли других способов, которые более дешевы, более надежны и т.д.

К сожалению, "экспертное сообщество", занятое "модернизацией", на деле не занято ничем кроме более-менее успешного проецирования собственной социальной динамики (чаемой и реальной), преломляемой через несколько позаимствованных теорий. Конечно, история говорит, что некоторая модернизация возможна и на таком двигателе - то есть как побочный эффект проскакивания очередной порции недоэлиты в элиту. Однако весь вопрос в том, как его завести здесь и сейчас.

Модернизация без капитала и король-модернизатор

Другим табу, тесно связанным с первым - то есть с исключением возможности мобилизации трудового населения (а какая иначе индустриализация?) и вообще какой-либо апелляции к нему помимо формализма "отраслей" и статистики, - состоит в том, что не упоминается главный элемент "модерновой" модернизации, а именно капитал. Исторически последними витками "модернизации" можно считать по крайней мере два процесса - развитие финансового рынка с привлечением принципиально новых инструментов (начиная с конца 70-х) и развитие новых компьютерных/сетевых технологий (1980-90 гг.). Кризис, естественно, является исчерпанием этих двух движений, причем коллапс второго (крах дот-комов) случился ранее, чем первого. Важно однако то, что оба эти движения были движениями капитала. Иными словами, модернизация реализуется только потому, что она встроена в капиталистическую логику. Отечественная теория модернизации, однако, не задается вопросом о том, кому выгодна модернизация и выгодна ли вообще. Никакой экономики у нее нет, даже на уровне банального бухучета. То есть, в норме, вопрос не в том, "хватит ли у нас денег", а в том, "сколько денег она принесет". Возможны, конечно, исключения из чисто капиталистической модернизации (например, советский вариант). Но сейчас такой некапиталистический вариант сильно осложнен - вероятно, он возможен, если, опять же, модернизация понимается просто как косвенный инструмент перераспределения элитных позиций, начинающий работать, грубо говоря, в ситуации чрезвычайного положения, например некоторой несомненной внутренней или внешней угрозы (в этом смысле для элиты все угрозы являются внешними). В условиях, где богатство оторвано от движения капитала (как имеет место быть в России), модернизация должна запускаться внеэкономическими средствами и угрозами, которые, однако, всегда рассматриваются в качестве лишь предлога для элитной политики, которая есть политика как таковая.

Однако именно потому, что недоэлита готова истолковывать любые опасности и угрозы как предлог для введения чрезвычайного положения (в широком смысле) и для запуска экстренной модернизации (ведь такое истолкование ей выгодно), социальная система становится глуха к таким призывам и угрозам, тем более что для реальной элиты даже уничтожение общества не является реальной угрозой (в конце концов, элита потому и элита, что дистанцирована от социальной инфраструктуры, не вшита в нее, - образ "запасного аэродрома" здесь подходит как нельзя лучше).

Что еще опаснее (и одновременно смешнее), в этой ситуации выстраивание "второй вертикали" (являющееся, конечно, wishful thinking "экспертной недоэлиты", которая мыслит ситуацию так, словно бы чрезвычайное экономическое и социальное положение было уже признанным) означает просто продолжение экономического и физического отрицания реальности: элита стремится к чисто "суверенной" модернизации, в которой верховное лицо государства наделяется суверенными функциями. Этот спроецированный модернизаторами суверенитет нужен для того, чтобы у этой суверенной власти, словно бы по мановению волшебной палочки, появился независимый бюджет и некие независимые средства. Де-факто, "вторая вертикаль" конституирует не только фантазматический "второй бюджет" (как основу "второй вертикали"), но и президента как "короля-модернизатора", к которому автоматически применяется средневековая аксиома - "le roi faut vivre du sien" - то есть "король должен жить на свои деньги". В переложении к нашим дням, Президент (если он встраивается в предложенные ему "элит-экспертизой" программы модернизации) "должен модернизировать на свои средства", то есть оплачивать модернизацию "из своего кармана". Требование, что и говорить, крайне сомнительное и немодерновое, но оно является жестким логическим следствием тех дискурсивных средств, которые определяют "модернизационные программы".

Две формы удвоения "институтов"

Таким образом, проблема "любой возможной модернизации" состоит в том, что, по сути, мировая логика модернизации сама стоит на грани краха, поэтому все "вызовы", которые может интериоризировать элита, во многом являются неэффективными и неоднозначными, не предполагающими даже простого ответа - "вызов это или еще нет". Проблема не в том, что "нет выхода из ситуации", проблема в том, что топология входов и выходов оказалась разрушенной. В этом смысле задача перехода от "постмодернистского общества" к "модернистскому" (которую вполне можно принять) требует принципиально не-модернистских технологий (если не говорить о "постмодернистских"), и, более того, эффективно она может формулироваться именно постмодернистскими актантами. Скажем проект "Академии наук при Президенте РФ", озвученный некогда на сайте Либерти.ру, с которого и списана логика "второй вертикали", на деле предполагал то, что "удвоение" - это как раз радикальный жест, который не выгоден никому и именно потому имеет шанс на разрыв замкнутой и порочной структуры, поскольку все "выгодные" решения уже вписаны в эту ситуацию, поддерживают ее и, по сути, консервируют длящийся коллапс. Естественно, для осуществления такого принципиально невыгодного решения необходимо встроить его в некоторую экономику, однако здесь расчет может быть только на то, что экономия в действительности нетотальна, да и официальная машина управления/власти у нас весьма далека от своего рационально-веберианского образца. То есть власть может сделать то, что невыгодно ей самой (как, кстати, и было в ситуации Перестройки). Например, удвоить некоторый институт, что запустит ситуацию искусственной конкуренции, в результате которой возможен слом наличных структур. То, что предложено в проекте Пономарева-Ремизова и пр., - не более чем попытка присвоить, приватизировать такую логику, которая исходно делала ставку на невозможность "планомерно-элитно-рационального" выхода из ситуации. В этом смысле и "субъектом" модернизации может быть только тот, кому она невыгодна, или выгодна, но он сам не знает как, - а вовсе не гибрид экспертизы и элиты, которые мыслят в пределах весьма узкого социально-карьерного трека. Иными словами: бойтесь субъектов, говорящих от лица модернизации и во имя Ее, ибо модернизационным может быть только субъект модернизации вопреки самому себе или, скажем короче, "субъект модернизации поневоле" (с вполне продуманной нечеткой пунктуацией этого выражения, в котором "поневоле" может относиться как к "модернизации", так и собственно к "субъекту").

Будущее пост/модернизации: принудительно наследное чиновничество

И последний момент, который читатель может счесть социальной фантастикой. Итоговый концепт ("субъект модернизации поневоле"), в свою очередь, позволяет отказаться от логики вечного российского "подражательства", которую вроде бы все так или иначе критикуют, но все равно используют. Например, «бюрократия" выводится модернизаторами - практически всеми - на фон, выталкивается в некий общественный загашник, где она должна сидеть и не рыпаться. Позволит ли это сделать с собой бюрократия - вопрос интересный, но отдельный. Проблема в другом - в том, что именно такой королевско(-президентско)-элитный альянс против бюрократии (альянс, конечно, пока существующий только на бумаге) не позволяет вовлечь бюрократию в движение, в котором она может "модернизироваться". Но, как видно, модернизировать ее хотя бы до уровня начала XX века не получается, да и экономически это нереализуемо.

Что же делать? Что если пойти от противного - не пытаться приблизить бюрократию к "модернистскому" имперсонально-рационального управлению, а, напротив, институциализировать, вывести на свет то, что, де факто, уже является теневой социальностью - а именно невозможность отделить бюрократию от средств и ресурсов управления, которыми располагает каждый чиновник как вполне физическая лицо, а не государственная фикция?

Именно обнаружив ситуацию, подвергнув ее принципиальному "выставлению" и выведению на поверхность, с ней можно что-то сделать, и, самое главное, это может быть принято и самой бюрократией. Раз уж средства и ресурсы управления находятся во владении чиновников, которые тем самым не являются современной бюрократией рационального типа, почему бы за "А" не сказать и "Б", то есть: почему бы не сделать должности (как доступ к ресурсам управления) действительно собственностью (или "арендуемым у государства владением"), которая, что важно, должна передаваться по наследству. Наследственные чиновные посты были широко распространены в Европе до 19-го века. Возвращение к этой "домодернистской" системе, кстати говоря, будет в российских условиях отличаться от гипер-либеральных программ уничтожения бюрократии как класса только тем, что в итоге управленческие ресурсы будут не приватизированы, а представлены в качестве "условных" владений, за пределы которых чиновник выйти принципиально не сможет. Наследственность постов, обязательная, а не произвольная, позволит решить главную проблему чиновничества - то есть устранить иллюзию карьерной лестницы, по которой следующее поколение чиновников уже не сможет никуда взобраться. Каждый чиновник будет отвечать за "свое дело", причем даже в историческом времени, что наконец-то сделает его элементом управления, а не коррупции. Естественно, государственная служба потеряет несколько пунктов привлекательности, однако (а) мы создадим модель традиционного общества нетрадиционными средствами (поскольку сын плохого судьи будет тянуть груз ответственности за отца); (б) снизим государственные расходы на чиновничество - поскольку коррупция переходит автоматически в ранг официальных чиновных доходов; и (в) бизнес в качестве контрагента получает зацементированное чиновничество, крайне ограниченное именно своей - навязанной ему - собственностью, от которой оно не может уклониться, что позволит наконец-то выработать "единые правила игры". Думается, наследное чиновничество - первый шаг на пути перманентной модернизации России.