Новый виток армяно-азербайджанских переговоров по карабахскому урегулированию (встреча президентов в Мюнхене 22 ноября, диалог министров иностранных дел в Афинах 1 декабря) на первый взгляд не выделяется ничем примечательным. Всё тот же неизбывный оптимизм сопредседателей Минской группы ОБСЕ вкупе с новой порцией оптимистических прогнозов. Всё те же завышенные ожидания в среде активистов гражданского общества Армении и Азербайджана, и всё та же милитаристская риторика.

Традиционно она более ярко выражена в Баку. И не в силу какой-то природной воинственности азербайджанцев и имманентного пацифизма армян, а по причине военно-политического поражения в борьбе за Нагорный Карабах в 1994 году. Распорядись история иначе, сегодня мы бы слышали заклинания Еревана о готовности освободить исконные армянские земли. Но история сослагательного наклонения, как известно, не знает, а потому призывы к войне исходят с азербайджанской стороны.

И под занавес уходящего года их количество переросло в новое качество, при котором глава Азербайджана фактически напрямую обещает военные действия не в далёкой перспективе, а сразу же после провала (а на успех вряд ли кто-то серьёзно рассчитывал) нового раунда переговоров. И данное заявление сопровождалось в Баку доселе невиданным по силе информационным сопровождением со стороны как государственных людей, так и представителей третьего сектора (это к вопросу о природной склонности гражданского общества постсоветского мира к демократизму и миролюбию). Пересказывать прозвучавшие аргументы азербайджанских политиков и экспертов в рамках одной статьи невозможно. Во-первых, сам формат не позволяет этого сделать (требуется большое специальное исследование), а во-вторых, не хотелось бы за свой счёт делать кому-либо рекламу. Однако попробуем свести сказанное «властителями умов» прикаспийской республики к двум принципиально важным тезисам.

Тезис первый (не вызывающий вообще никаких возражений) заключается в следующем: нельзя говорить о том, что все конфликты разрешаются только путём переговоров. В самом деле, немецкая проблема в Чехии и в Польше, финский вопрос в Выборге, сербский вопрос в Хорватии и Косове решались не в тиши дипломатических кабинетов, а иными средствами. Силу в политике никто не отменял и в ближайшее время не собирается отменять, сегодня мы видим прямо противоположное. И вполне возможно, что после такой радикальной хирургии вчерашние враги в перспективе могут стать нормальными партнёрами, друзьями и даже союзниками. Если армяно-турецкие протоколы реально заработают, к этому перечню можно будет прибавить и армянский вопрос в Турции.

Тезис второй. Азербайджанские войска в их сегодняшнем состоянии не могут быть сравнимы с частями начала 1990-х годов. И этот тезис также трудно оспорить. Его только следует дополнить важными нюансами. Если бы речь шла о чисто военном противостоянии двух стран без таких сюжетов, как информационная война, вмешательство внешних сил, то данную идею можно было бы обсуждать. Но в сегодняшних условиях Нагорный Карабах не станет ни Аустерлицем, ни Бородино. Он в случае возобновления военных действий не будет развиваться по недавнему балканскому или постсоветскому сценарию. Начнём с того, что в случае с Карабахом ни краинский, ни грузинский прецедент неприменим.

Нагорнокарабахский конфликт серьёзно отличается от грузино-абхазского и грузино-осетинского противостояния, а также от сербско-хорватской войны. Против Грузии боролись два де-факто государства, которые поддерживала Москва. В этой ситуации собственные интересы Абхазии и Южной Осетии, их стремление к независимости либо попросту игнорировались США и ЕС, либо рассматривались как ничтожно малые величины. Для Запада это был конфликт России и Грузии со всем комплексом стереотипов (по поводу молодой демократии и имперских происков). В этом противостоянии Грузия воспринималась как агент Запада, которому прощались и разморозки, и отходы от демократии. Хорватия же и вовсе считалась молодой демократией, боровшейся с белградскими коммунистами и националистами.

В Нагорном Карабахе между тем Азербайджан не только борется с сепаратистами, но и противостоит Армении, признанному государству, у которого есть мощная поддержка на Западе. Перечислять многочисленные факты такой поддержки (начиная от финансирования социальных проектов НКР конгрессом США и заканчивая проектами с НАТО) можно долго, они всем известны. Ни у абхазов, ни у осетин не было такой мощной лоббистской поддержки в США и во Франции. Заметим, что нынешний президент Барак Обама в начале прошлого года в выступлении под заголовком «Важность отношений с Арменией» прямо заявил: «Если я стану президентом, то американская помощь в борьбе против терроризма и экстремистов нашему верному партнёру Армении будет продолжена». Предвыборная пропаганда? Конечно. И многое из сказанного надо делить на два, как минимум. Но ведь армянская тема — далеко не рядовая даже на президентском уровне. С днём республики непризнанную НКР поздравляет часть американского истеблишмента (политического и интеллектуального).

Да, у Баку также появляются лоббистские ресурсы. В Азербайджане у Запада есть серьёзный интерес (особенно у Великобритании, которая, в отличие от Франции и США, не замечена в последовательном армянофильстве). Но при всём этом Азербайджан не будет восприниматься, подобно Грузии или Хорватии, как агент Запада. Для Баку Москва — опосредованный оппонент, а стратегический противник — Ереван. Следовательно, при игре в разморозку здесь не будет биполярной модели. Тем паче что непосредственно к НКР Москва не проявляет особого интереса, не готова к её признанию и даже не рассматривает в абхазско-косовском контексте. Если Абхазия и Южная Осетия для Запада — марионетки Кремля, Сербская Краина была проводником интересов «коммунистического диктатора» Милошевича, то с НКР другая история. Далеко не для всех, но для многих это «маленькая свободолюбивая республика, бросившая вызов КПСС и коммунистической тирании». Карабах воспринимается как часть антикоммунистического протеста. Наряду, кстати, с Грузией и Прибалтикой, хотя это и кажется на первый взгляд парадоксальным. А на Западе (особенно в США) это серьёзный аргумент.

Поэтому Азербайджан не получит консолидированной поддержки Запада, которая, кстати, оказалась полезной для Хорватии, но малополезной для Грузии. В случае же с Баку эта помощь и вовсе будет дозированной. И, кстати сказать, не только из-за армянского фактора. Второй не менее важный фактор — «принуждение к демократии». Даже в США борются два направления — прагматики, готовые к обмену нефти на свободу, и идеалисты, требующие большей демократичности и прозрачности для своего прикаспийского партнёра. Вспомним, как в прошлом году такой гроссмейстер азербайджанской политики, как Рамиз Мехтиев, возмущался по поводу чрезмерной докучливости Вашингтона в вопросах демократии. Если же говорить о Старой Европе, то любые жёсткие действия Баку против НКР будут восприняты здесь (не только на официальном уровне, но и в НПО) как антидемократические действия. Иное дело бывшие страны соцлагеря, готовые за альтернативные Москве источники энергии и сырья признать демократией хоть Саудовскую Аравию.

Москва же, не имеющая ресурсов для окончательного превращения из страны — статус-кво в страну-ревизиониста, не решится на поворот на 180 градусов в сторону Баку. Она предпочтёт сидение на двух стульях, инициирование мирных инициатив (хотя формально должна защищать члена ОДКБ Армению), что для Баку будет также малополезно (как, впрочем, и для Еревана).

Таким образом, в случае возобновления военных действий только блицкриг приведёт к достижению полной победы Баку. Принимая же во внимание хорошо укреплённую линию фронта и серьёзную мотивацию армян Карабаха (все, кто хотел, уехали в Ереван, Москву или на Запад, а кто остался, никуда уезжать не собираются, а потому будут драться до последнего солдата), конфликт может перейти в позиционный формат. Этой ситуацией неизбежно воспользуются всевозможные миротворцы (не будем забывать и об Иране, который также внесёт свой посильный вклад). Надежды же Баку на Турцию основываются на несколько устаревших представлениях об этой стране. Нынешняя Анкара — это неоосманы, а не Оттоманская империя и даже не республика времён Ататюрка. Следовательно, заинтересованная в сближении с ЕС Турция будет многое делать для сдерживания своих тюркских братьев от откровенных авантюр.

В этой связи краинский или югоосетинский сценарий кажутся нам не слишком вероятными. Заметим попутно, что, помимо внешних факторов, в случае возобновления войны на карту будет поставлена и репутация нынешнего президента Азербайджана, а выстроенная им вертикаль подвергнется суровому испытанию. Эти факторы по своей значимости не уступят внешнему воздействию на Баку. Следовательно, с одной стороны, у нас нет поводов для излишнего беспокойства. Рациональный Ильхам Алиев пытается поднять ставки, усиливая при этом давление на Турцию и страны — сопредседатели Минской группы, ведь сегодня карабахская игра развивается в новых условиях — армяно-турецкого примирения (сбавившего обороты, но не деградирующего). Но с другой стороны, постоянное напоминание о висящем на стене ружье опасно само по себе. Безотносительно рациональных просчётов и прогнозов.