 Газета «Наш
Мир»
Я не против общества потребления. Я очень даже за. В самые дремуче-романтические советские годы мне казалось нереалистичным и даже отчасти жестоким стремление сделать всех граждан глубокодуховными, широкоинтеллектуальными и устремлёнными ввысь.
Наступающий год — предпоследний в десятилетии двухтысячных, они же нулевые. Но душа не приемлет того арифметического факта, что десятые начинаются в одиннадцатом году. Поэтому будем подводить итоги десятилетия сегодня. При этом зная, что они предварительные. В случае чего через год можно будет всё поправить.
Главным и не самым весёлым социальным итогом десятилетия стала массовая идеология агрессивного и безответственного потребительства.
Кругом потребительский рай, раж и кураж.
«Пиво какое будем брать? «Балтику № 7» или зелёный «Туборг»? Нет? Ну, давай так: я возьму «Старого мельника», а ты — жёлтенького «Миллера». Нет, девушка, «Миллер» нам не в банке, а в бутылке. И не ноль тридцать три, а ноль пять. А «Мельник» уберите, я его расхотел. Лучше «Старопрамен». Как это «какая разница»? Зая, не учи меня пиво пить. А чипсов вот этих, которые с запахом копчёного лосося на берёзовых дровах. Тебе тоже? Ах, тебе пармезанных! Ты моя зайка-пармезайка!.. А йогурт какой берём? Маракуйя с папайей есть? Нет?! Ну вы даёте! Хорошо, пусть маракуйя отдельно, а папайю тогда не надо. Тогда вместо папайи клубнику с шоколадными шариками. Или малину? Нет, чернику!»
Я не против общества потребления. Я очень даже за. В самые дремуче-романтические советские годы мне казалось нереалистичным и даже отчасти жестоким стремление сделать всех граждан глубокодуховными, широкоинтеллектуальными и устремлёнными ввысь. Мне всегда казалось, что аскеза духа и экстаз труда — это удел немногих избранных. Аристократов духа, олигархов мысли. Людей, свободных от тягот повседневного быта, от заботы о родных и близких. Вроде воспитанников колонии Макаренко. Обыкновенные люди живут проще. Приземлённее. Да и не только обыкновенные. Вот Пушкин, к примеру: «Мой идеал теперь — хозяйка, да щей горшок, да сам большой». Хозяйка — значит домовитая жёнушка. Сам большой — значит глава семьи, царь своего домашнего мирка. Про щей горшок и так понятно: вкусная и здоровая пища.
Поэтому потребительский восторг, охвативший широкие массы, вызывает у меня сочувствие. Больше того скажу: рост народного благосостояния — это и есть конечная цель рыночных и либеральных реформ, которые начались в России в первых числах января 1992 года и с несомненным (хотя и переменным — циклы! кризисы!) успехом продолжаются по сей день. То есть уже семнадцать лет. Из которых последние семь-восемь, за исключением полутора самых-самых последних, характеризовались постоянным и довольно значительным экономическим ростом. Отражением экономического роста стал рост потребительский, который продолжался до самого последнего времени. И людям это нравится. А поскольку я убеждённый либерал-рыночник, то смешно было бы мне возмущаться зайками-пармезайками.
Возмущаться, конечно, не надо. Надо понимать, что реформаторы напоролись ровно на то, за что боролись. Боролись за демократию, рынок, свободу банковской деятельности. Одним словом, за буржуазность.
Буржуазность и повернулась к обществу своим, извините, личиком.
Люди, вкусившие сладких плодов открытой экономики, и слышать не желают ни о чём другом. Кроме сладких плодов, я имею в виду. Что касается гражданских свобод — с этим зайки легко готовы расстаться. На словах, разумеется. При условии, что потребительский рай останется. Условие невыполнимое. Поэтому крутые словеса политически озабоченных заек не имеют никакого реального смысла. Хотя на словах зайки очень суровы к демократии, они склоняются к мобилизационной экономике и даже к небольшим репрессиям. Продолжая прихлёбывать любимое пивко и хрустеть придирчиво выбранными чипсами, зайки витийствуют за компьютерами (как правило, в рабочее время). В своих блогах и на чужих форумах они пишут о мудром Сталине и подлых либералах. Вся их тоска — о разрушенной великой державе. Они совершенно уверены, что интернет и супермаркеты были в СССР всегда, а вот рост цен и трудности с трафиком — это интриги демократов. Но о зайкиных политических убеждениях мы поговорим в другой раз.
Сейчас речь о вещах более простых и актуальных. За годы экономического роста в России сложился не такой уж маленький и достаточно активный класс мелкой полупаразитарной буржуазии. Мелкая буржуазность заключается в том, что это потребители своей или, гораздо чаще, чужой ренты. Живущие на крохи, падающие со стола более крупных раньте. Живущие, присосавшись к чьим-то капиталам: рыбки лоцманы при акулах. В этом нет никакой их вины, но нет и никакой заслуги. С одной стороны, они работают, ходят на службу, выполняют свои должностные обязанности.
С другой стороны, возникают вопросы об их участии в создании добавленной стоимости. Я не ветхосоветский политэконом и вовсе не считаю, что любая деятельность в непроизводственной сфере — это непременно паразитизм, эксплуатация и проч. Отчего же. Без финансиста, юриста, посредника, теперь уже без айтишника, вообще без офисного работника (включая охранников) не возможно никакое производство, никакой рост и никакое развитие. Но дело в мере соответствия реально произведённой добавленной стоимости тем благам, которые сыплются на отдельные звенья национальной экономической цепочки. Именно такое несоответствие позволяет говорить о полупаразитарном характере бытия мелких и мельчайших выгодополучателей сырьевой ренты. Пивохлебов и чипсоедов с офисной зарплатой вокруг 30—50 тыс. рублей.
Могут сказать: «Вы сами, уважаемый автор-либерал, напоролись на то, за что боролись. Вы боролись за свободный рынок — вот ваш рынок именно так и оценивает труд маленьких симпатичных заек. Вот и не обзывайтесь!»
Рынок, кстати, тоже может ошибаться. Об этом чуть далее.
Что же касается обзываний нехорошими словами. Я, конечно, не сторонник радикальных лозунгов типа «А паразиты — никогда!». Хотя бы потому, что под паразитом в оригинальном тексте цитированной песни имелся в виду предприниматель. А называть паразитом самого что ни на есть активного работника — неправильно. Всё понятно. Но, несмотря на неправильности марксизма, паразитизм как факт жизни никуда не делся. И лозунг «А паразиты — навсегда!» мне тоже не нравится.
Зайки — это класс агрессивный и самоуверенный, заполняющий собой почти всё медийное и, шире, идейное пространство. Зубастые зайки настырно выставляют свой образ жизни как образец и пример, как стандарт правильного поведения. Бедные мастера рекламы и промоушена, продюсеры сериалов и устроители ток-шоу нечувствительно превратились в идеологов безответственного, повторю ещё раз, потребительства.
Безответственного — не в смысле выброса парниковых газов в атмосферу или непредоставления помощи развивающимся странам. Безответственного к самим себе, к собственной жизни, к неулыбчивому будущему, которое уже стучит в дверь повышениями тарифов и кредитных ставок. Уже год, как стучит, кстати. А зайки всё не слышат.
Оно и понятно. Они живут в расколотом мире. С одной стороны, в реальной жизни счёт идёт буквально на рубли: проценты на кредиты всё время набегают, как волна на замок из песка. Но с другой стороны, предложения банков и ипотечных контор всё заманчивее. Всё фантазийнее пейзаж, по которому мчится очередной шедевр зарубежного автопрома. Управляй мечтой!
Мечта, однако, начинает управлять людьми. В метро все вагоны обклеены замечательным плакатом. Женщина ухватила мужчину за галстук и говорит: «Не тяни с получением кредита!» Звучит, вообще-то говоря, довольно бредово. Логичней было бы: «Не тяни с отдачей кредита!» Женским устам вообще-то подобает именно такая, рассудительная, фраза: «В долг лучше не брать, а уж взял — отдай побыстрей». Но всё наоборот. Легкомысленная соблазнительница торопит взять «потребительский кредит». На что? Да на всё. Хоть на модный мобильник, хоть на новый костюмчик. Отдавать придётся вдвое. Но — « Live now, pay later!» («Живи сейчас, плати потом!»).
Этот очень американский призыв (я сам видел его в США в рекламных проспектах), как считалось, годится только для очень крепких экономик. Но и для них он оказался чересчур лихим и бесшабашным, как продемонстрировал кризис. Потому что от кредитов в конечном итоге выигрывают только кредитные организации, да и то не все, а самые удачливые. Потому что они тоже устраивают между собою гонку, и в результате пирамида обваливается и всем становится плохо. От мелких заёмщиков, у которых отнимают их картонные домики, до самого успешного кредитора, которого отправляют за решётку.
Когда денег больше, чем товаров, — это ужасно, это советский дефицит, блат, коррупция, пустые прилавки и полные подсобки, мы это проходили и вроде бы выучили.
Когда товаров и услуг вдруг оказывается больше, чем денег, — возникает оргия кредитов, цепная реакция долгов и банкротств. Это урок, который мы пытаемся усвоить сейчас.
В позднесоветское время ненастоящими были деньги. Бумажки есть, купить нечего.
Сейчас ненастоящими становятся товары. Они не до конца оплаченные. Как бы не принадлежащие владельцу. То ли одолженные, то ли вообще краденые.
Возникает вполне понятный душевный дискомфорт. Собственность должна быть заработана. В крайнем случае подарена или унаследована. Всё. Несколько десятилетий кредитной вакханалии не сумели переломить эту многотысячелетнюю традицию. Собственность, взятая в долг, лишена психологической легитимности. Этот бессознательный конфликт замазывается глянцем новых кредитных предложений.
Но так не может продолжаться бесконечно. Вечного двигателя не бывает.
Рынок разводит руками и говорит: «Зая, прости, я ошибся».
Рынок исправляет свои ошибки, снижая зарплаты, увольняя со службы и при этом требуя погашения кредитов.
Судьба две тысячи десятых — это судьба обделённого класса двухтысячных. Не просто бедного, маргинального, периферийного класса (таких у нас, увы, немало), а именно обделённого. Того, который в зените предыдущего десятилетия был всем наделён, а потом многого лишился. Судьба бедных заек, которые так нерасчётливо поверили лисичкам кредитных организаций и волкам телеканалов.
Главная, таким образом, проблема будущего тысячелетия — чтобы зайки сумели конвертировать свои оскорблённые потребительские чувства в обыкновенное трудолюбие. В ответственность перед собою и своими семьями. В умение по одёжке протягивать ножки, считать деньги, не разевать рот на чужой каравай. А там — в понимание связей между экономикой и политикой, между собственным благополучием и парламентскими выборами.
Но это уже я размечтался.
С Новым годом! С наступающим новым десятилетием! |
