Более того, после смерти Нур ад-дина в 1174 году он вмешался в спор его наследников и под шумок отнял у них сирийские владения, включая Дамаск (его отец к тому времени уже умер). Когда за Зенгидов вступился их родич, могущественный атабек Мосула, Саладин разбил его и заставил признать свое главенство. Враги попытались натравить на султана ассасинов — безжалостных убийц, которых боялся весь Восток. Но тот создал такую секретную службу, которая в один прекрасный день арестовала всех ассасинов в Дамаске. Узнав об их казни, вождь убийц, знаменитый «Горный старец», предпочел заключить мир с решительным султаном.

Теперь все было готово для похода на Иерусалим. Момент был удачным: городом правил юный король Бодуэн IV, больной проказой. Его возможные наследники открыто боролись за власть, до предела ослабив силы христиан. Тем временем Саладин формировал и муштровал армию, основу которой составляли мамлюки — бывшие рабы.

Из этих умелых воинов, беззаветно преданных своим командирам, набирались отряды конных копейщиков и лучников, которые быстро наступали и также быстро отходили, оставляя позади неповоротливых рыцарей в их броне. Другую часть войска составляли насильно мобилизованные феллахи, которые сражались плохо и неохотно, но могли задавить противника массой.

После смерти Бодуэна власть переходила из рук в руки, пока не досталась его сестре Сибилле и ее мужу Гвидо Лузиньяну, который не пользовался авторитетом и не мог помешать самоуправству феодалов. Самый буйный из них, барон Рено де Шатильон, ограбил караван, везший сестру самого Саладина к ее жениху. Она не пострадала и была отпущена, но прежде барон реквизировал у нее все драгоценности. При этом он коснулся девушки, что считалось неслыханным оскорблением. Саладин поклялся отомстить, и в июне 1187 года его 50-тысячное войско выступило в поход.

Схватка львов

Сначала султан осадил крепость Тивериаду. Король Гвидо выступил против него, но Саладин завлек его армию в безводную пустыню, где многие рыцари погибли от стрел врагов и палящего солнца. Пока они выбирались оттуда, крепость была вынуждена сдаться. Армия крестоносцев, в которой было 1 200 рыцарей, 4 000 конных воинов и 18 000 пехотинцев, направилась к Тивериаде и была встречена Саладином между двух холмов, называемых Рогами Гаттина. 4 июля разыгралось решающее сражение.

Укрепившись на холмах, мусульмане обстреливали сверху своих противников, которые страдали от жажды и дыма подожженных по приказу султана сухих веток. Отчаянно сражаясь, рыцари сумели захватить Рога, но потеряли почти всех лошадей и были окружены вражеской конницей. Граф Раймунд Триполийский с небольшим отрядом сумел прорвать окружение и спастись.

Остальным к вечеру пришлось сдаться. В плен попали: сам король Гвидо, его брат Жоффруа, магистры тамплиеров и иоаннитов — почти вся крестоносная знать, кроме графа Раймунда, но и он, прибыв в Триполи, умер от ран.

В плену оказался и обидчик султана Рено де Шатильон. Он усугубил свою вину дерзким поведением, и Саладин собственноручно отсек ему голову. А потом по курдскому обычаю смочил кровью врага палец и провел им по лицу в знак того, что месть свершилась.

Других пленников отправили в Дамаск, где решалась их судьба. Саладин велел казнить всех тамплиеров и иоаннитов (230 человек), считая их заклятыми врагами. Казнены были и мусульманские союзники крестоносцев как пособники врага.

Остальных рыцарей, включая короля Гвидо, освободили, взяв с них клятву никогда не воевать с султаном. Простых воинов продали в рабство. После этого Саладин победным маршем прошелся по Палестине, которую некому было защищать. Ему сдались Акра и Аскалон, а последний порт крестоносцев Тир спасся только благодаря прибытию из Европы маркграфа Конрада Монферратского с сильным отрядом.

20 сентября 1187 года султан осадил Иерусалим. Защитников не хватало, продовольствия тоже, стены сильно обветшали, 2 октября город сдался. Саладин не повторил тех жестокостей, что совершили когда-то крестоносцы: он позволил всем жителями покинуть город за сравнительно небольшой выкуп и даже взять с собой кое-что из имущества. Однако многие бедняки не имели денег и тоже стали рабами. Их было почти 15 тысяч. Победителю достались громадные богатства и все святыни города, церкви которого превратили снова в мечети.

Весть о падении Иерусалима вызвала в Европе горе и гнев. Монархи крупнейших стран — Англии, Франции и Германии — собрались в новый крестовый поход. Согласия между ними, как обычно, не было, поэтому армии двинулись к цели поодиночке.

Первым в мае 1189 года в путь отправился германский император Фридрих Барбаросса. Он следовал по суше, захватив по пути сельджукскую столицу Конью (Иконию). Но в июне 1190 года император неожиданно утонул при переправе через горную речку Салеф. Его войско частью вернулось домой, частью все же дошло до Палестины, но там почти целиком вымерло от эпидемии чумы.

Тем временем англичане Ричарда I с французами Филиппа II еще добирались до Святой земли морским путем. По пути им пришлось немало повоевать. Свое прозвище Львиное сердце король Ричард заслужил, сражаясь не с мусульманами, а с восставшими против него жителями Сицилии. В ходе еще одной военной кампании он отнял у византийцев Кипр, отданный беглому королю Иерусалима Гвидо Лузиньяну. Только в июне 1191 года два короля прибыли в Палестину.

Роковым просчетом Саладина стало то, что он оставил крестоносцам Тир. Укрепившись там, они смогли получать помощь из Европы и осадили мощную крепость Акра. У ее стен и появился король Ричард, и началась схватка двух противников, равных по силе и смелости.

Своим бесстрашием английский король вызвал искреннее восхищение Саладина. Говорят, что однажды, узнав, что у его противника от жары болит голова, султан отправил ему корзину снега с горных вершин. Простые мусульмане относились к Ричарду куда хуже и даже пугали им детей. На то были причины: рыцарственный король не раз проявлял свою жестокость.

12 июля Акра пала, и у ее стен он предал мечу около 2 000 пленных мусульман, которые не смогли заплатить выкуп. После этого крестоносцы двинулись на юг, разбивая один за другим отряды противника.

Тут-то и проявились недостатки армии Саладина, состоявшей из подневольных людей. Султан в сердцах говорил: «Мое войско ни на что не способно, если я не поведу его за собой и не буду каждый миг присматривать за ним». Что и говорить, если за спинами сражавшихся египтян дежурили мамлюки с саблями наголо. У рыцарей такого не было: каждый из них знал, за что сражался.