Недоумение 2-е
О кровяном движении
Еще сказано в "Очерке", что в женщине преобладают движения кровяные.
Не говоря уже о том, почему некоторые считают, что они преобладают в
женщине, непонятным является и то, что это за движения такие и как они
влияют на характер женской природы?
Свой ответ мы начнем с того, что еще первый человек, давший верную
характеристику всему живому, окружавшему его (Быт. 2;19-20), наименовал
женщину Евой, что в переводе означает жизнь (Быт. 3;20). Судя по всему,
данное жене наименование означает не ту жизнь, которая была вдунута в
лице человека (Быт. 2;7) и не ту, которая находится посреди рая (Быт.
2;9), а ту, которая присуща всякому живому организму, какой бы
сложностью организации он не отличался (Быт. 9;5). Говоря определенней,
этим наименованием называется та часть души человеческой, которая
организует тело, называясь поэтому иногда "душой тела" (Лев. 17;11).
Главной же ее движущей силой является сила, движущая кровь, в силу
чего, кровь иногда ассоциируется и с самой душой.
Но когда мы читаем, что душа всякого тела есть кровь его (Лев.
17;14), мы должны понимать, что под душой тела здесь разумеется не душа
как некая самостоятельная субстанция, включающая в себя всякие виды
жизненных сил, а лишь та форма жизни, которая является жизнью телесного
организма. Очевидно, что такая жизнь обеспечивается жизненными
энергиями невещественной души посредством крови, которая в силу этого
является посредствующим началом между энергиями невещественного
свойства и отправлениями физиологического характера.
Таким образом, "кровь есть седалище и ближайший орган действий
души".[67] Конечно, эти действия могут быть не только физиологического
плана, но и плана более высшего – собственно душевного, а иногда даже и
духовного. Но при этом порядок передачи тех или иных действий таков,
что высшее передается посредством низшего к еще более низшему, не
перескакивая через расположенные друг за другом ступени
духовно-душевной лестницы. Следовательно, духовное действие не может
дойти до действия телесного, минуя душевное, которое в свою очередь,
делится на часть разумную и часть неразумную, из которых первая
действует на тело через последнюю, а не непосредственно.
Отсюда мы можем сделать предположение, что кровь отпечатлевает в
себе, прежде всего, действия души, а не духа. Для того же, чтобы кровь
восприняла действия духа, требуется как минимум, чтобы душа
одухотворилась под действием Божественной благодати, способной изменять
естества чин. Иначе, душевность не примет того, что от Духа (1Кор.
2;14), а, не приняв, не передаст того и телу. Следовательно, до тех
пор, пока не одухотворится душа действия крови никак не смогут быть
действиями духовными. Будут же они скорее действиями неразумных сил
души. А если еще учесть, что после падения между душой и телом
(душевными отправлениями и отправлениями телесными) образовалась та
беспорядочная среда страстных энергий,[68] из которых составляется
целое тело (корпус) греха, то действия крови будут по преимуществу
действиями страстей.
Будучи же действиями страстей и неразумных сил души кровяные
движения не могут не являть в себе и их характер и свойства. В силу
этого, движениям крови приличествует во-первых, неразумие, являющее
себя через легкомыслие, опрометчивость и плотское мудрование,
сообщающее уму мнение знания, при отсутствии знания как такового, а
во-вторых, сильная возбудимость эмоционального свойства, разнообразная
в проявлении своем.
Это подтверждается учением святых Отцов, особенно учением св.
Игнатия Брянчанинова, введшего и сами термины: "кровь" и "кровяные
движения". По его учению "плоть и кровь" не могущие наследовать
Царствия Божия (1Кор. 15;50), это не плоть и кровь сами по себе, а то
состояние сознания, которое "поставляет душу под влияние, власть плоти
и крови, а плоть и кровь под полную власть и управление греха".[69] При
таком состоянии сознанию сообщается "только мнение знания, а не знание,
ясное, точное, как истинное".[70] А так как "мнение не допускает быть
мнимому",[71] то думающий, что он знает что-нибудь, на самом деле
ничего еще не знает так, как должно знать (1Кор. 8;2) и сомневается в
совести. Такое сомнение "уже может служить достаточным обличением",[72]
а если еще к этому добавить ту темноту, в которой держится душа при
ощущаемых движениях и непонимание ощущаемого,[73] то можно не
сомневаться, что это движения, зависящие от крови. Тем более в этом
можно убедиться, если за темнотой, неопределительностью и мнением будет
следовать такое же мнимое, неопределенное, нервное наслаждение,
доставляемое действием страстей, особенно тщеславия и блуда.[74]
Следовательно, все те движения, с которыми связаны восторженность и
самодовольство,[75] желание похвал[76] и ярких, впечатлительных
эффектов,[77] склонность к утонченному сладострастию[78] и болезненному
пристрастию,[79] нельзя определить иначе как движения необузданной
крови.
Но если для кого-то затруднительно будет определить действия крови
по всем вышеназванным признакам, то совсем легко их узнать по
сопутствующей им нервной разгоряченности, характеризующейся своей
порывистостью, страстностью и немирностью. Вот отеческое определение
относительно сказанного: "Есть действие от крови, кажущееся для
неопытных действием благим, духовным, а оно не благое, и не духовное, –
оно из падшего естества нашего, и познается потому, что порывисто,
горячо, нарушает мир в себе и ближних... Всякое разгоряченное чувство –
кровяное! Не сочти его усердием, ревностию по благочестию, любовию к
Богу и ближним. Нет – это движение души, произведенное в ней нервами,
кровию".[80] Как правило, эти движения эмоционально сильно окрашены и
способны производить соответствующие нервные потрясения у всех
сталкивающихся с ними. При движении крови очень живо действует
воображение, сопутствуемое игрою ума[81] и обольстительным
красноречием. В качестве примера приводим отрывок из письма святителя
Игнатия, в котором он обличает и одновременно показывает кровяное
действие представляющееся неопытному чувству действием духовного
порядка: "Пишешь: "Бросить Н. – это бросить в лице его Самого Христа,
обнаженного, изъязвленного, привязанного к столбу темничному? Не бросит
ли и Он меня тогда?" и проч. – Видишь, как красноречива кровь твоя. Кто
не увлечется ею! Ты, как Цицерон, можешь выпросить милость у Кесаря
самому ненавистному для него Аппию Милону, – как Демосфен можешь
поднять всю Грецию на Филиппа!... Пощади немощных! Не устремляй на них
твоего слова сильного!... Пощади и немощного, так живо чувствующего и
выражающего страдания других, – живее, нежели они сами!... Упоминаемое
тобою "действие", произведенное в тебе чтением Писания – какое
впечатление имели на Иоанна Богослова и Мироносиц отдаленные звуки
молотов, ударявших в гвозди при распятии Спасителя, было "кровяное".
Пойми: потрясены были нервы. Таковыя действия отвергаются в духовном
подвиге, называются "прелестными", т.е. происходящими от самообольщения
и приводящими к нему: потому что они не от благодати Божией, а
собственное состояние человеческое, свойственное естеству нашему
падшему, до которого дойдено напряжением воображения, и
чувствительности. Неопытные в духовной жизни приписывают такие
состояния свои действию благодати; от сего является мнение о себе;
усвоившееся мнение есть самообольщение или прелесть. Поэтому должно
держать себя в состоянии ровности, тишины, спокойствия, нищеты духа,
удаляясь тщательно от всех состояний, производимых разгорячением крови
и нерв".[82]
При кровяном разгорячении сохраняется интерес и живость к делам мира
сего, а следовательно и мертвость по отношению к действиям Духа Божия и
духа человеческого. "Кто жив для мира, вступается с разгорячением и
увлечением в дела его, тот доказывает и показывает свою мертвость для
Христа.[83] От того-то нужно умерщвление не только плоти, но и крови:
если же не умертвится кровь, то несмотря на молчание плотских страстей,
диаволу довольно посредством крови держать душу в плене действием
душевных страстей".[84] Почему? Потому что "кровь приводится в движение
душевными страстями, которые – орудия и цепи миродержца, его скипетр, –
держава.[85] Где обнаруживается разгорячение, там непременно тайный
двигатель – страсть. Истинная добродетель всегда сопутствуется
невозмущенным состоянием духа, тихою и сильною кротостию, которая
постоянно служит признаком, что сердце находится под руководством и
властью здравого разума.[86] Воды Силоамские истекают тихо из своего
источника (Ис. 6;6): богоугодные добродетели истекают из повиновения
Богу, сопровождаются смирением, а не разгорячением, не порывами, не
самомнением и тщеславием, неразлучными спутниками греховного кровяного
разгорячения".[87] Сообразно разнообразию страстей и кровь имеет
разнообразное движение: она "движется иначе при гневных помыслах и
мечтаниях, и иначе при блудных, иначе при тщеславных, и иначе при
корыстолюбивых; иначе при помыслах и мечтаниях печали и уныния, иначе
при ожесточении, иначе при гордости, и так далее".[88] Все эти движения
настолько разнообразны, что "нередко противодействует одна другой,
причем одно движение крови уничтожается другим".[89] Опасность такого
разнообразия в том, что многие не понимают их греховную природу и
"принимают греховное движение крови в себе за действие добра".[90]
Чтобы научиться понимать то или иное греховное движение крови, надо
заметить то состояние, в которое приходит кровь при появлении обильных
(более, чем обычно) помыслов и мечтаний, ибо последнее всегда
сопутствует неестественному, страстному движению крови.[91] Научение
такому различению очень важно, ибо именно об этих движениях сказано,
что они Царства Божия наследовать не способны. "Но как Царствие Божие
внутрь нас есть, то должно из этого заключать, что доколе возбуждаются
и сопровождаются в нас сердечные ощущения движениями крови, дотоле мы
чужды духовного действия, истекающего от Бога".[92] Разве может быть
благодать там, где действует плотское вожделение, разгорячающее кровь,
оживляющее чувства и воображение, доставляющие услаждение
сладострастного характера? Невозможно Духу одухотворить естество
человеческое, пока между Ним и им стоит стена различных мнений,
оживляемых движениями крови, ибо, где движение, там и жизнь.
Итак, о Еве сказано, что она жизнь и жизнь преимущественно кровяная.
Физически на это могут указывать и ее ежемесячные кровяные движения
напрямую связанные с появлением жизни. Психологически это проявляется,
прежде всего, в том, что женщина руководится не духовным разумом, ей
вполне чуждым, а чувствами падшего естества.[93] В конце концов, святые
Отцы прямо говорят, что "в женщине преобладает кровь", а значит "в ней
с особенной силой и утонченностью действуют все душевные страсти".[94]
Таково учение Церкви и самой жизни, которое исходит из назначения
женщины. По своему назначению она должна посредством крови давать новую
жизнь в мире физическом и быть помощницей мужа в одухотворении этого
мира. Исходя из этого назначения, в плане духовном она является
посредницей между мужем и миром. Как вообще человек является
посредником между миром духовным и физическим, с целью одуховления
последнего, так и женская природа, в частности, является посредницей
между миром животным и мужской природой. На это указывают и Отцы, под
мужем символически разумея умственную природу человеческого естества, а
под женой – чувства этого естества, посредством которых ум и общается с
внешним миром.[95] При этом никто из них не порицает чувства за их
отличие от ума. Напротив, утверждается, что без их посредства
человеческой природе, состоящей из души и тела, нет возможности вести
духовную жизнь, доколе он пребывает в стране вещества. Только в
невещественном мире нет ни мужеского пола, ни женского (Гал. 3;28), а в
мире вещества они не только различаются, но и зависят друг от друга
(1Кор. 11;11). Ведь и движения крови сами по себе не препятствует жизни
духовной, а в некоторых случаях и содействуют им, только бы они
сохраняли свою подчиненность закону и повелениям духа.
Так, к примеру, именно для приведения в движение крови назначаются
при молитве поклоны, ибо "поклоны согревают кровь, а согретая кровь
чрезвычайно способствует к возбуждению умственной деятельности".[96]
Другое дело, что приобретенные поклонами живость ума и сердца можно
неправильно употребить, обратив их деятельность не к молитве и
богомыслию, а к мечтанию и пустословию,[97] а то еще хуже к тщеславным
помыслам о великости совершаемого телесного подвига и осуждению тех,
кто этого не совершает или совершает не в такой мере.[98] В последнем
случае, движение крови обращается уже не на пользу, а на вред душе, по
причине своего неподчинения духу. Чтобы правильно использовать энергию
крови, надо помнить то, что не муж от жены, но жена от мужа (1Кор.
11;8). И такая зависимая подчиненность жены мужу должна сохраняться в
любом случае. Женам повелевается повиновение даже и в том случае, когда
муж не сохраняет свой чин или статус духовного руководителя, чтобы те
из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова
приобретаемы были (1Петр. 3;11), ибо когда внешние чувства покоряются
закону Духа, выражаемому в заповедях Евангелия, тогда будучи приведены
в благочиние, они, воздействуя на дух, пробуждают и его к жизни
духовной, а затем и сами увлекаемые им начинают естественно хранить в
целости приобретенное до этого искусственно свое внешнее
благоустройство. В этом смысле от внешнего зависит и внутреннее. Отсюда
закономерным является использование искусственных мер душевно-телесного
свойства для обуздания горячности кровяных движений. Для этого полезно
по мере сил сдерживать их от движения, сохраняя душу и тело в спокойном
положении,[99] а так же избегать всяческих нервных потрясений и
различных аффективных состояний, отвергая все, "нарушающее мир, как
неправильное, хотя бы оно и имело наружность правильную".[100]
Тем же законом повиновения женам предписывается сдерживать в себе
неуместное дерзновение и в отношении духовных понятий. Для этой цели ей
разрешается учиться в безмолвии, со всякой покорностью (1Тим. 2;11) и
не разрешается, не только учить духовным вещам (1Тим. 14;34), но даже
вопрошать о них в присутствии других (1Кор. 14;35). Учить духовным
вещам и вопрошать о них в собрании не разрешается как по причине
свойственного ее природе неразумия относительно этих вещей, так и по
причине свойственной этой же природе говорливости.[101] То и другое –
свидетельство оживления крови, а средствами обуздания ее считаются
смирение (покорность) и молчание.[102]
Следовательно, благоразумие женское состоит в том, чтобы при помощи
этих мер приводить кровь свою в благочиние, отрекаясь от своих мнений,
от своей воли и, особенно, от чувств своих, которыми она руководится в
большей степени.[103] Разумность ее в том, чтобы не только не собирать
соборы этих сил по одному движению крови, но и по возможности совсем
избавиться от кровей (Пс. 15;4). Этого сделать не сильна природа, но
силен ее Создатель. К нему пусть и обращается всякая ищущая сего душа,
молясь: "Избави мя от кровей, Боже, Боже спасения моего" (Пс. 50;16).
Ответом на молитву будет духовное действие, являющее себя, прежде
всего, святым миром, превышающим ум и всякое чувство.
Недоумение 3-е
К вопросу о "нечистоте" женской природы
Есть еще одно недоумение, которое некоторым образом связано с
предыдущим. В "Очерке" сказано, что Ветхий Завет называл периодические
женские истечения крови нечистотой, по причине которой ей запрещалось к
чему-либо прикасаться (Лев. 15; 19-27), тогда как Господь не упрекнул,
прикоснувшуюся к Нему женщину, показав тем самым "пример должного
отношения к таковому состоянию женского естества в Новом Завете".[104]
Возникает вопрос, что же это за должное отношение и соответствует ли
оно той традиции, согласно которой девушки и женщины в среднем от 12 до
50 лет ежемесячно на несколько дней отлучаются от церковной святыни?
Аргументирующие необходимость подобного отлучения, в первую очередь,
ссылаются на правила святых епископов Александрийских, Дионисия
(†265г.) и Тимофея (†385г.), из которых первый запрещает находящимся в
очищении приступать к Таинству Причащения, а второй к этому запрету
добавляет еще запрет на участие в Таинстве Крещения. Св. Дионисий
говорит так: "О женах, находящихся в очищении, позволительно ли им в
таком состоянии входить в дом Божий, излишним почитаю и вопрошать. Ибо
не думаю, чтобы они, если суть верные и благочестивые, находясь в таком
состоянии, дерзнули или приступить к Святой Трапезе, или коснуться Тела
и Крови Христовых. Ибо и жена, имевшая 12 лет кровотечение, ради
исцеления, прикоснулась не Ему, но только к краю одежды Его. Молиться,
в каком бы кто ни был состоянии и как бы ни был расположен, поминать
Господа и просить помощи – не запрещается. Но приступать к тому, что
есть Святая Святых, да запретится не совсем чистому душою и
телом".[105] Св. Тимофей говорит еще короче и без каких-либо
объяснений. На вопрос, если жена оглашенная вписала имя свое ко
крещению, а ко дню крещения приключится ей обычное женам, то должно ли
таковую крестить в тот день, или отложить, и на сколько времени
отложить, он отвечает: "Должно отложить, доколе очистится". На подобный
же вопрос, должна ли она в тот день приступить к Святым Тайнам, или
нет, он дал такой же ответ: "Не должна, доколе не очистится".[106] К
этим правилам позже преп. Иоанн Постник, патриарх Цареградский (†595г.)
присоединил еще такое: "В течении сущая жена, сиречь обычно свое
имущая, не причащается в Пасху, дондеже очистится, ниже входит в
церковь до семи дней".[107]
Так как эти правила в точности повторяют ветхозаветные предписания,
которые во Христе не должны иметь силы (Гал. 5;6), то защищающие их не
находятся что и сказать кроме того, что "пока в женщине этот закон
природы действует, действуют для нее и предписания ветхозаветного
закона, но только еще с большей ответственностью для нее, потому что
вещи, которые ее теперь окружают, не простые, а святые,
благодатные".[108] При этом под вещами святыми ими подразумеваются не
только Святые Тайны, но и храм и все, что есть в храме: святые мощи,
иконы, просфоры, елей, свечи и прочее.[109] Логически рассуждая, они
свое запрещение распространяют и за пределы храма, говоря, что
"неудобно таковым и дома касаться икон, зажигать пред ними лампады,
пить святую воду".[110] Причем, вариантов прещения так много и они так
разнообразны, что доходят до противоположности и абсурда. К примеру,
некоторые могут запрещать прикосновение к антидору, но не к просфоре
или разрешить употребление воды освященной малым освящением и запретить
употребление воды Богоявленской. Кто-то ограничивается запрещением
прикасаться к вещам напрестольным (Кресту, Богослужебному Евангелию), а
кто-то запрещает прикосновение ко всему, что так или иначе связано с
Церковью и духовной жизнью, вплоть до чтения или слушания Священного
Писания (в крайнем случае, как вариант, можно говорят использовать
Писание на русском языке (!), но никак не на славянском). Мы не слышали
каких-либо указаний относительно нательного креста, но если следовать
подобной логике, то надо бы и его снимать на период нечистоты или, по
крайней мере, всякий раз его заново освящать.
В случае же нарушения этих прещений можно даже встретить угрозы
Божией карой. По мнению таковых не только причащение св. Таин, но и
простое прикосновение ко святым мощам может закончиться
беснованием,[111] а "осквернение" святой просфоры от неосторожного к
ней прикосновения выразиться в том, что она на следующий день покроется
плесенью. Не говоря уже о том, что как первое, так и второе мнение
легко опровергается опытом,[112] во втором, к тому же, налицо отражение
языческого представления древности считавшей, что прикосновение
менструирующей покрывает железо ржавчиной, губит посевы и сады.[113]
Нет смысла перечислять встречающиеся случаи разнообразного отношения к
процессу очищения женского организма. Все они сводятся к тому, что
ежемесячно внешне, а порой даже и внутренне женщина на несколько дней
должна лишаться церковной области освящения, по независящим от нее
причинам.
В то же время понимая, что "христианке, которая на опыте познала
силу освящения от ежедневного вкушения святой воды, лобызания святых
икон и мощей, не без труда приходится переносить такое ежемесячное
отлучение от святыни",[114] и, пытаясь "утешить" ее, таковые заявляют,
что "если она подвижница, то имеет надежду некогда избавиться от сего
состояния (раньше времени, разумеется)", хотя бы при помощи простого
воздержания в пище.[115] Отождествляя при этом "прекращение регул" с
чистотой и христианским бесстрастием и ссылаясь на случаи жизни, они
считают целесообразным достижение этой цели даже при помощи тяжелого
физического труда, в результате которого молодые девушки могут "за
какое-нибудь лето тяжелых колхозных работ или после погрузки угля"[116]
приобрести соответствующее состояние "чистоты".
Выражая свое несогласие с такой точкой зрения, сразу оговоримся, что
подобная "чистота", называемая аменореей,[117] с точки зрения здравого
разума должна считаться ненормальным явлением. И хотя некоторые женщины
признают его даже удобным, если не планируют зачать и родить ребенка и
не сильно переживают из-за необъяснимого отсутствия менструации, но
нужно понимать, что менструация – это естественный процесс
жизнедеятельности организма каждой небеременной женщины, и как бы не
хотелось от него избавиться, но отсутствие этого процесса указывает на
то, что какие-то важные механизмы вышли из строя или же в организме
происходит что-то неестественное. Причинами аменореи могут быть как
физиологические, так и психологические факторы. К физическим факторам
действительно можно отнести, если не брать во внимание различные
телесные заболевания имеющие влияние на родовую сферу, и неправильное
питание, выражаемое через частые диеты или переедание, ибо дистрофия,
равно как и ожирение, одинаково могут вызывать нарушения менструального
цикла, и тяжелый физический труд, и даже плохую экологию. К причинам
психологическим относятся многообразные нервные перегрузки, выражаемые
сильными эмоциональными переживаниями, аффектами. Кроме того, повлиять
на механизм менструации оказывается не невозможно и при помощи
везделезущей науки. К примеру, американские специалисты с целью помочь
бедным женщинам, чтобы они не мучились болями в животе, повышением
температуры, упадком сил и депрессией, создали гормональный препарат
"Lybrel", который при ежедневном приеме примерно за полгода полностью
избавляет большинство женщин от их "женской доли". При этом
разработчики уверяют, что это средство абсолютно безвредно для
здоровья. И хотя в последнее вериться с трудом, но с приведенной выше
точки зрения этот препарат является уникальным средством достижения
духовной чистоты, равно как и постничество с обжорством, загрязнение
экологической среды и постоянные жизненные проблемы. Так что, женщинам
аскетизм и исполнение заповедей, о которых учит Святая Церковь, совсем
не обязательны! У них есть свои и им только доступные способы
достижения необходимой для духовной жизни чистоты!
Чтобы не дойти до таких неразумных выводов, мы должны понимать, что
сама по себе плоть человеческая не есть зло и не причина зла, а значит
и разные выделения организма, включая и те, которые назначены природой
для образования нового организма, не могут заключать в себе нечистоты.
"Я знаю и уверен в Господе Иисусе, – говорит святой Апостол, – что нет
ничего в себе самом нечистого" (Рим. 14;14). Все чисто (Рим. 14;20) в
природе и по природе своей, потому что Бог не мог сотворить ничего
нечистого. "Что грешного или нечистого в каком-нибудь естественном
извержении? – недоуменно вопрошает и св. Афанасий Великий, – захочет ли
кто ставить в вину из ноздрей мокроты, или изо рта слюни? А можешь
указать и на важнейшее сего, на извержения чрева... и избытки в
семенных волокнах".[118] Какой грех производит течение крови у
менструирующей? Или может быть грехом является сам физиологический
процесс очищения матки? Но опять мы слышим справедливое возражение св.
Афанасия, говорящего, что здесь не может быть греха перед Богом. Он,
создавший все живые творения, Сам создал таким образом члены сии, чтобы
имели они подобные исходы.[119] "Естественное очищение, – читаем мы и в
"Апостольских постановлениях",[120] – не мерзко пред Богом, Который
премудро устроил, чтобы оно бывало у женщин в каждые тридцать дней, для
их здоровья и укрепления".[121]
Почему же, возразят нам, в Ветхом Завете считалось нечистым многое
из того, что относится к природе самой по себе? Как считают святые
Отцы, Господь повелевал соблюдать многочисленные ветхозаветные
предписания о нечистоте как родовых физиологических процессов, так и
многого другого, не потому, что они были нечисты в своем существе, ибо
"ничто не нечисто по природе", а "по особой некой причине".[122]
Возможно, что причиной нечистоты некоторых аспектов родовой сферы
служил взгляд на подобные состояния как на следствия греховной
испорченности. Ведь наказанием за грех явилась смерть, и потому Писание
Ветхого Завета видит нечистоту во всяком мертвом теле, включая
животного (Лев. 11; 24-25). По этой же возможно причине, когда семя или
кровь, которые по существу не считались нечистыми,[123] уклонялись от
своего назначения, то могли рассматриваться как нечто мертвое, а значит
и скверное. По этой причине кровь или семя пролитые на землю,
оскверняли землю (Числ. 35;33. Быт. 38; 9-10), и в таком смысле можно
было признавать нечистыми и кровоточивую жену, и мужа, имеющего
истечение семени. Но все же и такая нечистота касалась только тела,
если здесь не участвовал психологический фактор. Впрочем, мы можем не
удовлетворяться этим одним объяснением, тем более, что святые Отцы
рекомендуют тщательнее вникать в намерение закона, ибо "часто вместо
одного учит он другому".[124] Не невозможно и то, что омовения после
известных физиологических процессов могли прообразовывать, как и все в
Ветхом Завете, другого рода омовение, например, Крещение.[125] С другой
стороны, ветхий человек нуждался в некоей сильной внешней узде для
удержания себя от похотений. И Господь мог употреблять понятие
нечистоты для погашения неуместных желаний,[126] а тех, кто сознательно
нарушал данное Им постановление и все-таки входил к жене во время ее
болезни кровоочищения, Он повелевал предавать смерти как его самого,
так и ту женщину, которая допускала его (Лев. 20;18). По этой же
причине Он именовал праведником того, кто к своей жене во время
очищения нечистот ее не приближался (Иезек. 18;6), а рожденных от таких
незаконных совокуплений не допускал в священные собрания.[127]
Но какие бы не были причины в Ветхом Завете относительно чистоты и
нечистоты, ясно одно, что Христос в связи со Своим учением о победе
над смертью и отменою Закона отвергает вместе с ним и всякие
ветхозаветные постановления. Он объявляет все предписания о нечистоте
человеческими (Мк. 7;8) и ученикам своим позволяет их безбоязненно
нарушать. На вопрос же фарисеев, неотступно державшихся всех
предписаний по поводу омовений, почему Он позволяет поступать вопреки
преданию старцев (Мк. 7;5), Господь, указав им на факт нарушения
заповеди Божией ради предания человеческого, ответил, что человека
оскверняет не то что исходит из чрева, а то, что исходит из сердца (Мк.
7; 18-22). Следовательно, причиной всякой нечистоты служит лишь
нечистота духовная, т.е. грех, ибо "нет нечистого, кроме того, что
порочит жизнь свободы".[128]
Такое же отношение к "нечистоте" женской имели и первые христиане,
совершенно отметая бывшие в Ветхом Завете о ней представления. Согласно
этому существовала и церковная практика, по которой женщина имела такой
же свободный вход в алтарь, как и мужчина. К примеру, св. Григорий
Богослов свидетельствует, как однажды его сестра, отказавшись от
медицинских средств, "отваживается на некоторое благочестивое и
прекрасное дерзновение, подражает жене, иссушившей ток крови
прикосновением к краю риз Христовых; и что делает. Приложивши к
жертвеннику главу свою с таким же воплем и столь же обильными слезами,
как издревле омывшая ноги Христовы, дает обет не отойти, пока не
получит здоровья; потом, помазавши все тело этим лекарством своего
изобретения, что могла рука собрать со всего образа честного Тела и
Крови, смешавши то со своими слезами, (какое чудо!) немедленно отходит,
ощутив в себе исцеление".[129] И только Лаодикийский Собор (ок. 364 г.)
официально запретил вход женщинам в алтарь, в виду особенностей их
природы,[130] хотя возможность исключения из этого правила допускается
и доныне,[131] и не только в монастырях, доказывая тем самым, что
запрет этот не связан с представлениями о такой нечистоте, которая
способна осквернить святыню.
Что же касается предписаний, запрещающих участие жен в некоторых
Таинствах Церкви при обсуждаемых физиологических явлениях, то хотя
обоснования этих правил,[132] мягко говоря, неубедительны и прямо
противоречат новозаветному учению о чистоте, можно предположить, что
Церковь их не отвергает ввиду их практичности. Ведь далеко не всякой
женщине немощь телесная может позволить приготовиться должным
приготовлением к принятию святых Тела и Крови. А так же из соображений
гигиенических очищающейся сообразнее будет дождаться конца очищения
своего для того, чтобы в чистоте телесной приступить и к Таинству
очищения водой и Духом, тем более, что в ранней практике крестили
группами, прошедшими обязательный курс оглашения. Понятно, что очищение
телесное никак не может воспрепятствовать очищению духовному в Таинстве
Покаяния, равно как и болезненность родовой сферы не является сферой
запретной для ищущих исцеления в Таинстве Соборования. Но из тех же
практических соображений не стоит приступать, очевидно, к совершению
брака в том случае, когда невеста, находится в физиологической
нечистоте, ибо за этим обычно сразу следует и физическая близость. И
даже если найдется такой супруг, который не обратит внимания на
имеющуюся нечистоту физически, то может случиться, как уверяет преп.
Исидор, "что мужеское семя, смешавшись с нечистою женскою кровью,
образует тело, не имеющее чистоты и доброго сложения, но доступное
разным немощам".[133] Впрочем, если нет возможности перенести время
совершения брака (в виду предстоящего поста, или потому, что
неожиданное случилось уже по прибытию свадебной процессии к храму и все
родственники съехались из дальних краев и т.п.) священник не имеет
канонического права отказать в венчании вступающим в церковный брак,
как собственно и в других перечисленных случаях. Ибо, когда жена,
находящаяся в нечистоте телесной опасно заболевает, Церковь без всяких
оговорок повелевает отступать от таковых правил,[134] доказывая тем
самым, что эти правила имеют значение условное.
Примечательно еще и то, что, несмотря на появление в Александрийской
Церкви запрета женам, находящимся в очищении, приступать к Святой
Трапезе, на основании того, что она "не совсем чиста душою и
телом",[135] другие Церкви не обращают на это никакого внимания,
продолжая считать, что не следует запрещать принимать таинство святого
Причащения находящимся в очищении, по той причине, что "месячные у
женщин не грешны, ибо происходят от их естества".[136] К примеру, в
Римской Церкви говорят, что женщинам необходимо предоставить свободу
самим решать этот вопрос, и "если они во время месячных не осмелятся
подходить к таинству плоти и крови Господних (из великого почтения),
следует похвалить их за благочестие. Если же они, привыкнув к
благочестивой жизни, захотят принять это таинство, не следует им в этом
препятствовать".[137] А Сирийская Церковь через свои
"Постановления"[138] рекомендует всякой женщине "ни естественного
очищения, ни законного совокупления, ни родов", ни другого подобного не
наблюдать, считая, что "наблюдения эти суть пустые и не имеющие смысла
изобретения людей глупых",[139] ибо "ни роды, ни течение кровей, ни
течение семени во сне не могут осквернить естество человека или
отлучить от него Духа Святого, но одно нечестие и беззаконная
деятельность".[140] Правды ради, необходимо заметить, что и в
Александрийской Церкви далеко не все разделяли вышеприведенную точку
зрения. Ведь св. Афанасий Александрийский (†373г.), живший позже св.
Дионисия, и имея не меньший авторитет церковный, считает вопреки мнению
последнего, что "если мы род Божий, по Божественному Писанию
Апостольских Деяний (17;28), то не имеем в себе ничего нечистого. Ибо
тогда только мы оскверняемся, когда грех, всякого смрада худший,
соделываем".[141] Отметим, что это мнение наряду с мнением св. Дионисия
так же включено в "Книгу Правил". Поддерживая точку зрения св.
Афанасия, "Апостольские постановления", используя прием обращения к
женскому рассуждению и делая вместе с ней соответствующие выводы,
говорят: "В самом деле, если ты, жена, думаешь, что в продолжение семи
дней, когда бывает у тебя месячное, не имеешь в себе Духа Святого; то
следует, что если скончаешься внезапно, то отойдешь не имеющею в себе
Духа Святого и дерзновения и надежды на Бога. Но Дух Святой,
всеконечно, присущ тебе, потому что Он не ограничен местом, а ты имеешь
нужду в молитве, в евхаристии и в пришествии Святого Духа, как нимало
не согрешившая в том".[142] Если же кто-либо из женщин, не смотря на
приведенные доводы, все же считает себя лишенной Духа Святого в
определенные дни своей физиологической жизни, то таковой должно
признать себя исполненной в эти дни и духа нечистого. "Ибо, – как
продолжают говорить ей все те же "Постановления", – когда ты не
молишься и не читаешь Библии, то невольно призываешь его к себе; потому
что он любит неблагодарных, порочных, нерадивых, сонливых, так как и
сам, по неблагодарности заболев зломыслием, лишен Богом достоинства,
решившись вместо архангела быть диаволом".[143]
продолжение
