 Газета
«Наш
Мир»
Подавляющее большинство христиан рассматривает Ислам как потенциальную угрозу для христианского мира. Однако, как ни парадоксально, именно Ислам может указать христианам не только источник настоящей опасности, но и помочь ответить на вопрос: чем перестало быть христианство в Европе, в Украине в частности?
К сожалению, христиане не очень осознают, что нарастающее присутствие Ислама в современном европейском пространстве рядом с атеизмом относится к signa temporum (признакам времени), чье настоящее назначение необходимо вычесть. Ведь, «главная проблема не в Исламе в Европе, а в христианстве, точнее, в отсутствии христианства в наших странах».
Когда в Западной Европе появилось достаточное количество мусульман - верующих людей, которые действительно живут по законам своей религии, наше общество почувствовало дискомфорт, раздражение. В дехристианизированом европейском сообществе давно отсутствует религиозная убежденность, и на этом фоне появляется убежденность мусульман, а мы не знаем как на это реагировать!? Мы говорим: это фанатизм, но разве нельзя применить это слово к нашим бабушкам, которые тоже были фанатиками, т. е. верующими.
«Бесформенность нашего сознания и является главной проблемой, а не Ислам. Ислам не так уж много требует от своих последователей: только или-или. От нас, к сожалению, это давно ушло ...», - считает французский культуролог Жорж Нива (см. интервью в журнале «Украинская неделя», № 31, 31 июля - 6 августа, 2009).
А Павел Флоренский еще в 20-х годах прошлого века успокаивал боящихся религиозного фанатизма: «В наше время религиозный фанатизм есть явление столь же вымершее, как мадагаскарские птицы. Не знаю, где он, этот фанатизм, и кто его видел на самом деле... Современный человек достаточно безразличен к своей религии, ее не знает и не хочет знать, по крайней мере, не знает как связную и целостную духовную форму. Если он изучает свою религию, свое исповедание, то лишь как сумму отдельных формул, обрядов и уставов, то есть так же внешне, со стороны подходит к своему, как это делается в отношении чужого».
В свою очередь, известный словенский философ-лаканивец Славой Жижек раскритиковал одного из культурологов, который назвал Ислам «самой скучной религией», поскольку «от своих верующих требует постоянного повторения тех же бессмысленных обрядов и зубрежки религиозных формул». По мнению Жижека, именно «мультикультуральная традиция» и «религиозное попустительство», которые трактуются как проявление «европейской толерантности», является невероятно скучными и опасными. И в этом заключается парадокс «мультикультурального мира»: чем он толерантнее, тем однообразнее и тоталитарнее (эссе «Pogled u arhive islаma», 2009).
На первый взгляд тезис Жижека выглядит, по меньшей мере, нелогичным. Благодаря компаративному религиоведению и культурологическим студиям, появились основные тезисы либеральной демократии и постмодернистского мировоззрения: мультикультуральность (равенство всех культур в демократическом обществе) и полионтологичнисть (вместо универсума - мультиверсум, а вместе с тем право каждого на свою истину), с которыми неразрывно связана идея поликонфесийности. Тем самым, казалось бы, навсегда покончено со всевозможными формами религиозного фанатизма и религиозных войн, благодаря чему мир стал религиозно разнообразнее, веселее, толерантнее и интереснее.
За разъяснением обращаюсь снова к Флоренскому. После религиозной вражды на смену религиозной толерантности пришло религиозное безразличие, индифферентность. «Но, замечательное дело, - подчеркивает Флоренский, - ни толерантность, ни даже индифферентизм не ослабляют враждебности, напротив, усиливают ее, делаясь враждебными не отдельным исповедания и религиям, а всем им вместе. Внутренняя мотивировка терпимости - в том, чтобы объяснить все религиозные вопросы условными, безразличными, наконец, бессмысленными и, еще далее, вредными, вследствие чего уже не может быть и не должно быть преданности ни к одной из постановок их».
Для того чтобы убедиться, что причиной религиозной вражды является не фанатизм, по мнению Флоренского, достаточно ознакомиться с любой книгой по истории религии: «Кем бы ни была она написана и из каких кругов не исходила, в ней все религии рассматриваются извне и все равно представляются глубоко ненужными. Позитивисты и разные проповедники терпимости в этом отношении даже хуже авторов, от которых казалось бы естественным ждать фанатизма» (см.: «Записка о Православии»).
Корреспондент сайта «Братство» Сергей Чаплыгин задает риторический вопрос: «Многие из левых (из правых - тоже) сегодня должны если не ответить, то хотя бы спросить себя, чем объясняется то, что Роже Гароди - французский марксист с незапамятных времен, автор множества книг важных для международного левого движения, был марксистским диалектиком, приняв Ислам на старости лет? После чего его примеру последовали многие ветераны «красных бригад» в Италии. Особенно эти вопросы важны при вспышках горящих небоскребов и попытках развязать новую мировую войну, мотивируя ее «нейтрализацией зеленого фанатизма» (см.: статью: «Теология освобождения II»).
Сергей Чаплыгин, наверное, и не надеялся, что на этот вопрос давно ответил украинский писатель Иван Багряный рядом своих вопросов: «Что же такое Правда? Что же такое Христианство? Что же такое западная христианская культура и западная, хваленая христианская мораль? Что же такое европейское человеческое достоинство и человеческая честь! Что же такое демократия и права человека, от Бога ей данные и на страже которых поставлены короли, премьеры, крест, Евангелие и вся западная цивилизация? Что это все, когда оно тоже дешево (еще и как дешево!) продается » (см.: статью «Цена хрущевского медвежонка»).
Ответ прост - соль обветрена, «ни на что не пригодна больше, разве - выбросить ее вон, чтобы топтали люди» (Мат 5, 13). Это рука украинского президента, в очередной раз по-святотатски ляжет на Пересопницкое Евангелие - формальный жест, который уже ничего не значит и ни к чему не обязывает...
Вместо самоуверенного ответа, что только христианская вера в Бога может обеспечить надлежащее будущее европейской цивилизации и построение украинской государственности, христиане должны серьезно заняться вопросом: почему, присутствующее в истории Европы Христианство, неожиданно стало таким чужим для нее. Проблема отсутствия христианского свидетельства в современном европейском и украинском пространствах не столько связана с фактом отсутствия Бога в жизни людей, сколько с фактом отсутствия Бога в жизни самих христиан.
В прошлом году Украина в очередной раз похвасталась статистикой «высокого уровня благочестия» своих граждан. Действительно, у нас активно создаются новые церковные общины и монастыри, продолжается строительство новых храмов, восстановление старых. Даже финансовый кризис этому не очень помешал. А папский нунций похвалил наших «президентов и членов правительства» за то, что они «бывают в церквях, и не только на праздники» (см.: интервью в «Украинской неделе», № 3 (116), 22-28 января 2010).
Однако, «исключительная набожность» оказалась единственным позитивным упоминанием об Украине в мировых статистических отчетах. Все остальные показатели свидетельствуют лишь о негативной динамике, в первую очередь, те, которые отражают моральное состояние общества. По распространенности СПИДа, количеству абортов, подростковой беременности и алкоголизма, коррупции и взяточничества - Украина в числе первых! Не полюбоваться христианскими святынями прибывают многочисленные туристы в Украину, а секс-туры, в первую очередь, интересуют иностранных искателей «тела в дело».
Контраст между большим количеством «тех, кто верит в Бога» и реальным положением дел в Украине впечатляет. И невольно закрадывается грешная мысль о «коэффициенте полезного действия» учреждений под крестами. Ведь, по Евангелию, даже небольшое количество закваски (то есть христиан) квасит все тесто (меняет общество).
Не слишком ли рано Украина заявила о «духовном возрождении»? Сопоставление всех статистических данных с «высоким уровнем благочестия» украинских граждан может свидетельствовать лишь об одном: атеизм продолжает оставаться основной «религией» украинцев. Теперь он, словно вирус, прошел процесс мутации, трасформировавшись в еще более опасную и коварную разновидность атеизма - криптоатеизм.
Флоренский называет это «духовной инфекцией», которая может перерасти в хроническое заражение, «когда человек, не признаваясь даже себе самому в своем отпадение от Бога и формально даже защищая религию, старается фактически шаг за шагом отвоевать у религии области своей автономии и, следовательно, вычеркивает соответственные стороны из религии, как якобы несуществующие и попавшие туда случайно исторически».
Одна за другой изымаются из религиозной жизни все сферы человеческой деятельности. Постепенно для религии оставляют только моральные принципы, своеобразную «христианскую этику», внешние правила поведения.
Поэтому для современных богословов, представителей Церкви, в частности в Украине, моральный аспект Христианства - не единственный аргумент, на который они ссылаются, мотивируя необходимость внедрения «христианской этики», «закона Божьего» в школах, преподавания биоэтики в медицинских вузах, необходимость христианского богословия в экологическом движении и создания богословских факультетов в государственных университетах. Но, в понимании Флоренского «это не нравственное самоопределение, а фарисейская мораль, и судьба ее, конечно, предрешена».
Логика развития исторических событий, по его мнению, нас поставила перед радикальным решением дилеммы: «или отказаться от последнего остатка Христианства, «христианской морали», или отказаться от всего курса предыдущей (и не только предыдущей, но и нынешней - прим. О. Г) антихристианской культуры и чистосердечно признать, что Бог, Которому мы соглашаемся отводить в себе и своей жизни лишь один уголок, все остальное оставляя «ходящих по путям своим», уже не есть в нашем сознании Бог» (см.: «Записка о Христианстве и культуре»).
Не христиане, а криптоатеисты, скрывающиеся за спиной «религиозной толерантности», «мультикультуральности» и «поликонфессийности» боятся исламского присутствия в Европе.
|
