В наши дни опять возобладали мрачные представления о том, какое будущее ждет Европу, поэтому предлагаю пройти небольшой тест. Итак:

Где самая большая в мире экономика?
а) в США; б) в Китае/в Азии; в) в Европе.

Где больше всего компаний, входящих в список Fortune-500?
а) в США; б) в Китае; в) в Европе.

Куда идет больше всего инвестиций из США?
а) в Европу; б) в Китай; в) в Азию.

На каждый из этих трех вопросов правильный ответ — Европа, а точнее — Европейский союз, объединяющий двадцать семь стран и пятьсот миллионов граждан. По объему экономики Европейский союз почти равен США и Китаю вместе взятым, но в то же время они ничего не могут поделать с уверенностью американцев в их обреченности и полной нерелевантности в двадцать первом веке, который, по их мнению, будет веком Китая.

В том, что Китай в этом веке станет сверхдержавой, а к 2035 году обгонит США по валовому внутреннему продукту, уверились уже почти все. С другой стороны, сторонникам этой теории неплохо было бы вспомнить о судьбе аналогичных долгосрочных прогнозов, делавшихся в прошлом. К примеру, на стыке столетий видные стратеги пророчили, что еще двадцать лет, и Аргентина станет мировой державой, а в конце 1980-х на роль мирового лидера прочили Японию.

Последние мрачные прогнозы в отношении Европы были вызваны долговым кризисом в Греции, из-за которого возникли вопросы о состоянии здоровья евро — валюты, имеющей обращение в шестнадцати странах ЕС. К этому нужно присовокупить отказ президента США Барака Обамы посетить намеченный на май саммит ЕС—США в Мадриде, а также административную реформу ЕС, которая должна была дать ответ на знаменитый вопрос бывшего госсекретаря США Генри Киссинджера: «Если я хочу позвонить в Европу, чей номер набирать?».

В новом раскладе номеров по-прежнему несколько, что дает некоторые основания верить в правоту ясновидцев с хрустальными шарами, что пророчат отход мирового господства к так называемой «большой двойке» — США и Китаю.

Спецы, считающие, что европейский путь должен стать образцом для США (а заодно и прочих), встречаются все реже, и, как поясняет один из них, Стивен Хилл (Steven Hill), дело в том, что большинство американцев пребывает в блаженном неведении относительно достижений европейцев и, как он выразился, «не хотят видеть ничего вокруг, так как верят, что "мы все равно лучшие”».

Как иногда замечают иностранцы, приезжающие в Америку, фразы типа «мы самые лучшие» и «Америка впереди планеты всей» зачастую с глубочайшей убежденностью произносятся гражданами, никогда в жизни не выезжавшими из страны, а значит, не представляющие, с чем они ее сравнивают (таких, кстати, большинство: лишь у каждого пятого гражданина Америки есть загранпаспорт).

Хилл возглавляет программу политических реформ при Новом американском фонде — это вашингтонский аналитический центр либеральной направленности — и недавно он опубликовал книгу, одного заголовка которой достаточно, чтобы вызвать раздражение у американцев-консерваторов: «Перспективы Европы, или Почему европейский путь — наша лучшая надежда на будущее».

СТОЙКИЕ ПРЕДРАССУДКИ

В книге представлен внушительный ряд фактов и данных сравнительной статистики, демонстрирующий, что США отстают от Европы практически по всем поддающимся измерению социально-экономическим параметрам, а также то, что ни построенный на власти Уолл-стрита и на теории «просачивания благ сверху вниз» американский капитализм, ни государственный капитализм Китая не станут ключом к будущему мира.

Темпы роста китайской экономики, конечно, внушительны, это признает и Хилл, но страна по сути остается подрядчиком Запада, к тому же ее раздирают внутренние противоречия.

«Когда я читаю лекции американцам, — говорит Хилл, — многие с трудом верят цифрам, которые я привожу — они никогда о них не слышали. Американские компании получают больше прибылей в Европе, чем где-либо еще? В двадцать раз больше, чем в Китае? В Европе сто семьдесят девять крупнейших компаний мира, а в Америке только сто сорок? Это не вяжется с их предрассудками».

Частично эти предрассудки объясняются тем, что американские СМИ позиционируют Европу как регион, постоянно находящийся в кризисе, с впавшей в маразм экономикой, с налоговой системой, уничтожающей всякий стимул личной инициативы, с уровнем жизни ниже американского, а также с общей системой здравоохранения, длинными отпусками и заметно меньшей продолжительностью рабочего дня, что и объясняет низкие темпы роста и стагнацию.

«При передаче новостей через Атлантику реальность заменяется мифом», — подытоживает Хилл.

Взгляды Хилла разделяют достойные люди, хоть их численность и невелика. Экономисты Джозеф Стиглиц (Joseph Stiglitz) и Пол Кругман (Paul Krugman), оба — лауреаты Нобелевской премии, тоже смотрят на Европу с оптимизмом. В своей недавней статье в New York Times Кругман пишет, что Европу часто приводят как пример того, что высокий уровень налогообложения богатых и льготы для менее обеспеченных убивают экономический прогресс, но это не так, а европейский опыт демонстрирует обратное: стремление к социальной справедливости и прогресс идут рука об руку.

Принято измерять экономическое развитие государств по валовому внутреннему продукту на душу населения, но, как отмечает Хилл, это не лучший показатель, так как в нем не учитывается соотношение трансакций, улучшающих благосостояние страны, и трансакций, которые его снижают. А ведь доллар, потраченный на то, чтобы отправить подростка в тюрьму, точно также приплюсовывается к ВВП, как и доллар, потраченный на его образование.

В длинном списке индексов, измеряющих «качество жизни» в отрыве от ВВП, — от степени неравенства доходов и доступности медицины до средней продолжительности жизни, детской смертности и уровня бедности — США оказываются не на первых местах.

Так где же лучше жить? За последние тридцать лет американский журнал International Living составил собственный индекс качества жизни, основанный на стоимости потребительских товаров, культуры и отдыха, экономике, экологии, свободе, здравоохранении, состоянии инфраструктуры, безопасности и климате. В этом списке пять лет подряд лидирует Франция, а США занимают седьмое место.