Газета «Наш
Мир» Спецкор «Комсомольской правды» увидела, как живет «самая стабильная республика бывшего СССР» - Казахстан, и узнала о самом главном страхе казахов.
Получив независимость от России, они теперь ждут, когда их съест могучий сосед - Китай.
Три года назад всех моих европейских друзей охватил внезапный и необъяснимый (как мне казалось) интерес к далекому Казахстану. Когда я простодушно признавалась, что моя мама родом из Казахстана, меня атаковали самыми безумными вопросами: «Верно ли, что до 2003 года гомосексуалистов в Алма-Ате заставляли носить голубые шапки, а женщинам запрещали ездить в автобусе? Правда ли, что местный спиртной напиток - перебродившая конская моча, а любимая забава пьяных казахов - отстрел цыган и сброс евреев в колодцы? Почему в Казахстане так популярен инцест и когда же наконец местное демократическое правительство примет закон, запрещающий девочкам, не достигшим восьмилетнего возраста, выходить замуж?» Весь этот ворох дивных глупостей заканчивался обычно одной и той же просьбой: не могу ли я помочь получить визу в эту загадочную «страну алкоголиков, насильников, любителей инцеста, гомофобов, расистов и женоненавистников», словом, в запретный рай утраченных неполиткорректных радостей.
Столь захватывающую информацию о прекрасном Казахстане европейская и американская публика целиком почерпнула из скандального фильма английского комика Саши Барона Коэна «Борат! Культурные исследования Америки на пользу славного народа Казахстана», главный герой которого – «казахский» журналист Борат Сагдиев - по приказу министерства информации Казахстана едет в США для создания документального фильма. «Борат» - блестящий образец черного юмора и замечательная пародия на американские нравы. (Казахстан тут абсолютно ни при чем.) Хотя, по мнению моего знакомого казахстанского журналиста Владимира Рериха, «Борат» показал испуг западного мира перед нахлынувшими ордами восточных людей, а все, что восточнее Одера, - для Запада это, мол, большой Боратстан. Вечная история: Рим и варвары. «Однако варвар в фильме куда симпатичнее тех же американцев», - возражала я. «А варвар всегда симпатичнее представителей цивилизации, - весело утверждал Володя, - потому что он цельная натура».
После выхода комедии на экран в 2006 году (в России из уважения к соседям запретили широкий прокат фильма) в Казахстане немножко посердились, немножко потопали ногами, а некоторые официальные лица даже сделали гневные заявления. Но когда поток туристов в Казахстан увеличился в пять (!) раз, а, по опросу английской «Таймс», 81 процент респондентов заявили, что мечтают провести каникулы на «родине Бората», казахи решили, что скандальная реклама - это тоже реклама. Актер Саша Барон Коэн от лица Бората широко приглашал посетить «свою великую страну, где мы имеем невероятные природные богатства, трудолюбивых рабочих и самых чистоплотных проституток во всей Центральной Азии».
2006 год - золотое время для Казахстана, когда страна пожинала плоды нефтяного и газового благоденствия. Пятизвездочные отели росли как на дрожжах, авиаперевозки в Европу увеличились в три раза. Появились «новые казахи», по экстравагантности причуд ничуть не уступавшие «новым русским». На экраны вышел романтичный казахско-голливудский блокбастер «Кочевник». Западники четко выучили название «Казахстан» и даже уяснили себе, что есть такая нация - казахи. Репутация Казахстана на территории СНГ в ту пору была недосягаемо высока - во многом благодаря внушительной фигуре президента Назарбаева и его дипломатическим талантам. Он и в самом деле умел ладить со всеми. Арабский мир благосклонно взирал на молодую азиатскую державу, которая активно позиционировала себя как мусульманскую страну, при этом счастливо увертываясь от исламского радикализма.
(Казахи - исторически весьма «прохладные» мусульмане и, как большинство кочевых народов, входят в «зону поверхностного ислама», который прошел здесь серьезную обработку язычеством.) Турция активно заигрывала с казахами, которые при всяком выгодном для них обороте дела торжественно заявляли: «Мы же тюрки!» Западников очаровывали речи Назарбаева о «демократических ценностях» и «пути в Европу», но главным образом их очаровывали нефть и газ. Они готовы были сквозь пальцы смотреть на мелкие шалости с «правами человека» этой «просвещенной азиатской монархии».
С Россией отношения складывались отлично: Путин и Назарбаев, что называется, нашли друг друга. (Ни Горбачеву, ни Ельцину Назарбаев никогда не мог простить развала великой страны под названием СССР.) Русский язык в Казахстане чувствовал себя как дома, причем тот настоящий, кристально чистый, грамматически правильный русский, который редко теперь можно услышать и в самой России. (Казахи до сих пор благодарны ссыльной русской интеллигенции, поднявшей уровень образования в республике на завидную высоту. Среди школьных учителей был, к примеру, скромный преподаватель математики Александр Солженицын.)
Русские и обрусевшие немцы, конечно, уезжали из Казахстана, но уезжали тихо, без эксцессов. (Всего страну после перестройки покинули полтора миллиона советских «европейцев».) Зато прибыли 700 тысяч «оралманов» - казахов-возвращенцев из Китая, Монголии и Узбекистана, которых Назарбаев широким жестом пригласил на их историческую родину. Наряду с «черным», нефтяным, бумом в стране случился и демографический бум: казахи плодились как кролики, и доля титульной нации неожиданно выросла с 40 «советских» процентов до 65! Казахи впервые стали мечтать о создании государства-нации.
Даже затея с переносом столицы из теплой, яблочной Алма-Аты в холодную, продуваемую свирепыми ветрами Астану вполне удалась. Первый десант чиновников, который в декабре 1999-го высадился в столичной степи, с горя ушел в запой - жизнь здесь казалась невозможной. Но Астану (она же - Целиноград, она же - Акмола, что означает «белая могила») недаром называют «любимой игрушкой Папы» (президента Назарбаева).
Город рос стремительно, горя в лихорадке строительства и утопая в деньгах. Нынешняя Астана - сущая фантасмагория, способная свести с ума архитектора-классика, великолепные декорации к какому-нибудь «Пятому элементу», нагромождение сверкающих зданий тех форм, которые может придумать ребенок, играя в кубики. Людей и деревьев здесь нет (большинство населения прячется в старом городе в советских одинаковых домах, пусть уродливых, зато по-человечески понятных). Новый же город с его космическими творениями, из которых вот-вот полезут марсианские зеленые человечки, - это для чиновников и иностранцев, что так ахают и восхищаются «острым чувством современности, которое демонстрируют эти дикие дети степей».
Тогда, в 2006-м, жизнь сулила только радости, нашлись уже льстецы, которые всерьез заговорили о «казахстанском экономическом чуде». Но всего год спустя, в 2007-м, Казахстан столкнулся с жесточайшим финансовым кризисом - на год раньше, чем все мировое сообщество. Выяснилось, что деньги не только лекарство, но еще и болезнь.
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ И КТО ВИНОВАТ
Признавать кризис Казахстан решительно не желал. «Тогда, в 2007-м, всем казалось, что это мелочь, чепуха, рассосется, - говорит политолог Досым Сатпаев. - Мы целый год отрицали кризис на высшем уровне. Но, как выяснилось, кризис системный, и он полностью разрушил миф о казахстанском экономическом лидерстве и прочном фундаменте государства. Что же произошло? Казахстан слишком активно влился в мировую финансовую систему: у нас был такой широкий спектр банковских услуг, о котором в России даже мечтать не могли.
Но проблема была в том, что все держалось на внешних, а не на внутренних ресурсах. Казахские банки смело выходили на внешний рынок заимствований, брали колоссальные кредиты под низкие проценты, а здесь давали под высокие. Был ажиотаж, повсюду реклама: ипотека на 20 - 25 лет под залог квартиры! Банки раздавали кредиты направо и налево, наращивая свои мифические активы. Цены на недвижимость стремительно росли. Банки начали рефинансировать кредиты - то есть брали новые кредиты, чтобы закрыть старые». - «Значит, ваши финансисты слепо шли по американскому пути?» - «Выходит, что так. Да и брали у кого? У тех же «Леман бразерс», у крупнейших финансовых структур, которые в 2007-м оказались в плохом состоянии и начали стремительно выводить капиталы с рынков развивающихся стран. И Казахстан одним из первых попал под удар. Инвесторы убегали, каждый спасался в одиночку, рынок захлопнулся, как ракушка. К 2008 году суммарный внешний долг казахского банковского сектора составил 40 миллиардов долларов (это при том, что государственный долг Казахстана был очень маленьким). Цены на недвижимость резко упали, народ бросился снимать деньги со счетов. Банки перестали кредитовать малый и средний секторы экономики, бизнес завис, появились безработные. Потеряв работу, многие перестали выплачивать кредиты. Одним словом, круг замкнулся».
В 2007-м Казахстан еще барахтался в одиночку, отказываясь признавать, что такая потенциально богатая страна может разориться. Но в 2008-м, когда мир накрыло общей волной глобального финансового кризиса, Казахстан захлебнулся и стал тонуть. Все крупные энергетические проекты требовали немедленных вложений, «живых» денег, а их ни у кого не было, в том числе и у России. Только одна страна в мире купалась в золоте и готова была скупить весь старый и новый мир по дешевке - Китай. Тот самый Китай, флирт с которым Казахстан начал еще в 2002 году, когда между двумя странами был подписан договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве. Тот самый Китай, который десятилетиями наблюдал холодными, завистливыми глазами за огромными, пустующими землями соседнего Казахстана (9-е место в мире по территории, 61-е место по населению - в среднем 6 человек на квадратный километр) - страны, чрезмерно богатой ресурсами, открывающей прямой доступ к Каспийскому морю и полному контролю над всей Центральной Азией. Тот самый Китай, который в XVIII веке уже ставил под вопрос само выживание казахской нации.
КУДА ДРЕЙФУЕТ КАЗАХСТАН?
Уже по итогам 2008 года стало ясно, что Китай контролирует 21 процент общей нефтедобычи в Казахстане (в 2,5 раза больше, чем стратегический партнер Россия). А 2009-й принес Китаю подлинный успех: за кредит в 10 миллиардов долларов Поднебесная получила один из главных активов в казахском нефтяном секторе, на который претендовала «Газпром нефть», - 49% компании «Мангистаумунайгаз» (ММГ), а также потенциальный доступ к урановым месторождениям. По оценкам экспертов, доля китайских компаний в общем объеме нефтедобычи в Казахстане почти сравнялась с долей национальной компании «Казмунайгаз». Подмяв под себя треть казахских энергоресурсов, Китай обеспечил и маршрут транспортировки нефти: заработал нефтепровод Казахстан - Китай (итоговая мощность трубы - до 20 миллионов тонн в год). А введение в строй казахстанско-китайского газопровода, по которому потечет туркменский газ, сильно ослабит позиции Газпрома и фактически лишит его монополии. Словом, Китай становится крупнейшим энергетическим игроком в Центральной Азии.
В отношении Китая в Казахстане существуют две позиции. Одна - официальная, прекрасно озвученная председателем cената парламента Казахстана Касым-Жомартом Токаевым: «Мы не можем игнорировать Китай, у нас граница с ним - 1700 километров. Китайская экономика - самая динамичная в мире и скоро станет второй. Как выразился наш президент, не надо заниматься фантомными страхами и распространять слухи о китайской угрозе».
Любой казахский чиновник при включенном диктофоне скажет вам модную фразу: «Китайская опасность - алармистский миф». Точка. А вот при выключенном... Тут вы услышите вторую, бытовую версию происходящего, основанную на глубинных исторических страхах, на том народном инстинкте, безошибочную верность которого любил подчеркивать Лев Толстой. Точнее всех этот страх определил мне один светский человек по имени Мухтар, владелец модного в Алма-Ате клуба «Сохо»: «Казахи Китай ненавидят генетически. Будь наша воля, мы бы давно выстроили Великую Казахскую стену, чтобы отгородиться от нашего соседа, да силенок не хватает. Поведение Казахстана сейчас - это поведение ягненка, окруженного волками. Мы безропотно сдаем им наши нефть и газ, пытаясь откупиться. Пусть высосут все наши ресурсы, лишь бы оставили нам любимую землю, где зимой минус сорок, а летом плюс сорок. Мы кизяками будем топить печки, как топили наши предки, но выживем».
Исторический страх казахов связан прежде всего с событиями XVIII века, когда Цинская империя уничтожила Джунгарское ханство, на месте которого теперь находится Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР). Хладнокровная резня джунгар (ойратов), соседей и давних соперников казахов, заставила последних добровольно уйти под руку России. Не забыли казахи и советско-китайский конфликт 1969 года на озере Жаланашколь. «Я был ребенком, но помню холодок тех событий, - рассказывает журналист Владимир Рерих. - Люди ходили с землистыми лицами, женщины уже почувствовали себя вдовами. Были жертвы, были боевые действия. То, что нас оккупирует Китай, казалось очевидным. Я был правильно воспитан и потому мечтал украсть в тире травматическое ружье, остаться и вести партизанскую войну. Помню хронику. У меня долго было ощущение врага, а нового ощущения я так и не сформировал. Охотно допускаю, что Китай - древнейшая цивилизация, великая культура, гигантская планета, в гравитационном поле которой мы находимся. И теперь две гравитационные составляющие - российская и китайская - будут нашу провинциальную планету раздирать на части.
Казахстан - огромная территория, но без людей, и в чью-то орбиту он должен войти. Поскольку Большой русский брат чахнет, слабеет, болеет и не может удержать даже маленькую Грузию, то мы потихоньку поворачиваемся к Китаю. Хотя, думаю, мы еще пожалеем о русском колонизаторе, который был почти ангелом: он строил школы, театры, больницы, дороги. Никогда эта территория так благополучно не существовала, как под русскими, но сейчас об этом не принято говорить. Нам независимость подарили, никто за нее не боролся. Мы вышли из Союза и из рублевой зоны последними. А теперь вот стоим, шатаемся и думаем: к кому бы прислониться?».
|
