Газета "Наш Мир"
Газета «Наш
Мир»
Что общего между расширяющейся американской войной в Афганистане и
американским торговым дефицитом? Ответ: оба являются результатом
политики времен холодной войны, которая в свое время имела смысл, но
сегодня является для Соединенных Штатов губительной.
Во время
Второй мировой войны администрация Рузвельта планировала послевоенный
мир, в котором начатое в военное время сотрудничество Большой тройки –
Соединенных Штатов, Британии и Советского Союза, - продолжалось бы
бесконечно. Бреттон-Вудская система была разработана, чтобы позволить
странам проводить внутреннюю политику полной занятости населения и
избегать торговых войн и ревальваций валюты по типу «разори соседа»,
разрушивших мировую экономику в межвоенные годы.
Но холодная
война разделила большую часть мира между соперничающими блоками, что
символизировалось разделом четырех стран – Германии, Китая, Кореи и
Вьетнама – на коммунистические и некоммунистические государства.
Во
время и после Корейской войны, США восстановили свои вооруженные силы и
расположили войска по периметру «растяжек» от Центральной Европы до
Восточной Азии. США поощряли формирование Общего европейского рынка
(ныне ставшего Европейским Союзом), частично для того, чтобы обеспечить
рынками Западную Германию. В Азии победа Мао Цзэдуна в Китае отрезала
Японию от китайского рынка, поэтому США предложили американский рынок
японским экспортерам, которые изначально не считались угрозой
американскому бизнесу.
Таково было начало Великой сделки,
лежавшей в центре американской стратегии времен холодной войны по
отношению к Западной Германии и Японии – это был обмен «рынки-за-базы». В
ответ на отказ от независимой внешней политики, отданной на откуп их
защитнику, Соединенным Штатам, жители Западной Германии и Японии
получили доступ к американским рынкам (и, в случае с немцами, доступ и к
западноевропейским рынкам).
К 1970-м стало понятно, что обмен
«рынки-за-базы» оказался для Западной Германии и Японии лучшей сделкой,
чем для США. Они восстановились от разрушений Второй мировой войны и
получили растущую долю на мировых рынках автомобилей и бытовой техники
(Япония).
Япония добилась этого с помощью явно несправедливых
«меркантилистских» мер, вроде нетарифных барьеров, не пускавших
американский импорт в Японию, и взаимосвязанные схемы корпоративной
собственности, не пускавшие американских и других иностранных инвесторов
в японские компании. Однако, стоило американским производителям
пожаловаться на эти двойные стандарты, как Пентагон и Госдепартамент
выступали с предупреждением о том, что крутые меры против несправедливой
японской торговой практики могут поставить под угрозу обмен
«рынки-за-базы», лежащий в основании стратегии холодной войны.
От
сделки «рынки-за-базы» следовало отказаться, когда закончилась холодная
война, и больше не было необходимости содействовать американским
союзникам односторонними торговыми привилегиями в обмен за их поддержку
военных задач США в своих регионах. К сожалению, холодная война
продлилась достаточно долго, чтобы два совершенно различных американских
внешнеполитических истэблишмента – лица, влияющие на политику
национальной безопасности, и лица, занимающиеся экономическими
вопросами, - стали двигаться своими отдельными путями.
Американское
лобби национальной безопасности, господствующее в обеих партиях,
хотело, чтобы после окончания холодной войны США расширяли свое
присутствие за рубежом, а не сокращали его. При Клинтоне и Буше США
расширили НАТО до границ Советского Союза, консолидировали американскую
гегемонию в Персидском заливе, содержали американские базы в Японии и
Южной Корее и окружили Китай и Россию новыми базами в Центральной Азии,
чья стратегическая полезность не граничивалась войной против
малочисленных джихадистов.
Тем временем, в другой части здания
экономические круги жили в мире фантазий, игнорируя обмен
«рынки-за-базы» и делая вид, что каждая страна мира верит в рыночный
фундаментализм, проповедуемый Чикагской школой. Вариант сделки
«рынки-за-базы» был предложен и Китаю, который, как ожидалось, должен
был смириться с военной гегемонией США в своем собственном регионе в
обмен на неограниченный доступ к американским потребителям.
Джордж
У. Буш открыто озвучил эту сделку в 2002 году, во время речи в
Уэст-пойнте: «Америка обладает и планирует обладать военной мощью,
которой невозможно бросить вызов – таким образом делая дестабилизирующие
гонки вооружений других эпох бессмысленными и ограничивая соперничество
торговлей». США сказали другим великим державам: Мы ведем войны, а вы
делайте машины.
Китай, как и Западная Германия (а теперь
объединенная Германия) и Япония до него, принял американское
предложение. Стремясь убедить многонациональные корпорации закрыть
производство в США и перевести его в Китай, китайское правительство
жульничало различными способами, возможно, уверенное в том, что
внешнеполитические круги США, ссылаясь на дипломатические соображения и
соображения национальной безопасности, вступятся за него против
американских производителей и рабочих. Как и послевоенные Япония и
Германия, Китай принял условия сделки, предложенные американскими
элитами, сконцентрировав свое внимание на экономическом росте, в то
время как США проливали кровь и тратили деньги на войны в Ираке и
Афганистане.
Но сегодня сделка «рынки-за-базы» развалилась,
потому что у американских потребителей закончились деньги. Сделка почти
развалилась и в 1990-х, когда японско-американской торговой войны
удалось избежать лишь благодаря экономическому коллапсу в Японии.
В
первом десятилетии 21-го века, американское потребление в кредит еще
некоторое время поддерживало систему. Китай держал курс своей валюты
низким, используя огромные излишки долларов для покупки государственного
долга США, тем самым сдерживая рост процентных ставок и позволяя
американцам брать в долг, чтобы платить за китайский импорт. Но как и
все финансовые пирамиды, эта схема развалилась, оставив Китай с
чрезмерным экспортным потенциалом и недостаточным количеством
покупателей в США или дома, где потребление со стороны китайцев жестоко
пресекалось.
Схожая пирамида развалилась и в Европе, где
Германия имела постоянное активное сальдо торгового баланса с другими
странами ЕС, так же как сначала Япония, а затем и Китай имели активное
сальдо торгового баланса с США.
Полвека экономические круги
Америки закрывали глаза на грубый меркантилизм Азии и тонкий
меркантилизм Германии, и делали вид, что американский протекционизм
является величайшей угрозой мировой экономике. Теперь даже бывшие
рыночные фундаменталисты начинают понимать, что нельзя создать
либеральную глобальную торговую систему, в которой три из четырех
крупнейших индустриальных капиталистических государств – Китай, Япония и
Германия – проводят политику, позволяющую им наслаждаться бессрочным
активным сальдо торгового баланса, из-за чего в США и других странах
существует внешнеторговый дефицит.
Тем временем, отвечающая за
национальную безопасность половина американской стратегии тоже движется к
катастрофе. С момента окончания холодной войны, США бездумно стремились
заполнить каждый вакуум власти от Балкан до Персидского залива и
Центральной Азии, одновременно тратя на вооруженные силы гораздо меньше,
чем в годы холодной войны. США залезли в долги, чтобы профинансировать
войны в Ираке и Афганистане. Не нужно быть великим стратегом, чтобы
сообразить, что расширение территориальных обязательств без
соответствующего расширения финансирования и увеличения численности
войск является формулой стратегического и, возможного, государственного
банкротства.
Объявив, что новая комиссия по бюджетному дефициту
не станет рассматривать любые сокращения военных расходов, а займется
лишь социальными расходами, президент Обама отразил предпочтения
стратегических элит Америки. Члены этой элиты с радостью урежут
программы социального страхования и медицинского обслуживания для
пенсионеров, чтобы заплатить за военные базы и «государственное
строительство» за рубежом. Таким же образом, в течение полувека
американские внешнеполитические элиты терпели целенаправленную
де-индустриализацию Америки меркантилистскими государствами Азии при
условии, что эти страны не бросали вызов глобальной военной гегемонии
США.
Однако существуют признаки того, что американский народ и
его представители в Конгрессе, если уж не в Белом доме, готовы
отказаться от системы времен холодной войны, в рамках которой США
раздают свою промышленность, одновременно растрачивая налоги и жизни
своих солдат на далекие от реальности крестовые походы в землях бывшей
Британской империи.
Конгрессмены угрожают воспользоваться
тарифами, чтобы наказать Китай за несправедливые манипуляции его
валютой, если к 15 апреля администрация Обамы не назовет Китай
манипулятором валютного курса. И хотя общественность молча согласилась
на эскалацию войны в Афганистане, если при балансировании бюджета
придется выбирать между сокращением расходов Пентагона и сокращением
выплат систем социальной безопасности, неочевидно, что Пентагон победит.
В конце концов, крупные сокращения расходов Пентагона, произошедшие
после холодной войны, вместе с налоговыми поступлениями от пузыря на
рынке акций технологических компаний, позволили сбалансировать бюджет во
время администрации Клинтона.
Однако на данный момент
внешнеполитический истэблишмент, потерявший связь с реальным миром,
продолжает выступать в пользу стратегии расширения геополитических
границ Америки, одновременно позволяя нашим своекорыстным индустриальным
конкурентам опустошать американскую экономику. Стратегия, имевшая смысл
в первые годы холодной войны, продолжается по инерции, в то время как
оригинальное стратегическое обоснование этой стратегии уже давно
исчезло. Говоря словами философа Джорджа Сантаяна: «Фанатизм – это
удвоение усилий, когда цель уже забыта».
|
