Конечно же, далеко не все планы, которые российская сторона намеревалась реализовать в ходе майского визита президента Медведева, воплотились в жизнь. На переговорах в Анкаре представители России и Турции не смогли подписать "дорожную карту" по "Южному потоку". В Турции этот проект рассматривают, как конкурента газопровода "Набукко", в котором турецкое участие весьма значительно.

Следует отметить, что успех визита Медведева базировался на серьезных предпосылках, заложенных российскими политиками и дипломатами за весь предшествующий период. Уже в 2008 году Россия была самым крупным партнером Турции с торговым оборотом в 38 млрд. долларов США, опередив Германию. В 2009 году Анкару посещал премьер-министр России Владимир Путин, в результате чего было подписано 15 межправительственных соглашений и еще 7 специальных протоколов. Именно тогда глава турецкого правительства Реджеп Тайип Эрдоган заявил о стратегическом характере российско-турецкого сотрудничества. И это притом, что в 1990-е гг. отношения между двумя странами были далеко не безоблачными. На территории Турции в ходе первой чеченской кампании (1994-1996 гг.) открыто действовали организации диаспор северокавказских этносов, выступавших в поддержку сепаратистов, хотя на официальном уровне Анкара стремилась избегать вовлечения в конфликт в Чечне. Между тем, некоторые высокопоставленные чиновники (такие, как министр по связям с тюркскими диаспорами Абдуллхалюк Чей) выражали свое "частное мнение", резко негативное по отношению к российской политике. Взаимопониманию двух стран препятствовали различные взгляды и на армяно-азербайджанский конфликт, и на войну в Боснии. Однако многосторонние и интенсивные российско-турецкие экономические связи заставили Анкару существенно скорректировать политику по отношению к России. Сближению Москвы и Анкары значительно поспособствовал отказ России от поддержки Курдской рабочей партии, считающейся в Турции террористической организацией.

Однако динамика двусторонних российско-турецких отношений в постсоветский период нередко зависела от "третьих сил". Начиная с 1952 года Турция позиционировала себя, как форпост Запада на Востоке. Но с началом иракской кампании США и их союзников в 2003 году Анкара отказалась от безоговорочной поддержки Вашингтона и не стала открывать турецкий фронт в военной операции против Ирака. Курдистан до сих пор остается для официальной Анкары слишком серьезным раздражителем, тем более, что и до антисаддамовской операции Иракский Курдистан служил полигоном для операций курдских сепаратистов против турецких властей. Превращение Ирака в несостоятельное государство, своеобразную федерацию полевых командиров представляет угрозу национальной безопасности Турции – оснований для подобных выводов у Анкары вполне достаточно. В то же время прием в НАТО Болгарии и Румынии привел к появлению военных объектов США на Черном море, которое в Анкаре привыкли считать российско-турецким внутренним озером. "Пятидневная война" также продемонстрировала различные подходы Анкары и Вашингтона к Грузии. Однозначная поддержка Михаила Саакашвили тогдашней американской администрацией была встречена в Анкаре весьма прохладно. И дело здесь не в особых симпатиях Турции к России, а в прагматических соображениях. Власти Турецкой Республики, принимая во внимание наличие в стране крупной адыго-абхазской общины и общины лазов (родственных грузинам), были не заинтересованы в воспроизводстве грузино-абхазского противоборства между своими гражданами. После "пятидневной войны" Анкара инициировала свой проект для замирения Кавказа, выступив в роли медиатора, а не сторонника "молодой грузинской демократии".

Важнейшим приоритетом турецкой внешней политики сегодня является европейская интеграция. В период правления Партии справедливости и развития это направление существенно потеснило другие. Однако в отношениях Анкары и Брюсселя не все так просто и однозначно. С одной стороны, для ЕС очень важна турецкая энергетика. Европейцы не раз озвучивали тезис об уменьшении энергетической зависимости от России. Иное дело – отношение к турецкой внешней и внутренней политике. Весьма негативную роль в европейско-турецких отношениях сыграл прием в ЕС греческого Кипра 1 мая 2004 года. Провал референдума по объединению разделенного острова, несмотря на стремление Анкары поддержать идею единого Кипра, поставил постконфликтное урегулирование в тупик. Как теперь европеизировать непризнанную Турецкую Республику Северного Кипра, если признанный международным сообществом Кипр уже получил европейскую прописку? Кроме того, Европа крайне критично относится и к турецкой политике по отношению к курдам.

Стратегические отношения между Израилем и Турцией охладели по тем же причинам, что и американо-турецкое партнерство: у Иерусалима и Анкары сегодня разные взгляды на иракскую кампанию США. Помимо этого, турецкие власти стали все чаще критиковать еврейское государство за непропорциональное применение силы в Палестине.

Все это подталкивает Турцию и Россию друг к другу. Очевидно, что российско-турецкое сближение с Россией не станет для Анкары отказом от продвижения в сторону ЕС или от оптимизации взаимоотношений с США. Такие проекты как "Баку-Тбилиси–Джейхан", "Баку-Тбилиси–Эрзерум" и "Набукко" не будут свернуты. Россия также не станет делать выбор между Анкарой и Ереваном. Армения и дальше будет стратегическим союзником РФ, членом ОДКБ и наблюдателем в ЕврАзЭс. Турецкое же миротворчество в Карабахе и на Южном Кавказе в целом будет реализовываться только в соответствии с интересами Анкары, а не исходя из соображений абстрактного гуманизма. Здесь иллюзий быть не должно. Трудно ожидать и резкого изменения позиции Анкары в плане признания независимости Абхазии и Южной Осетии.

Таким образом, говорить о стопроцентном совпадении интересов Анкары и Москвы не приходится. Но даже "конкурентное сотрудничество" (как характеризуют нынешние отношения двух стран некоторые влиятельные турецкие политологи) – это огромное достижение. После того, как Россия и Турция враждовали в течение пяти веков, сегодняшнее потепление показывает, что вечной вражды не бывает. Прагматические подходы, наличие политической воли, уважение интересов партнера могут сломить любые негативные тенденции. Даже те, которые основаны на многовековой исторической традиции.