Газета "Наш Мир" Не секрет, что сказки могут рассказать иной раз немало интересного не только детям, но и взрослым. Причем – о них самих. Последний, уже четвертый, "Шрек" ("Шрек навсегда" / Shrek Forever After, 2010), который вовсю шел в российском прокате, адресован, пожалуй, в равной степени как юному зрителю, так и аудитории за тридцать. Конечно, последняя не обнаружит в нем глубоких метафизических открытий, но юмор этой комедии и, главное, ее темы окажутся парадоксально любопытными и для дошкольников, и для их уже немолодых родителей.
Разница в том, что дети, скорее всего, увлекутся зрелищной стороной и фабульными поворотами, а взрослым придется по сердцу основной сюжет – жестокий кризис среднего возраста, приведший к драматическим последствиям и буквально вынудивший главного героя героически его преодолеть. Напомню вкратце предысторию нынешнего квадриквела. После треволнений, связанных, загибаем пальцы: 1) с покорением принцессы Фионы (поцелуй любви, расколдовавший пленницу), 2) с самоидентификацией (свирепый огр-людоед превратился в миролюбивого, сознательного члена общества), 3) с победой над всяческими интриганами, стремящимися разрушить счастливый союз Шрека и Фионы, – наступила счастливая семейная идиллия.
Теперь у Шрека любящая жена и трое детишек. Каждый день зловонного зеленого великана, готового разорваться от нежности к своим домашним, будят его очаровательные дети; каждый день они хором срыгивают, вызывая родительское умиление; каждый день жена повторяет одни и те же шутки; каждый день Шрек меняет пеленки и, выходя во двор своего дома на болоте, смиренно служит проезжающим мимо туристам местной достопримечательностью – некогда лютым, а нынче прирученным цивилизацией монстром, живым, но абсолютно безопасным. Чтобы не сказать стерилизованным.
Но семейное счастье начинает приедается Шреку; в нем просыпается ностальгия по славному хулиганскому прошлому, когда не было никаких обязанностей, его боялись и он мог позволить себе любые развлечения, совершая набеги на жалкие людские города. Вдобавок теперь от Шрека всем постоянно что-то нужно: жена непрерывно требует помощи по хозяйству; люди – чтобы он, словно игрушка-аттракцион, развлекал их детей "настоящим рыком огра". Словом, Шрек оказывается на грани нервного срыва и однажды портит всем семейный праздник, в результате чего нарывается на серьезный разговор с женой. Понять супруги друг друга не могут – точнее, понимают слишком хорошо, даже лучше, чем нужно: Шреку хочется отдохнуть от семьи, хотя он и боится себе в этом признаться.
Как известно, опасность желаний именно в том, что они исполняются. Коварный карлик Румпельштильцхен возникает в нужное время и в нужном месте. Заскучавший семьянин не желает возвращаться домой, и этот рейдер (а в альтернативной реальности еще и отец нации – см. эпизоды с его правлением и телеэфирами) предлагает Шреку то, чего тому так не хватает, – целые сутки настоящего холостяцкого счастья. Как и все мы в аналогичных обстоятельствах, главный герой не удосуживается прочесть "условия контракта", написанные, конечно же, особенно мелким шрифтом, и в итоге после умеренно разудалого дебоша ему остается один-единственный день (в который, впрочем, втиснуто огромное количество событий), чтобы вернуть свою семью и избежать грядущего уничтожения. Отчаянная попытка обрести утраченное и составляет сюжет четвертого "Шрека".
Именно этим волшебным, но нешуточным и по сути мужским характером истории и объясняется, скорее всего, гораздо лучший прием нынешней картины и у зрителей, и у критики – по сравнению с ее предшественницей, куда более умиротворенным и благостным "Шреком 3".
Надо напомнить, что гордое отличие этого проекта от многих других полнометражных мультфильмов-блокбастеров состоит в том, что в нем на фоне сказки Уильяма Скейга (включающей мотивы из братьев Гримм и других источников) то и дело обыгрываются совершенно недетские темы.
Вспомним, например, недобрую иронию авторов первого "Шрека", понятную лишь взрослым: любовь в этом фильме превращает не лягушку в красавицу, а красавицу – в чудовище, то есть полуженщину-красотку Фиону – в окончательную самку огра. Другая замечательная особенность франшизы, к сожалению полностью утонувшая в русскоязычном дубляже, – ее богатый мультиэтнический подтекст.
Практически каждый герой этого сказочного эпоса – символический представитель не только определенного социального сегмента, но и того или иного национального меньшинства. В частности, Шрек говорит голосом Майка Майерса ("Остин Пауэрс") с нарочитым шотландским акцентом, символизируя реднека или, согласно некоторым версиям, иммигранта второго поколения с проблемами адаптации; Осла озвучивает чернокожий комик Эдди Мерфи с его характерными интонациями; Румпельштицхен служит сатирическим изображением европейско-еврейского дельца (братья Гримм не были чужды антисемитских коннотаций); о поросятах, наряженных карикатурными фрицами-фашистами, уже и говорить не приходится, кстати, они единственные, чья идентичность без потерь сохранилась в русском переводе.
Еще одной "взрослой" темой последнего "Шрека", помимо кризиса среднего возраста и обычной социально-национальной катавасии, становится тема гендерных ценностей, и именно она, на мой взгляд, обеспечила повышенный интерес к картине.
Попробую объяснить, в чем тут секрет Полишинеля. Современный мир – это мир, в котором победили и доминируют женские ценности. Дипломатия и интриги вытеснили прямые противостояния, в прошлое ушла даже такая, в общем-то, частная форма выяснения отношений, как дуэли. Агрессия признана злом и подавляется, в лучшем случае сублимируется при помощи спорта, карьеры или войны. Психологи всего мира на разные лады внушают нам, что все проблемы в нас самих; среди добродетелей в общественном сознании едва ли не на первое место выходят конформизм и чувство юмора – во всяком случае, принципиальность и способность к самопожертвованию они давно уже уверенно обскакали.
Все это понятно, учитывая численность населения Земли и уровень технологического развития, позволяющий мгновенно уничтожать целые континенты. Сознавая собственное могущество, человечество превратилось в "женщину", потому что в женщине сильнее инстинкт самосохранения и чувство генетической программы.
В этом вежливом, осторожном контексте "Шрек навсегда" смотрится почти бестактной, наглой, неполиткорректной выходкой. За вычетом уже упомянутого национального разгула (в нашей стране картина имела бы все шансы попасть под многочисленные статьи о "разжигании розни"), здесь налицо поразительный гендерный дисбаланс.
В фильме имеется лишь один положительный женский персонаж – это Фиона, наделенная многими мужскими чертами, настоящая амазонка, возглавляющая сопротивление огров. Прочие фемины – злые ведьмы, свирепая безмозглая дракониха и добрая, но глупая королева-мать, подтолкнувшая мужа подписать самоубийственный договор, – всем им противостоят харизматический протагонист, обаятельный даже в своих ошибках, воинское братство мужланов-огров и преданные Кот с Ослом.
Но главное, почему "Шрек навсегда" картина однозначно мачистская (без агрессии и фанаберии, но все же именно мачистская, мужская), это ясное понимание ее создателями того, что такое мужская судьба в ее размашистой, неаккуратной диалектике созидания и разрушения. Со времен Гомера созданы тысячи произведений на тему "одиссеи", но, пожалуй, среди всех современных сказок именно в "Шреке" наиболее ярко показано, что всякий мужчина – это Улисс. А что такое быть Улиссом? Это значит оставить свой дом, чтобы вернуться полжизни спустя. Это значит, построив целый мир, однажды его разрушить, а разрушив, создать вновь. Это значит завоевать сердце принцессы, затем разбить его, а после – покорить заново. |
