А точнее — что ваша машина не обездвижена в очередной московской пробке.

Конечно, в России вообще плохо. При всем уважении к Андрею Маркову и водке «Столичная» — земля моих предков это довольно неприятное место. А российская столица, где живет (и очень активно живет) десять с половиной миллионов человек, вряд ли когда-нибудь окажется вместе с Монреалем в списке самых счастливых мест на Земле, составляемом Lonely Planet.

Нужны доказательства, что московские пробки — это самое несчастливое место на Земле, и в сегодняшнем выпуске New Yorker эти доказательства приводятся.

Как пишет Кит Глессен (Keith Glessen), пробки в Москве настолько суровы, что стали «угрозой для существования» города. Как сообщил специалист по вопросам дорожного движения, Москва стоит «на грани транспортного коллапса».

«Москва просто перестанет функционировать как город, - сказал Михаил Блинкин, давая интервью New Yorker. - Одни будут жить в одном районе, другие — в другом, и все будет нормально, вот только проехать из одного района в другой никто не сможет».

Проблемы Москвы зародились задолго до изобретения автомобиля. Москву опутала сеть пробок, потому что город не строился по принципу сетчатой планировки.

Москва строилась (и перестраивалась после многочисленных разрушений) как ряд концентрических укреплений с Кремлем в центре. Самая старая часть города окружена Садовым кольцом, на котором от двенадцати до восемнадцати полос движения и которое пересекается с гигантскими проспектами, проложенными при Сталине и расходящимися из Кремля.

Широкие проспекты хорошо подходили для парадов в честь Первого мая в коммунистической стране, где было мало автомобилей, не считая лимузинов «ЗИЛ», в которых возили партийное начальство. Но потом Советский Союз развалился, и на тысячу жителей в Москве стало приходиться не шестьдесят автомобилей, как в 1991-м году, а триста пятьдесят, как в 2009-м.

Наступил хаос, что усугублялось действиями Юрия Лужкова — чудаковатого мэра, который думает, что проблему можно решить, убрав светофоры. Кроме того, Лужков выступает против расширения системы общественного транспорта Москвы. Городской метрополитен состоит из двенадцати линий и ста восьмидесяти двух станций, и его крайне необходимо расширять. Но мэр предлагает строить новые кольцевые дороги и широкие бульвары, которые на следующий день после торжественного открытия переполняются машинами.

Забейте в Google «московские пробки» — вы увидите жуткие фотографии. Московские пробки таковы, что шоссе Decarie в час пик покажется вам главным бульваром в четыре ночи.

В Москве час пик длится не один час, а до шести. Вооруженные автолюбители стреляют по снегоочистительным машинам, пациенты скорой помощи умирают в пробках.

Платных парковок не существует. Москвичи паркуются везде: на переходах, на тротуарах, на площадях.

А этим летом на Россию напала чудовищная жара, и смог в Москве стал смертоносным явлением — как следует из сообщений, его уровень соответствует потреблению двух пачек сигарет в день.

В Монреале все гораздо, гораздо лучше. Мы все меньше и меньше пользуемся автомобилями в городе, а в таких просвещенных районах, как Плато Мон-Рояль, где на душу населения приходится меньше автомобилей (и, наверное, меньше нераскаявшихся марксистов), чем в Москве, принимаются меры по снижению количества пробок.

Японский специалист по дорожному движению, на которого ссылается автор статьи в New Yorker, утверждает, что привычки автолюбителей — немаловажный фактор, способствующий развитию безнадежной ситуации с московскими пробками. Российские водители «нетерпеливы, злы» и охотно «захватывают малейший участок дороги, как только появляется возможность».

Подобное отношение они демонстрируют постоянно: заезжают на перекресток до того, как загорится зеленый свет, преграждают путь машинам, едущим на зеленый, и усугубляют пробки.

За рулем сидят те же хамы и дебилы, которые вламываются в вагоны метро прежде, чем пассажиры успеют сойти. По моим наблюдениям, подобное равнодушие чаще встречается в метро, чем на дорогах Монреаля.

Но ведь могло быть и хуже. Некоторые монреальцы очень спешат, но зато мы не русские.

С советским человеком (homo sovieticus), двигавшимся в направлении социалистической утопии, случилось что-то неприятное.

Наверное, в пробке застрял.