Газета "Наш Мир"
Осень может принести некоторые сюрпризы для архитектуры Европы. «Россия
способна придать НАТО новый импульс», написал недавно уважаемый немецкий
эксперт по внешней политике. Он искренне выступает (и в этом он не
одинок) за то, чтобы Альянс предложил Москве вступить в НАТО. Хотя через
несколько строк он приходит к трезвому выводу о том, что российская
дипломатия, к сожалению, «все еще не отказалась от своей старой цели,
направленной на то, чтобы парализовать западный Альянс». Реалистичный
диагноз и смелая терапия – как сочетаются эти два подхода? Имеется ли у
нас адекватное представление о России? Это и будет главным вопросом этой
осени. НАТО разрабатывает свою новую стратегию, на повестке дня вопрос в
вступлении России в ВТО, и Европейский союз должен разобраться в том,
насколько он серьезно относится к «модернизационному партнерству» с
Россией, а также к «Восточному партнерству» с Украиной и менее крупными
соседями. Там многое поставлено на карту: от энергетической безопасности
до безвизового режима для 200 миллионов жителей Восточной Европы –
таков разброс тем в этой повестке дня.
В то же самое время
интенсивность обсуждения в Германии российской тематики пошла на убыль, и
она, судя по всему, больше подчинена теперь политкорректности, чего не
было с 1991 года. Тогда бывший федеральный канцлер Шмидт откровенно
назвал Россию «Верхней Вольтой с ракетами», то есть охарактеризовал ее
как не имеющее влияния, но хорошо вооруженное малое государство. Теперь
так никто уже не скажет. Но что же в действительности изменилось в этом
государстве с тех пор?
Если послушать защитников сближения с
Россией, то создается впечатление, что мы имеем дело с экономической
державой будущего и с почти идеальным, с точки зрения Германии,
партнером.
Но нужно внимательно посмотреть для того, чтобы
увидеть два комплекса – идеализированное представление и искаженное
представление, - которые оправдывают эту точку зрения. Два комплекса
представлений особенно глубоко укоренились в Германии: чувство вины и
ответственности за мировую войну, а также сочувствие в связи с «утратой
империи». Остается загадкой, почему это чувство ответственности
ощущается прежде всего в отношении России, а не в отношении в большей
степени пострадавших от войны республик Украины и Белоруссии.
Остается
парадоксом, почему «специалисты по России» лучше понимают
послеимперскую травму, чем боль тех государств, которые до сего дня
ощущают на себе остатки советского имперского наследия. В экономике
существенные интересы затуманивают это осознание. Даже опытные люди,
занимающиеся внешней политикой, удивляются, когда им указывают на то,
что Россия как торговый партнер Германии пока сопоставима с Чешской
Республикой, а в 2009 году даже уступила ей. Если не принимать в расчет
поставки природного газа и нефти, то можно сказать: не существует вообще
никакой значимой немецко-российской торговли. Однако страховщик
кредитных рисков Euler Hermes по поручению федерального правительства с
1991 года никакому другому государству не помог так с гарантиями по
экспортным кредитам как России. Результаты этих обусловленных политикой
миллиардных вливаний представляются жалкими.
Германия не проводит в Восточной Европе политику «Russia first» (англ.: «Россия в первую очередь» – прим. перев.). Она реализует политику «Russia only» (англ.: «Только Россия» – прим. перев.).
Реализуемый под давлением политики проект газопровода в Балтийском
море, который еще долго будет вызывать удивление не в последнюю очередь
потому, что он диаметрально противоположен той диверсификации, о которой
все так охотно говорят, и это только один пример. Это уже выглядит
достаточно смело, когда Владимир Путин с важным видом подходит к трибуне
– как это было три года назад в Мюнхене – и объявляет о том, что России
не нужна Европа, и Москва может идти собственным путем. Отличный блеф!
Как раз наоборот. России нужны европейцы из Евросоюза, а не наоборот.
Это означает, что в руках у государств-членов Евросоюза находится рычаг
для продвижения своего влияния. Конечно, в меньшей мере на внутреннее
развитие в России: способность Запада оказывать влияние на российскую
элиту столь незначительна, как это никогда еще не было с 1991 года, и
именно к такому выводу пришли недавно участники конференции по
безопасности в Риге. Поменять полярность в глубинных течениях
политической культуры в стране не способна ни дипломатия аэропортов
(Flughafendiplomatie), ни миллиардные кредиты.
Однако там, где
поведение России затрагивает других, например, у общих соседей, в
Молдавии, где Москва «забыла» целую армию, или внутри признанных границ
Грузии, где она резво строит военную базу, - там европейцы могут
объяснить, какое поведение допустимо в общем доме, а какое нет. Сил для
этого достаточно. Но существует ли для этого политическая воля – это
должны показать ближайшие месяцы.
|
