Газета "Наш Мир"
2010 год, несомненно, войдет в исторические анналы как год знаковых экологических катастроф. Прорыв нефти в результате крушения морской буровой платформы в Мексиканском заливе буквально всколыхнул весь мир. Бурить будут дальше, в том числе и на больших глубинах, но теперь будут бурить несколько по-другому, «с оглядкой».
А тут 4 октября произошел прорыв шламохранилища в Венгрии (см. также фоторепортаж о катастрофе на Slon.ru). По данным на субботу, 10 октября, 7 человек погибло в бурном, красно-буром потоке, почти полторы сотни отравлены или обожжены щелочью, и тысячи — эвакуированы. Вылилось более 1 млн тонн токсичной грязи, погибло все живое в нескольких реках, отравлена земля на большой площади.
Случилось то, что случалось и раньше. Только случалось где-то далеко и давно – то есть не в центре густонаселенной Европы под прицелами видеокамер. И если весной США с тревогой следили за метеосводками в районе Мексиканского залива, гадая, куда поплывет нефтяное пятно, то теперь свою возможную судьбу обсуждает вся восточная Европа ниже по течению Дуная. А судьба эта зависит от того, начнутся ли над местом экологической катастрофы проливные осенние дожди – и тогда «красный шлам» растечется по главной реке ЕС, – или же нет (тогда вся гадость останется венграм).
Правда, если пойдут дожди, то будет неизбежен второй прорыв шламохранилища. Люди уже эвакуированы, но ущерб окружающей среде и сельскому хозяйству региона будет еще больше. Вот и наступило время поговорить о металлургической промышленности и ее влиянии на окружающую среду. И предвкушаю, какие горячие дискуссии это может вызвать.
Ведь что случилось в Венгрии? Из специального отстойника – большого искусственного пруда, ограниченного дамбами и со специально подготовленным дном – утекли отходы обогащения алюминиевой руды. Такие хранилища существуют по всему миру, где есть металлургические предприятия, которые обогащают исходную руду. В процессе обогащения более богатая часть руды отделяется от более бедной. Вот эта бедная часть и называется шлам, и хранится она в шламохранилище.
Алюминий, самый распространенный в земной коре металл – просто кудесник по части маскировки. Из-за своей высокой химической активности он представлен в виде множества минералов, из которых формируются самые распространенные на планете породы. Мы просто попираем ногами соединения алюминия.
Но, к сожалению, затраты на выплавку алюминия могут сделать этот металл «дороже золота»: слишком много примесей. Чтобы получить алюминий, нужно пропустить очень мощный постоянный электрический ток через расплавленную массу, в которой растворен очищенный оксид алюминия Al2O3. В этой геенне огненной, при температуре около 1000 градусов, электричество разложит адское варево, и чистый алюминий сконцентрируется на дне ванны.
Но Al2O3 в чистом виде встречается редко. Этот минерал называется корунд, а его самые чистые виды – рубин и сапфир соответственно. Представляете, переплавить сапфиры с рубинами, чтобы получить алюминиевую ложку – вот это роскошь...
Да и простого корунда и наждака (по сути, это одно и то же вещество) на земле не густо. Поэтому приходится обращаться к другим минералам и горным породам. Беда в том, что с полезным глиноземом – это еще одно имя минерала Al2O3 – соседствуют и другие вещества, и самое главное – очень вредная (для выплавки алюминия) примесь кремнезема — SiO2 (кварцевый песок). Их нужно как-то разделить.
И поэтому лучшее сырье на земле – это бокситы. Они образуются в тропическом климате, и там полевые шпаты и прочие породообразующие минералы под действием жары и влажности распадаются так, что вредоносный кремнезем и щелочные соединения естественным путем вымываются. То есть природа за миллионы лет делает работу за металлургов. Но не всю.
Технологию обогащения бокситов с выделением глинозема разработал российский химик австрийского происхождения Карл Байер в 1892 году, и сейчас она – самая распространенная в мире. По этому методу бокситы обрабатывают щелочью NaOH. В результате образуется вещество «алюминат натрия», которое и идет в дальнейшую переработку, и тот самый «красный шлам», который затопил окрестности венгерского городка Айка.
На каждую тонну глинозема получается не менее тонны красного шлама. Этот шлам содержит сильную щелочь (хотя ее и удаляют перед сбросом в хранилище), а также все соединения, что были в исходной руде. Например, в красном шламе очень много оксида железа Fe2O3, то есть, по сути, ржавчины. Именно она придает шламу характерный цвет.
Но вот что интересно. С точки зрения добычи глинозема, «красный шлам» – это отходы производства. Но с точки зрения классического обогащения руд, именно красный шлам — руда, обогащенная другими соединениями металлов.
Когда экологи говорят о том, что в красном шламе превышенные содержания мышьяка, свинца и ртути, надо понимать, что никакой свинец и ртуть туда специально не вливали; просто в этом шламе доли тех металлов, что были в исходной руде, повышаются. 1,3 милиграмма ртути на килограмм шлама – это минимум в 6 раз больше содержания ртути в древних осадочных породах, хотя и меньше, чем в ртутносодержащих рудах.
Это в советское время люди были столь наивны, что задумывались над технологией вторичного использования красного шлама. Предлагали самые разные варианты утилизации: от переплавки в чугун, в ходе которого бы образовывался малорастворимый алюмокальциевый шлак, и до схем вторичного извлечения глинозема. О себестоимости процесса тогда особо не задумывались. А когда задумывались, то самым простым способом утилизации красного шлама считали его сохранение в специальных хранилищах, где после высыхания он бы покрывался слоем глины, а затем плодородной почвы. В итоге там можно было бы высаживать деревья для создания лесной или лесопарковой зоны.
Красный шлам – это, как справедливо заметил российский эколог Алексей Яблоков, «не химическое оружие и не диоксины», но радоваться тут нечему. На земле, пропитанной этим едким (из-за щелочи) веществом, не будет ничего расти, а то, что будет, нельзя будет употреблять в пищу (из-за тяжелых металлов). Что это значит для сельского хозяйства Венгрии, даже не надо пояснять. Да, Дунай большая река, и уровень щелочного загрязнения будет разбавлен ее водами, но что делать жителям примыкающих местностей?
И вот тут-то начинается самая показательная часть этой истории. Премьер-министр Венгрии Виктор Орбан уже заявил, что владельцы завода Лайош Тольнай и Зольтан Баконьи должны ответить за все. И они уже пообещали компенсации всем погибшим и пострадавшим, расщедрившись аж на 110 000 евро. Тогда речь шла о пяти погибших и 100 раненых – но все равно получается примерно по 11 тысяч за жизнь, и по 550 евро за увечье? В рублях жизнь венгра стоит менее 500 000? И это Европейский Союз?
Неудивительно, что волна возмущения в Венгрии поднялась совсем нешуточная. А Greenpeace подлила масла в огонь общественного возмущения, заявив, что эти люди, входящие в число богатейших венгров в мире, должны отдать всю свою прибыль за последние 15 лет. «Гринпис» тонко чувствует настроения в Европе и знает, на что давить: «новые венгры» радуют европейцев ничуть не больше «новых русских» или «новых китайцев».
Конечно, правительству правых националистов Виктора Орбана такое развитие событий в чем-то даже на руку. После своего триумфального воцарения в Венгрии они могут разыграть любую карту. С одной стороны, они за национальный капитал, против иностранных олигархов и капиталов, и в этом случае Тольнай и Баконьи – «свои в доску». А с другой – всегда есть отличный повод осадить олигархов и вызвать очередной прилив национального энтузиазма у народных масс, а заодно и симпатии Европы, которая в обмен закроет глаза на удивительные кульбиты венгерской демократии.
Однако есть еще и международный аспект этой истории. Шламохранилища и «хвосты» горнообогатительных комбинатов работают по всему миру. И вред, который наносят они окружающей среде и человеку, может быть гораздо больше, чем от нефтепродуктов. Но очень многие современные технологии из числа так называемых зеленых в конце концов упираются как раз в подобные шламохранилища, богатые свинцом, ртутью, другими тяжелыми металлами. А значит, у нефтяников есть контраргументы в глобальном энергетическом споре. Как говорится, все только начинается.
|
